– Ты чего, рогатый? – зашипел сатир, нехорошо прищурившись. – А ну пошли, я сказал!

Леха молчал.

– А в рог? – оскалился сатир.

– Могу организовать.

– Ах ты, зар-раза… – прошипел сатир. Хотел еще что-то сказать, но тут его скрутило от боли: – Ы-ы-ы!!! Он закрутился волчком на одной ноге, лягая воздух, словно хотел содрать с себя что-то. А когда пришел в себя, с чувством сплюнул Лехе под копыта и помчался в долину, к озерцам. Умело балансируя на неровных камнях, почти не оступаясь, – ну прямо заправский горный козел. К озерцам, под грозовые тучи. Они спустились еще ниже, к самой воде. Тяжелые, иссиня-черные, грозовые. Кажется, даже здесь слышно тихое шипение зарядов, стекающих через воздух в воду. Встань на берегу, подними руку – и прямо в руку шибанет молнией. Леха поежился. И как эти тетки рискуют плавать на лодочке под такой тучей… Брюнетка старательно гребла, зачем-то ведя лодку зигзагом по середине озерца. Блондинка что-то увлеченно собирала сачком. Сатир, не очень-то скрываясь, добежал до озерца, набрал горсть камней и вскарабкался на валун возле берега. Не спеша прицелился, замахнулся – и швырнул камень. – Псих! – прошипел Леха. Нет, ну в самом деле! Ну не псих ли? С горстью камней – против двух теток с карабинами!

Да еще и промахнулся! Камень пролетел над головой брюнетки и бухнулся метрах в десяти за лодкой.

От неожиданности тетки дернулись; лодка накренилась, теток качнуло еще сильнее, лодка почти перевернулась… Тетки одновременно присели, широко раскинув руки, прямо как пловчихи-синхронистки. Блондинка запустила глубоко в воду сачок с одной стороны лодки, брюнетка погрузила весло с другого борта… Удержали. Сатир швырнул второй камень, еще…

Все мимо. Кривой он что ли?! Камни вздымали фонтаны брызг, но и только. Лишь четвертый ударил точнее. Шмякнулся в надувной борт и отскочил далеко вверх, как на батуте.

Блондинка бросила сачок на дно лодки, сдернула с плеча ружье и тут же выстрелила от бедра, почти не целясь. Звук выстрела долетел, как сухой кашель. Пуля высекла сноп оранжевых искр из камней на берегу, тут же треснуло во второй раз…

Леха чертыхнулся и рванул вниз, к озерцам. Ноги сами собой понесли туда – ну надо же ему помочь! Один точно не справится. Ну что может этот мелкий шибздик, против двух карабинов?!

Пробежал метров двадцать… встал и попятился обратно, не отрывая глаз от озер.

Нет. Нельзя ему помогать. Мало было тех карапузов в обучалке?

Хватит! Если эти тетки или еще кто-то из игроков захочет отомстить… Сюда-то ведь не карапузы добираются. И если эти решат мстить… Отомстят. Так отделают, что мало не покажется. И никакого саботажника уже не получится. А получится псих. Вроде того альбиноса или Черноуха. Самый натуральный монстр. Что снаружи, что внутри…

И чего сатира понесло на тех теток?! Какой петух его клюнул?!

Все-таки сатир пристрелялся. Камень ударил брюнетку в голову, брызнула кровь. Брюнетка выронила весло, а над ее головой вспыхнул призрачный нимб – светло-светло-желтый. Она вскинула руки к лицу, закрываясь…

Нет, не закрываясь. Всего лишь отерла кровь с глаз. Ну да, конечно. Боли-то она ведь не чувствует – это удел монстров! Просто стала видеть хуже, когда кровь залила виртуальные глаза… Но вот стерла виртуальной рукой виртуальную кровь, и всех делов.

Блондинка перестала пижонить. Вскинула ружье к плечу, прицелилась. От озер сухо кашлянуло – и пуля высекла искры из валуна, из-под самого копыта сатира. А может, и по копыту… Сатир упал с валуна, рухнул на щебенку…

Леха сморщился. Будто сам растянулся на острых камнях, вспарывающих шкуру…

Брюнетка перегнулась через борт, выловила из воды резиновое весло и стала грести к берегу. Лишь пожелтевший нимб и напоминал, что сатир попал в нее камнем.

Господи, на что он надеялся, когда стал швырять камни?

