– Он задал мне один-два в общем-то совершенно излишних вопроса о наших планах на будущее. И меня это беспокоит, хотя, возможно, я просто стала слишком мнительной, с тех пор как Мэри Куонт открыла свою фирму.

– Но Куонт не располагает сетью розничных магазинов. – Адам рукой отбросил волосы со лба, словно отметая начинающее подниматься раздражение. Он все еще продолжал стричься так же, как в школьные годы, и этот пробор справа и прядь темных волос, падающая на левый висок, придавали его лицу какое-то совсем юношеское, наивное очарование.

– Она моя главная и ближайшая соперница, потому что мы с ней мыслим в одном направлении. Держу пари, что она выйдет на международный рынок раньше меня. Поэтому я бы не удивилась, если бы узнала, что Нед уже установил с ней контакт.

Адам снова подумал о том, что Миранда унаследовала многие черты Элинор: интуицию и способность руководствоваться ею, упорство, решительность и сильный характер.

Он улыбнулся.

– За Недом я послежу. А что касается тебя, ты имеешь все шансы выйти на международный рынок, если решишься на франчайзинг.[2]

– Нет. Я не собираюсь терять контроль над своей фирмой. Даже при самом удачном контракте, как только ты впускаешь в свое дело кого-то со стороны, ты уже не можешь контролировать свой бизнес полностью. Другой может не захотеть вкалывать так, как мы, или придерживаться столь высоких стандартов. Так что, пожалуйста, забудь об этом.

– Если ты не согласишься на франчайзинг, тебе скоро перестанет хватать денег, – твердо сказал Адам, глядя на нее в упор темными глазами. – А ну-ка скажи, Миранда, на что ты согласилась бы пойти ради большой кучи монет?

– Лучше спроси, на что я не согласилась бы пойти, – рассмеялась Миранда.

– Да, пожалуй, – задумчиво произнес Адам. Миранда снова заговорила серьезно:

– Просто не понимаю, почему нам постоянно их не хватает.

– Потому что ты расширяешь дело быстрее, чем мы можем себе позволить, – лаконично ответил Адам и пожал плечами: – Впрочем, кто знает, что будет дальше…

Да как он смеет?

– Я знаю, что ты имеешь в виду! Ты думаешь, что если Ба умрет… – Миранда разрыдалась.

Адам был удивлен, отчасти потому, что она верно угадала его мысли, отчасти потому, что никогда раньше не видел ее плачущей. Не в привычках Миранды было показывать свои чувства другим.

Из кармана темно-синего блейзера он вытащил шелковый носовой платок от Пейсли и молча передал его Миранде.

– Черт возьми, у меня выпала линза, – пробормотала Миранда, глотая слезы. – Ты не видишь, где она – у меня на коленях или на полу?

– Сиди спокойно. Она у тебя на коленях.

Адам наклонился, чтобы подобрать линзу, и Миранда ощутила слабый запах мускуса. От Адама вообще всегда исходил какой-то особый аромат сексуальности, окружавший его подобно ауре, которого сам он, казалось, не замечал, но который был таким же явственным, как его теплое дыхание. Это всегда напоминало Миранде тот запах, что исходит обычно от холеных лошадей, а сейчас, на таком близком расстоянии он вызвал в ее памяти запах дорогой кожи. Этот невидимый эротический ореол странно противоречил сдержанным, безукоризненным манерам адвоката Гранта, его строгим костюмам и рубашкам от Сэйвила Роу, его роговым очкам.

Миранда знала, какой убийственный эффект производит Адам на женщин. Впервые она заметила это еще двенадцать лет назад, когда их семьи отдыхали вместе в Сен-Тропезе. От глаз двенадцатилетней девочки не укрылось, что даже их сварливая экономка-француженка прямо-таки увивалась вокруг Адама, которому было тогда двадцать три.

Миранда догадывалась, почему Адам никогда не предпринимал серьезных попыток сблизиться с нею или с одной из ее сестер. Ведь это могло бы подорвать его профессиональный престиж. А кроме того, сестры О'Дэйр, вполне признавая мужскую привлекательность Адама, с раннего детства привыкли видеть в нем нечто вроде молодого дядюшки. Он тоже, в свою очередь, всегда обращался с ними как с детьми, что когда-то заставило девочек пролить не одну горькую слезу.

