Потом от «Томсона…» его переманило другое агентство, и тогда, впервые в жизни, у него оказалось много денег.

– В те месяцы, – вспоминал Стив, – мне хотелось всего на свете.

Я старался убедить себя в том, что наконец-то разбогател, и так был этим занят, что больше ни о чем не мог думать.

В те годы было много молодых людей, похожих на него, и время для них было самое благоприятное.

Его яркая карьера началась с первого эффектного появления на собрании акционеров компании. В шестидесятых-семидесятых годах он жил между ленчами в фешенебельных ресторанах и обедами в Колониальном клубе. Вечеринки с девушками в мини-юбках сменялись выездами на охоту в разных экзотических местах и творческими кризисами.

В такие критические минуты Стив обычно начинал думать, что жизнь необходимо круто изменить. Может быть, на самом деле все было совсем не так – слишком это было давно, чтобы помнить. Эта жизнь казалась такой легкой и удобной, что он долго-долго с жадностью принимал все, что получал на этом пути.

Его бабушка, его Нэн умерла. Стив в это время был в Каннах в деловой поездке и не мог вернуться домой на похороны. Но он оплатил все расходы и даже послал венок, так что все вышло благопристойно. Даже единственная дочь бабушки, мать Стива, вряд ли сделала бы больше, если бы узнала о смерти матери.

Сам Стив не видел свою мать с тех пор, как она привезла его шестилетним к бабушке и оставила у нее.

– Бедная Нэн, – произнес он печально. Неужели всегда так мучительно стыдно вспоминать свое прошлое?

Все позади, и ни одно из тех обещаний, которые он когда-то давал так щедро, так и не были им сдержаны! И уж ничего теперь не изменить. И вдруг Стив услышал шепот Энни, а, может, ее мысли: «Еще ничего не потеряно… слышишь, Стив!»

Боль физическая и душевная породила гнев, затопивший все его сознание. И как будто издалека до него донесся его собственный яростный крик: «Да где же эти скоты! Что же они так долго копаются! Ведь скоро может быть все потеряно, будет слишком поздно!»

Тонны камней поглотили звук его крика, и никто ничего не услышал.

– О, господи… – прошептал мужчина.

– Все нормально, – Энни успокаивала его, как маленького ребенка. – Ты же знаешь, что нас спасут. И меня заставил в это поверить. Нас спасут, только нужно продержаться до их прихода… Ну что ты делаешь!

Стив пытался вырвать руку из ее пальцев. Ему вдруг остро захотелось пощупать часы, чтобы узнать, сколько еще времени им придется тут находиться.

– Нам нужно продержаться, – повторила Энни таким голосом, как будто отвечала скучный урок.

Наполовину ее уверенность была вызвана тем, что ей сумел внушить Стив. Но как долго она может сохранить это внушенное чувство? А сам Стив ослаб. Болела нога, живот, болело все тело. Внезапно у него закружилась голова. Он попытался пощупать стрелки часов. Наконец, ему это удалось, но показалось зато, что они показываю на шесть часов.

– Этого не может быть, – мелькнуло у него в голове. – Если уже шесть часов, то снаружи наступила такая же темень, как и тут у них. Как же спасатели смогут вести поисковые работы в темноте? Освещение… Нуда, конечно, установят какие-нибудь источники питания. Значит, спасательные работы будут вестись, пока их двоих все-таки не обнаружат.

С чувством дикой радости Стив подумал, что сейчас половина первого, а вовсе не шесть часов. Середина дня – время субботнего ленча. Там, наверху, люди готовят еду, звонят друг другу, проезжают мимо сверкающих витрин магазинов.

Теплые дома и двери скрывают людей от пронизывающего ветра и городского шума.

– Энни… – позвал Стив. В ту же секунду он непроизвольно вздрогнул, и от резкого движения часы упали с его груди. Он услыхал, как они звякнули, завалившись куда-то вниз между обломков.

– Я здесь, – отозвалась женщина. – Говори еще.

Хотелось спать. Но Стив старался не поддаваться этому желанию. Он вдохнул поглубже, чтобы голос звучал увереннее, и вновь начал говорить.

