— Я знаю не только ваше имя, но и ваш адрес. Понизив голос, он уверенно и точно назвал её адрес.

Барменша не могла скрыть удивления, постепенно сменившегося беспокойством.

— Вы из полиции?

Он грустно вздохнул.

— Разве полицейские остаются без гроша в кармане? — посетитель определённо поторопился допить своё виски. — Разве у полицейских воруют бумажники?

Керол упёрла руку в бедро, она делала это очень картинно, точно испанка.

— У вас в самом деле нет с собой денег?

Он грустно кивнул, пододвигая ей бокал, на дне которого сиротливо лежало несколько тающих льдинок.

— Лучше уж сразу признаться в этом.

Все так же подбоченясь, Керол несколько долгих секунд разглядывала посетителя, сидевшего с покорно опущенной головой. В глазах её, как предвестники грозы, мелькали зарницы, готовые в каждое мгновение превратиться в настоящие молнии. «Какого же черта ты глотал „Горную королеву“, подонок?» — вертелось у неё на языке. Но гроза не состоялась. Глубоко вздохнув, Керол убрала со стойки опустошённый бокал и миролюбиво сказала:

— Ладно. Нет сейчас, занесёте потом. — И она с точностью до одного цента назвала ему сумму.

Теперь незнакомец смотрел на неё без улыбки.

— Вы добрая женщина, мисс Керол.

— Я не добрая, — отрезала барменша, — я опытная. Вы не из тех людей, которые не возвращают долгов.

— Вот как? — Его лоб неожиданно прорезала тяжёлая мрачная складка, почти тотчас же сменившаяся мягкой улыбкой. — Впрочем, вы правы, мисс Керол. Я могу идти?

Она передёрнула плечами, все ещё разглядывая его, судя по всему, она никак не могла составить о нем определённого мнения.

— Скажите своё имя, по крайней мере.

— Немо. — Он почтительно склонил голову. — Немо Нигил.

— Странное имя.

Ответить Нигил не успел, на его плечо легла тяжёлая рука.

— Ты чего привязался к даме, парень? Да ещё монеты жмёшь! Не хочется ли тебе обнюхать мостовую? — насмешливо пророкотал басок.

Без всяких признаков удивления или тревоги посетитель повернул голову. Рядом стоял здоровенный мужчина, мускулы так и выпирали из ковбойки. Мерно двигалась тяжёлая челюсть, отдавая привычную дань жевательной резинке, густые брови чуть приподняты, в глазах — презрительное равнодушие!

— Оставь его, Боб. Пусть убирается!

— Верно. Но сначала пусть извинится. Некрасиво грубить даме! — Ладонь словно тисками охватила руку посетителя, в голосе появилась жёсткость. — Ты ведь извинишься, парень? Не будь подонком!

Нигил вздохнул и покорно проговорил, склонив голову:

— Извините меня, мэм.

Барменша пожала плечами и сказала теперь уже без эмоций:

— Оставь его, Боб. Пусть убирается.

Но Боб, очевидно, относился к тому не так уж редко встречающемуся типу людей, которых покорность жертвы лишь возбуждает и делает более агрессивными. Не исключено, что ему хотелось произвести впечатление на молодую женщину, покрасоваться перед ней. Во всяком случае, не ослабляя хватки, он насмешливо проговорил:

— Ты не понял меня, парень. Нужно извиниться по-настоящему. — Он беззлобно, но довольно свирепо встряхнул посетителя. — Проси прощения!

Керол отвернулась от стойки, делая вид, что происходящее её совершенно не интересует. Она не видела реакции своего должника на требование Боба, а она была необычной. Нигил очень спокойно повернул голову к своему оппоненту и взглянул на него с откровенным любопытством.

— Но я ведь попросил прощения, мистер Боб.

— Сэр! — пророкотал Боб.

— Извините, сэр. Ведь я уже попросил прощения, сэр Вместе с покорностью Керол послышались в голосе незнакомца насмешливые, иронические нотки, и она с вновь проснувшимся любопытством повернулась к стойке.

— Прощения! Ты отбыл номер, вот что ты сделал. Я не слышал в твоём голосе истинного раскаяния. Проси прощения так, как бы просил его у мамми, когда она собиралась тебя выпороть.

Боб откровенно веселился, чувствуя себя хозяином положения.