Теперь, когда Адам аккуратно положил ей на ладонь подобранную линзу, Миранда заставила себя вспомнить, что он ей вовсе не дядя. Потом она задвинула эту мысль куда-то в самый дальний уголок и шутливо скомандовала себе держаться от него подальше. А отвернувшись от Адама, чтобы вставить линзу в глаз, она напомнила себе также, что сейчас у нее пока нет времени на любовные дела. В этом смысле Миранда была не такой, как все, – противозачаточные средства давно перестали быть проблемой, и девушки, имевшие свободные взгляды на вопросы любви, пользовались ими независимо от того, знали об этом их матери или нет. Как следствие, стало считаться едва ли не нормой тащить женщину в постель после первого же свидания. Но Миранду никак не устраивал подобный вариант – она чувствовала себя весьма неуютно в постели, если мало знала своего партнера и поэтому не могла ему доверять. В этом смысле до сих пор у нее был только один мужчина, который давал ей ощущение спокойствия и уверенности. Адам сказал:

– Послушай меня, Миранда. Я понимаю, что тебе будет тяжело, но все же считаю, что мы с тобой должны обсудить кое-что до того, как прилетим в Сарасан. Речь идет о завещании твоей бабушки. Она еще не составила его, хотя мы говорили об этом. – Лицо его выражало явное беспокойство. Немного помолчав, он продолжил, понизив голос: – Видишь ли, передо мной сейчас достаточно сложная дилемма: следует мне проявить профессиональное благоразумие или все же нарушить конфиденциальность ведения дел во имя блага моей клиентки и близких ей людей. Оправдывает ли цель средства? Как на это посмотрела бы сама Элинор – моя клиентка и друг, которой я многим обязан? Я никак не могу найти ответа на эти вопросы. Потому что я знаю, что при любом раскладе Элинор всегда будет за то, что наиболее выгодно для всех вас, ее внучек.

– Если ты спрашиваешь моего совета, – заметила Миранда, – то не надо нарушать конфиденциальность, просто будь человеком и скажи, о чем, черт побери, идет речь.

– Ну, не нарушая конфиденциальности, я могу сказать только, что, хотя Элинор и собирается основную часть своего капитала оставить вам троим, разговор шел также и о мерах, которые позволят держать все эти деньги под контролем.

– Держать под контролем? Что ты имеешь в виду? – подозрительно спросила Миранда, всегда инстинктивно ожидавшая подвоха, когда речь заходила о финансовых делах.

– Она беспокоится о том, чтобы эти деньги… ну, скажем, не разлетелись в разные стороны. Существует несколько способов предотвратить это. По французским законам наследство должно быть разделено поровну между всеми родственниками, но Элинор этот вариант никак не устраивает. Ты ведь знаешь, она много лет назад потеряла всякую связь со своей семьей в Америке, и ей вовсе не хочется, чтобы в один прекрасный день объявились дети ее брата, если таковые имеются, и начали требовать денег и вообще создавать проблемы. Но поскольку Элинор постоянно живет во Франции, именно так и случится, если она не… сделает соответствующих распоряжений.

– Каких?

– Видишь ли, у нее свои мысли на этот счет. Ей также не по душе британская система: все наследует старший, пусть при этом и предполагается, что он обязан заботиться об остальных членах семьи.

– Ну, еще бы! – Миранда была младшей из трех сестер, и для нее такой вариант был бы просто ужасным. – Ба видела, что произошло с ее собственным мужем!

Бабушка Билли, обладавшая значительным состоянием, оставила все деньги старшему сыну, человеку импульсивному и слабохарактерному, который ввязался в какие-то подозрительные финансовые дела и в результате потерял почти все, что имел. По его смерти остатки семейного достояния перешли ко второму брату Билли. Самому Билли не досталось ничего.

– Элинор считает наиболее подходящей греческую систему, – сообщил Адам.

– Что это за система?

– Многие богатые греки завещают все деньги семьи тому из детей, кто способен лучше других распорядиться ими. При этом имеется в виду, что наследник берет на себя заботу об остальных ближайших родственниках.