Какого дьявола его вообще понесло на этих теток?! Или он тоже псих, просто хорошо маскировался? А сам как увидит игроков, до которых может дотянуться, так сразу контроль над собой теряет? Да ему раз шесть надо попасть ей в голову камнем, чтобы прибить! А вот им в него, из карабина-то… Блондинка отщелкнула обойму, вставила свежую и прицелилась. На этот раз тщательнее. Теперь был смысл: от лодки до берега осталось метров двадцать. Пуля ударила в метре от копыт сатира. Через миг вторая, почти в руку – и сатир шустро перекатился в сторону, заполз за валун. Попытался высунуться, чтобы швырнуть еще один камень, – и пуля высекла сноп искр из щебенки перед его мордой. Леха оскалился и бросился к озерам. И на втором же шаге нырнул мордой вниз, чуть не рухнув, – щебенка выскальзывала из-под копыт, ноги разъезжались. Но надо ему помочь, этому шибздику! Пусть он и псих, и язык у него без костей, хуже помела, но ведь помогал советами. Да, с подколками, не без этого, но ведь от души помогал-то… Нет, нет, нет! Стоп! Леха затормозил. Заставил себя остановиться. Нет! Нельзя ему помогать. Поможешь раз, другой… И сам не заметишь, как втянешься. Нет, нельзя! И точка. Леха встал. И, подавляя порывы броситься дальше, морщась, но не сдвигаясь с места, смотрел, как начинается избиение младенцев. Лодка подошла к самому берегу. Теперь брюнетка гребла очень осторожно, чтобы не качать лодку. Блондинка застыла с ружьем у плеча, не спуская глаз с прицела, ни на миг не отводя ствол от валуна.

Сатир попытался выглянуть – и блондинка тут же выстрелила, На этот раз пуля стукнула в камень перед самым носом. Брызнули искры, осколки щебенки – и сатир взвыл и схватился за ухо.

Сквозь пальцы, поросшие серой шерстью, выступила кровь. Потекла по руке, закапала на камни…

Теткам до берега осталось метров пять. Брюнетка чуть повернула лодку, направляя ее к берегу, но немного в сторону от валуна. Заходя на валун сбоку, открывая блондинке с ружьем то, что было за валуном. Та, не отрывалась от карабина, держала валун на прицеле.

Сатир мельком выглянул – не пытаясь швырнуть камень, просто кинул взгляд – и тут же спрятался обратно. Всего на миг разминувшись с пулей.

Леха закусил губу, чтобы не выругаться. Ну и чего он ждал-то до последнего, когда уже и не убежать?! Кроме этого валуна, на берегу ничего, за чем можно спрятаться…

Лишь небольшие булыжники, щебенка да эти странные стальные одуванчики.

Высунется – сразу пулю поймает. А будет сидеть за валуном – тоже не долго жилец…

Весло коснулось первых камней. Брюнетка зацепилась за них веслом, как шестом, подтянула лодку к берегу. Блондинка уже поднималась, чтобы прыгнуть на берег…

И тут сатир перевернулся с четверенек на спину, схватил булыжник и швырнул его через себя, не вставая.

Камень взлетел над валуном, перелетел его и ухнул на резиновый нос лодки. Лодку дернуло, теток дернуло в разные стороны… и, потеряв равновесие, они вылетели за борт. Плюх, плюх! Лодка от толчков встала на бок, перевернулась и шлепнулась на брюнетку, барахтающуюся в воде.

А сатир уже выкатился из-за валуна, вскочил и бросился к самому берегу.

Прямо к блондинке, уже успевшей встать на ноги. По колено в воде, но карабина не потеряла. Вскинула, целясь от бедра, – но с пяти метров и так не промахнуться…

Сатир вдруг крутанулся юлой, и оказалось, что он бежал не на блондинку. Чуть в сторону. К стальному одуванчику, примостившемуся на самой кромке воды. И с разбега, изо всех сил, пнул его.

Прокатился тугой звон, одуванчик согнуло до земли, мгновенно выгнуло обратно. Стебель бешено замотался туда-сюда, слившись в прозрачный стальной полукруг. А еще что-то рванулось от цветка вверх – семена с головки?

Этот одуванчик был еще не отцветший?…

Если этот одуванчик как стальной, то какие же у него должны быть парашютики семян, длинные и тонкие…

Стальные иглы, сорванные с цветка, взметнулись между сатиром и блондинкой, над ее головой – и вдруг ожили. Как стрелки компаса возле магнита, все иглы развернулись вертикально.

Облачко стальных игл сжалось, растянулось… Концы игл сомкнулись друг с другом, и на миг в воздухе повисли три стальные нити, протянувшиеся между землей и тяжелыми грозовыми тучами…