Мэт Бардуль промчался на своем длинноногом, с полосами, как у зебры, кауром по пыльной главной улице Дедвуд-Галч, на несколько минут опередив дилижанс. Соскользнув с седла и привязав коня у коновязи, Мэт, высокий молодой человек, одетый в куртку из оленьей кожи, с черной плоской шляпой на голове, ступил на тротуар.

Не входя ни в отель «IXL», ни в ресторан, он сдвинул шляпу на затылок и прислонился к одному из столбов деревянного навеса.

Его живописная фигура в украшенных звездами сапогах на высоком каблуке с огромными калифорнийскими шпорами, с револьверами, рукоятки которых отсвечивали слоновой костью, сразу же привлекла к себе внимание окружающих.

Это было лето 1877 года, когда старейшая дилижансная линия «Шайен энд Блэк-Хиллс» демонстрировала безопаснейший и лучший на всем Западе сервис. Глазами зеленоватого оттенка Мэт внимательно следил, как дилижанс, влекомый шестеркой лошадей, рысцой проследовал по главной улице до «IXL» и остановился напротив отеля.

Страхуясь от бродячих индейцев, большую часть пути от Шайена Мэт проехал вместе с ним, не проявляя никакого интереса к его пассажирам, пока не приметил девушку, сошедшую на ранчо Пол-Крик.

Он как раз подносил спичку к только что свернутой сигарете и, поймав сквозь пламя ее взгляд, почувствовал, как в его груди что-то оборвалось. Он стоял, не отрывая от нее глаз, пока пламя не опалило его пальцы. Мэт вскрикнул от неожиданности и уронил спичку, успев заметить мимолетную тень улыбки на губах отвернувшейся девушки.

Тихонько выругавшись, он проводил ее взглядом до дома и лишь потом дрожащими руками взялся за уздечку.

Ненавязчивое расследование, подкрепленное парой глотков местного виски, позволило вытянуть из кучера Илэма Брукса, во-первых, что ее имя Жакин Койл, во-вторых, что она прибыла в Дедвуд к папе Брайену, и вдобавок к этому, что она милая, веселая и приятная во всех отношениях молодая леди.

— Ни одного каприза за все путешествие! — восхищался Брукс. — А ведь почти все пассажирки до того сварливы, просто ехать невозможно.

Ступив на пыльную улицу Дедвуда, Жакин быстрым взглядом живых голубых глаз окинула толпу зевак, отыскивая отца или брата. И первым, кого она увидела, был молодой человек, высокий, широкоплечий, с тонкой талией, беспечно прислонившийся к столбу под навесом.

В то же мгновение ей стало ясно, что он вовсе не беспечен и ждет он именно ее.

Это был тот самый парень, которого она видела на ранчо Пол-Крик. Он следовал за их дилижансом верхом. Она узнала его сразу не только по живописной внешности, но и потому, что запомнила слова Фреда Шварца, владельца ранчо, разговаривавшего с Илэмом Бруксом:

— С этим парнем Логану Дину лучше не связываться.

— А кто он?

— Его зовут Мэтью Бардуль. Он француз, бретонец, уроженец штата Мэн, но вырос на Западе. Участвовал в сражении при Вэгон-Бокс.

— Черт подери! — Брукс повернулся, чтобы получше рассмотреть Мэта. — Так это тот самый Бардуль, который убил Лефти Кинга в Юльсбурге?!

— Точно, он. С таким хорошо дружить, но не дай Бог поссориться. Если он едет в Дедвуд, то никаких сюрпризов со стороны плохих индейцев не будет, он их чует за милю.

Эти слова мгновенно всплыли в ее памяти, когда их взгляды встретились над головами толпы зевак. Жакин не забыла его растерянность в Пол-Крик и теперь, заглянув в глубину зеленых глаз, прочитала в них то, что привело ее в смущение. Это был взгляд мужчины в полном расцвете сил, которым он говорит женщине, что хочет ее.

Жакин быстро отвернулась, но широко распахнутые глаза и прерывистое дыхание говорили о глубоком волнении, охватившем ее.

Такие взгляды она замечала и раньше, но ни один из них не затрагивал ее так глубоко. Она понимала, почему мужчины так на нее смотрят: не только потому, что она молода и красива — ее телу с изящными округлыми формами был присущ некий шарм, который не могла полностью скрыть даже пышная одежда, что-то привлекательное было и в ее походке, а также во взгляде — та притягательная сила, которую она ощутила теперь в глубине глаз Мэта.

