Литературными источниками прозы Максимова являются и некоторые другие страницы Даля.

Трилогия Максимова «Нечистая, неведомая и крестная сила» — одна из основных справочных книг в современной этнографии и фольклористике. Работа над ней тоже велась с учетом и ориентацией на материал, собранный Далем. Так, в ее первой части, посвященной русской демонологии, Максимов к сорока с лишком именам черта, насчитанным Далем в Словаре, прибавил изрядное количество имен нечистой силы, «которые вращаются в живом народном языке, но еще не подслушаны и не уловлены».[18]

И, наконец, эпизод — когда Даль и Максимов совместно потрудились для создания рассказа Льва Толстого «За что?». В 1846 г. в составе своеобразной повести Даля «Небывалое в былом и былое в небывалом» вышел рассказ «Ссыльный» о несостоявшемся отчаянном побеге ссыльных поляков Альбины и Винцентия Мигурских. Даль первым ввел этот сюжет и этих персонажей в русскую художественную прозу. Вслед за ним, готовя обширную главу «Ссыльные поляки» для третьего тома книги «Сибирь и каторга», сюжет использовал Максимов, обратившись также и к польским мемуарам А. Гиллера, Р. Пиотровского, Э. Фелиньской. Текст Максимова содержит больше художественных деталей, в нем заметнее психологизм характеров и ситуаций. И это объяснимо. Между рассказом Даля и повествованием Максимова — более трех десятилетий, когда русская литература интенсивно развивалась. Случилось так, что в января 1906 г. не рассказ Даля, а книга Максимова оказалась в руках Л.Н. Толстого и произвела на него сильное впечатление.

Заимствуя сюжет, Толстой сохранил имя героини, эпизод выдачи беглецов казаками, место происшествия — Уральск и Саратовская губерния; из книги Максимова перешли в рассказ Толстого описания возмущения ссыльных поляков в Сибири под руководством Сироцинского, подробности казни Шокальского: размер тонких палок для битья прогоняемых сквозь строй — «чтобы три только входили в дуло ружья», чтение Шокальским молитвы.

Творческий метод Максимова, как и неповторимость этнографической прозы Даля проявились в справочно-энциклопедическом характере. Особенность литературного наследия писателей в том, что их книги, оставаясь явлением литературы, в полной мере принадлежат науке. Но науке, о которой И.А. Ильин писал как о «творческой свободе в исследовании»: «Русский ученый по всему складу своему призван быть не ремесленником и не бухгалтером явлений, а художником в исследовании; ответственным импровизатором, свободным пионером познания. Отнюдь не впадая в комическую претенциозность или в дилетантскую развязность самоучек, русский ученый должен встать на свои ноги. Его наука должна стать наукой творческого созерцания — не в отмену логике, а в наполнение ее живою предметностью; не в попрание факта и закона, а в узрение целостного предмета, скрытого за ними».[19]