— Оставь его, Боб, — устало сказала Керол.

Не обращая внимания на её реплику, Нигил спокойно сказал:

— Моя мать никогда не порола меня, сэр.

— И напрасно! Этим-то она тебя и испортила, превратила вот в такого подонка. — Боб уже со злостью встряхнул посетителя. — Проси прощения, кому говорят!

— Я не люблю, когда меня встряхивают, — холодно проговорил Нигил и положил свою ладонь на кисть Боба, которая все ещё стискивала его плечо. — Я не шейкер.

Керол открыла уже рот, чтобы поактивнее вмешаться в происходящее, и снова закрыла его — её вмешательства не потребовалось. На её глазах происходило нечто удивительное и не совсем понятное. Нигил как будто бы просто положил свою ладонь на лапу Боба, положил, и все, но лицо Боба сначала отразило удивление, потом оно покраснело от напряжения, на шее вздулись жилы, а мускулы всего тела напряглись, наконец, оно исказилось от боли. Нигил снял руку Боба со своего плеча и как неодушевлённый предмет положил на стойку, движения его отнюдь не свидетельствовали о мускульном напряжении, они были совершенно естественны, даже замедленны. Керол остолбенело наблюдала за происходящим, глядя на Нигила отупело и обиженно, Боб начал машинально разминать и массировать свою кисть.

— Вы чего? — Он по инерции пытался говорить угрожающе, но в его голосе прозвучала растерянность.

— Я не люблю, когда меня трясут. — Нигил мягко улыбнулся, глядя прямо в глаза мужчины, и деликатно посоветовал: — Садитесь за свой столик, Боб. Я не намерен обижать мисс Керол, мне просто нужно поговорить с ней и рассчитаться за выпитое. Идите, Боб.

— Иди-иди, — торопливо поддержала барменша, выходя из столбняка.

Оглядев ещё раз посетителя, она остановила взгляд на его руке, лежащей на стойке. Кисть крупная, но не большая, не мощная, длинные, и это сразу видно, гибкие пальцы. Более машинально, чем сознательно, она прикоснулась к этой руке, легонько погладила её, а потом перевернула ладонью вверх. Ни ссадин, ни мозолей, ни очевидной загрубелости, хотя не выглядит эта рука и холёной, изнеженной.

— И этой-то лапкой вы сделали больно Бобу? Да у него силы на троих таких, как вы, хватит! Что вы с ним сделали? — Она покосилась на Боба, который залпом допил свой коктейль и теперь сидел за столом с видом человека, решавшего для себя трудную, почти непосильную задачу. Посмотрел на Боба и Нигил.

— Сила человека не только в его мускулах, — сказал он словно про себя.

Она испытующе взглянула на него.

— А в чем? — И вдруг обрадовалась мелькнувшей у неё догадке. — Вы гипнотизёр?

— Фокусник.

Нигил печально улыбнулся, сделал кистью скользящее движение и протянул барменше зажатую между указательным и безымянным пальцами новенькую пятидолларовую бумажку. Керол невольно покосилась в сторону кассы — нет, она была далеко, явно в недосягаемости рук этого странного посетителя. Когда она снова перевела на него взгляд, в руке Нигила уже ничего не было — он легонько шевелил в воздухе своими длинными ловкими пальцами.

— Так вы фокусник! — констатировала барменша с облегчением.

Он кивнул, сделал новый санж, и между его пальцами появилась десятидолларовая бумажка. Ловко, будто нечаянно уронив купюру на внутреннюю часть стойки, Нигил с улыбкой сказал:

— Сдачи не нужно.

— А говорили — нет денег, — с невольно прорвавшимся облегчением проговорила Керол.

— Я испытывал вас, мисс Керол. Это испытание вы успешно выдержали. Не откажетесь ли за все те беспокойства, которые я вам причинил, принять от меня подарок?

Он медленно извлёк из кармана своего пиджака дамские часы, держа их за самый конец изящной не то золотой, не то позолоченной цепочки-браслета. Керол улыбнулась, с любопытством разглядывая эту всегда Милую женскому сердцу красивую вещицу. Вдруг брови её нахмурились. Протянув руку, она приподняла часы на ладони, склонилась, приглядываясь к ним, машинально перевела взгляд на собственное запястье и отшатнулась: