– Вот я и думаю, – с внезапной болью выдохнула Энни, – а были ли они по-настоящему счастливы?

Внезапно течение, уносившее ее в неизвестность, прекратилось. Быстрый его бег, казалось, на мгновение замер, и вдруг с новой силой закружил Энни.

Свадебная фотография родителей, их свадьба с Мартином, дом, сыновья, детство… Она вспомнила прошлое, чтобы в нем обрести уверенность и стабильность наперекор окружавшему ее сейчас хаосу, чтобы укрепиться духом и построить мост, соединивший бы ее с будущим. И с мучительной ясностью осознала, что жизнь родителей поразительно напоминает ей собственную семейную жизнь. Ее замужество как в зеркале отразило их жизненный путь, а ее судьба стала отражением их судьбы.

Энни подумала, что, вполне вероятно, и мама в свое время отказалась от чего-то, что уже невозможно вернуть. И как бы не хотелось наверстать упущенное, теперь ее матери остается надеяться и желать только выздоровления. Все несбывшееся осталось в прошлом…

– Совсем как сейчас у меня, – промелькнула равнодушно усталая мысль.

И снова она вспомнила материнский дом, вспомнила его до мельчайших деталей. Блестящие паркетные полы, сверкающие окна с накрахмаленными кружевными занавесками, полотенца для гостей, платяные шкафы, содержимое которых было всегда в идеальном порядке.

Праздничная скатерть неукоснительно заменялась на другую, попроще, на каждый день. Энни даже подозревала, что у матери существовало отдельное полотенце для каждой чашки, чтобы вытирать их каждый раз после чаепитий.

Запекшаяся кровь задержала улыбку, уже готовую было появиться на пораненных губах Энни.

Дом, построенный еще в довоенные годы на углу тихой солнечной улицы сейчас, когда дети обзавелись своими семьями и покинули его, стал для родителей слишком большим. Но он все так же сиял чистотой и сладко пах сдобными булочками и комнатными цветами, несмотря на то, что большинство комнат вообще давно никто не посещал.

Вспоминая все это, Энни почти физически ощутила светлую тихую печаль. Вся молодость ее матери прошла в неустанных заботах о муже, детях, доме. Оставалось ли у нее время задуматься о себе, заглянуть в потаенные уголки души? Когда она умрет, муж продаст дом. И уже с возмущением Энни подумала, что чужие люди поселятся под крышей дома, где прошло ее детство, где прошла вся жизнь матери. Они посмеются над старомодным убранством, переделают все на современный лад. И совсем ничего не останется от того, что мать так любила, чем дорожила. Что же от нее останется в этом мире вещей, будничных событий, чужих судеб?

– Как, оказывается, все глупо устроено, – с тоской думала Энни. – Ведь и со мной может случиться так же. И мой дом, в лучшем случае, будет похож на бездушный мемориал в честь меня, в честь моих похороненных надежд и нереализованных планов.

Новый, доселе неизведанный ужас ледяной рукой коснулся ее души.

Ее дом… Большая красивая раковина, внутри которой она сама себя заключила, обрекая на растительное бездушное существование, ограниченное утренними проводами мужа на работу и вечерним ожиданием мужа с работы. Да, конечно, под надежными створками этой раковины так легко было поддерживать иллюзию счастливой семейной жизни, ухаживать за Мартином, воспитывать детей, пока те не вырастут и станут достаточно самостоятельными, чтобы покинуть ее дом, выйти в большую жизнь, вне его добрах, но тесных стен, как сделала в свое время и она сама.

Энни теперь отчетливо сознавала, что никогда не имела полного представления о замужестве. Символом семьи, залогом стабильного настоящего и уверенности в будущем для нее был свой собственный дом. Она была уверена, что в этом мире взаимосвязано, существует одно для другого, что связи эти прочны и надежны. Дом ее родителей, весь уклад их жизни, как и ее жизни с Мартином, был респектабельным и достойным. Чего же еще надо!

И вдруг она поняла, что это было лишь одной стороной медали, внешним проявлением скрытой доселе внутренней жизни. Что, на самом деле, она знает о своих родных? Какие тайные печали и неисполненные желания скрываются за этим нарядным фасадом добропорядочной семьи?

А мы с Мартином такие же или… другие?