Во времена работы в рекламном агентстве у Стива иногда бывали периоды, когда ему ничего не хотелось, пропадали все желания. Он даже не испытывал голода. Ему доставляло странное удовольствие видеть, как огромные суммы денег, которые вкладывались в их бизнес, как-то бессистемно, на первый взгляд, перемещались и все же приносили большие доходы.

Но постепенно аппетит к деньгам улетучился, удовольствие от бизнеса увядало.

В середине шестидесятых в их деле появились признаки кризиса. Множество более слабых агентств просто прекращали свою деятельность. Столики в ресторанах заказывало новое поколение деловых людей, и теперь показать рядом с каким-либо новым товаром Микки Мауса вовсе не значило, что этот товар получил отличную рекламу.

За свое место Стив мог быть спокоен. Он, пожалуй, был даже слишком хорош для этой работы, но все, что он в ней когда-то ценил и любил, безвозвратно ушло.

Дух корпоративности и продолжительные деловые проекты наскучили ему до смерти. Стиву нравилось заниматься рекламой, но его свобода все больше ограничивалась.

Однажды Боб Джеффериз за ужином в ресторане «Занзибар» сказал, что они могли бы работать вместе. Они были знакомы года два или три. Боб был достаточно практичен и почти сверхъестественно умен. Он закончил Лондонскую школу экономики как раз в то время, когда Стив гонял на своем мотороллере по Вест-Энду, развозя для «Томсона, Райта, Ривингтона» упаковки с проспектами товаров.

Предложение Боба поступило в тот самый момент, когда подходила к концу одна из самых мрачных и тоскливых недель в жизни Стива.

Поэтому Стив посмотрел на друга через столик и пожал плечами:

– О'кей, я буду работать с тобой. Почему бы и нет? – Боб резко выдохнул, не веря своим ушам.

– О боже, Стив! Тебе не надо все как следует обдумать?

Стив мрачно взглянул на него.

– Это твое дело – обдумывать. А я займусь коммерцией и рекламой.

Вот так они и начали свой бизнес, который очень скоро стал приносить доход. Вначале их было всего двое, да еще ассистент и девушка, чтобы отвечать на телефонные звонки. И тогда их дело казалось ему важным и интересным. Ну, может, не таким интересным, как работа в начале его карьеры, потому что теперь Стив очень хорошо знал, что успех часто можно просто купить. И все-таки это заняло его энергию и внимание на некоторое время. А потом они набрали новых сотрудников и переехали в новый офис.

Видения прошлого опять путались, ускользали. Лицо Кэсс на глянцевой обложке журнала, Викки в толстом свитере и непроницаемых очках, помещение офиса с полудюжиной сидящих вокруг стола людей. И никаких звуков, ничего, что он мог бы услышать или понять. И слабость, окружившая его, подчинившая себе…

Голос Энни донесся до него из темноты:

– Похоже, у тебя солидная фирма.

Ее голос теперь звучал увереннее, чем у него, и Стив был благодарен ей за это.

– Да нет, таких компаний огромное количество. Мы просто делаем деньги, если можно назвать это серьезным делом.

– Стив!

– Слушаю…

– Когда все это закончится, ты возьмешь меня к себе на работу?

На работу? Она еще говорит о работе? Стив повернулся в ту сторону, откуда доносился ее голос, немного подождал с ответом, удивляясь про себя ее все-таки необычайному самообладанию.

На мгновение его голова опять закружилась, а потом снова стала пустой и звонкой, как колокол.

– Видишь ли, похоже, я не захватил с собой визитку, но я могу сообщить тебе номер моего рабочего телефона.

– Я непременно позвоню и оставлю свое имя у вашего секретаря.

– Ну что же, я свяжусь с вами, мадам, если появится что-нибудь подходящее.

Они одновременно засмеялись. Смех звучал странно в этом месте, но это был настоящий живой смех. И пыль, поднятая ими, невидимым облаком взвихрилась вокруг них.

Движение замерло практически на всех направлениях. Мартин всматривался в длинную вереницу легковых автомобилей, автобусов впереди, оглядываясь назад, видел неразличимые лица людей в машинах, стоящих за ним.