Да и Мэт отличался от других мужчин. Было нечто особенное в небрежной расслабленности позы, когда он смотрел на нее, прислонившись к столбу, с сигаретой во рту. Нечто, скрытое за красивой смуглостью лица, худым сильным телом и тяжелой мужской чувственностью.

В то время как разрумянившаяся и трепещущая Жакин прятала лицо, толпа раздалась, чтобы пропустить здоровяка в черной бобровой шапке и сюртуке покроя «принц Альберт».

— Жэки, милая, как хорошо, что ты снова приехала! А где твой брат? Он здесь?

— Я его не видела, папа.

Она быстро перевела взгляд на человека под навесом. Он выпрямился, одним быстрым движением вынул изо рта сигарету и выбросил ее.

Ей вдруг показалось, что сейчас он прорвется к ней через толпу и обнимет. Ощущение было настолько сильным, что, резко повернувшись, она схватила отца за руку и повлекла его в «IXL», словно надеясь найти там защиту.

Мэт Бардуль не отводил от нее взгляда. Эта девушка должна принадлежать только ему. Она затронула в нем струны, к которым прежде не прикасалась ни одна женщина, она пробудила в нем волнение и беспокойство. Как хорош был ее вздернутый подбородок, синева глаз, вид, полный горделивого сознания, что она прекрасна и желанна.

Его никогда не привлекали женщины, стремящиеся подавить свою женственность, не допускающие даже намека на секс. Не нравились и женщины, активно проявляющие недовольство тем, что они не мужчины. Его подсознание говорило, что эта девушка, вся из плоти и крови, знает, чего она хочет, и знает, как это получить. Он отвел глаза лишь тогда, когда она исчезла за закрытой дверью, но в его памяти остался сноп солнечных лучей, заблудившихся в паутине ее золотых волос, и быстрый, испуганный прощальный взгляд.

Что-то случилось. Возникло ощущение раздражения и беспокойства. В его жизни было немало женщин, но такой желанной еще не встречалось. Всегда, в любой момент, он мог оседлать коня и ускакать, и, насколько помнилось, у него ни разу не возникало желания вернуться. Теперь же он понял — это время кончилось. Ускакать он не сможет.

Его мысли опять обратились к Дедвуду. Внешне городок напоминал Додж, Эбайлин, Таскосу, Хэйс-Сити или Юльсбург. Разница была лишь в том, что в него манил блеск золота, во все другие города, в которых ему приходилось бывать раньше, людей привлекал скот.

Здесь встречались знакомые по прежним местам лица, некоторых он знал, другие были просто типичными лицами игроков, барменов, танцовщиц и им подобных типов из тех, кто льнул к легко наживаемым и так же легко спускаемым деньгам во время бума на Западе.

Всего лишь несколько месяцев назад это была страна индейцев. Немногим более двух лет назад Кастер совершил свой известный рейд в Блэк-Хилс, бросив перчатку индейцам и показав им, что даже этот договор может быть нарушен, что даже охотничьи угодья Великого Духа не неприкосновенны. И всего лишь около года прошло со времени последнего авантюрного и рокового рейда Кастера, приведшего его к поражению в долине Литтл-Бигхорн. Он хотел блистательной победой добиться наград и почета в военном департаменте и в правительстве, искал всенародной славы, а потерпел жестокое поражение от врага, которого презирал.

Индейцы племени сиу его ждали — лучшая в мире легкая кавалерия, ведомая опытными командирами, великими военными вождями Бешеной Лошадью и Желчным Пузырем. Как и Феттерман, Кастер должен был получить урок и умереть. Как и Феттерман, Кастер не верил в умение индейцев воевать, и, как Феттерман, он устремился навстречу смерти.

Индейцы были повсюду: в горах Биг-Хорн, в окрестностях Паудера, Йеллоустоуна и Миссури, но нигде не противостояли белым в боевом порядке. Переселенцев подстерегали на привалах, выслеживали отставших и заблудившихся, и до тех пор, пока белый человек стал без опаски ходить в коралль или к источнику за водой, прошло немало месяцев. Мощь индейцев была сломлена, но боевой дух не подорван, и сопротивление продолжалось.