Здесь, среди обломков камней и стекла рухнувшего супермаркета, в суженном до предела пространстве, в странной близости с человеком, до этого дня абсолютно неизвестным, наступила для тридцатилетней женщины минута удивительного прозрения, пришла пора посмотреть на свою жизнь беспристрастным взглядом, очищенным страданием от суеты и будничности.

Для нее дом не был храмом, она не обожествляла его. Но ей нравилось, как они с Мартином наладили свой быт, окружили себя и детей удобными и красивыми вещами. Все в их доме дышало спокойствием и уютом, ничего не обременяло ни излишней роскошью, ни нарочитой небрежностью. Может быть, иногда у нее и возникало желание жить в каком-нибудь другом доме, сменить привычную обстановку, приобрести дорогие картины, изящные безделушки. Но с годами эта смутная тяга к чему-то новому, необычному постепенно исчезала. Ее давняя страсть к Мэттью не была ли последним отголоском стремления к постоянному обновлению, прощальным всплеском того творческого импульса, который необычным светом наполнял и ее оформительскую работу и живописные полотна? Где они теперь, на каком чердаке пылятся…

Энни лежала, безнадежно вглядываясь в бесконечную темноту, все так же прижатая тяжелой дверью. Ее поверхность была гладкой и холодной, как лед. Энни никак не могла унять дрожь, все сильнее охватывающую ее тело. В голове все перепуталось: дом ее детства стал тем домом, который купили они с Мартином, лица друзей и родных переплелись с фигурами манекенов, которые когда-то она окутывала воздушными тканями, картины известных художников накладывались на ее собственные, события и люди неустанно кружились перед ней. Мысли разбегались, сумятица чувств охватила Энни. Единственное, в чем она была уверена, – или только пыталась себя уверить? – это то, что с Мартином она была счастлива. Усилием воли Энни постаралась собрать воедино разбегающиеся мысли, и желание оказаться рядом с Мартином охватило ее волной, затопило сумятицу ощущений.

Где он теперь? Знает ли муж, что с ней случилось? Наверняка знает: он так хорошо изучил ее, что почти научился читать мысли жены. Да, конечно, он уже где-то здесь, недалеко, он пытается ей помочь.

Энни закрыла глаза и теперь лежала, поглощенная мыслью только о Мартине. Она почувствовала его совсем рядом, так близко, как будто его тело стало частью ее и страдало от той же боли, физической и душевной. Это его рука держала ее руку, а вовсе не рука сегодняшнего знакомого или Мэттью.

– Мы связаны в неразделимое целое временем, общими радостями и печалями, привычкой. Мы с Мартином едины. Так будет всегда, – как заклинание твердила Энни, отгоняя страх, цепляясь за их совместное прошлое как за единственную надежду на будущее.

Годы замужества вставали в ее памяти так отчетливо. Они с Мартином немало потрудились, создавая свое маленькое счастье.

У них были дети, был дом и достаток, благополучие и уверенность в завтрашнем дне, и они были этим довольны. Порой Энни вспоминала свои нереализованные планы, иногда ей становилось обидно при мысли, что всю оставшуюся жизнь придется довольствоваться тем, что уже есть и что появится в устоявшихся рамках налаженного существования. Но ведь и это было неплохо, хотя и принималось как нечто само собой разумеющееся. Мальчики будут расти, они с Мартином – стареть. Мартин все так же будет трудиться, чтобы обеспечить материальное благополучие семьи, Энни – хранить и оберегать тепло семейного очага, они доживут свой век в согласии и гармонии, и сыновья воплотят в жизнь ее мечты. Дети и дом вобрали в себя всю силу ее таланта, и жизнь впереди была такой ясной, такой долгой.

А теперь ничего этого не будет! Только смерть! Люди, которым она отдала всю себя, останутся, а ее, Энни, жизнь так нелепо прервется.

Энни спросила себя, было ли бы ей так же горько, если бы она тяжело заболела, как ее мать, и ей сказали бы, что она проживет недолго. Ну что же, у нее осталось бы достаточно времени, чтобы постараться закончить все свои земные дела, сказать всем последнее «прости» и с достоинством встретить смерть. Смерть, та же самая смерть, конец всего… Это будет то же самое! Как невыносимо жаль расставаться с жизнью!