Тут я вспомнила, что притащила как-то Чернушку с гулянья, а в её гнезде сидит Белянка! Но я и не подумала, что Белянка там снеслась.

Мама отложила Белянкино яйцо в сторону, а я его взяла и сказала:

— А может, из него потом тоже вылупится цыплёнок?

— Да, наверно, — ответила мама, — но он вышел бы через несколько дней после остальных, а курица на одном яйце сидеть не станет. Брось куда-нибудь это яичко, Вика!

Но я его не бросила. Мне хотелось посмотреть, что будет. И я потихоньку от мамы снова подложила его под Чернушку.

Ну и дожидалась же я Чернушкиных цыплят! Отметила на календаре, когда они должны вылупиться, и каждое утро считала, сколько осталось дней.

И вот наконец настал двадцать первый день, тот самый, который был отмечен. Я встала рано-рано. В курятнике было ещё совсем темно. Но я ещё с порога услышала, что Чернушка что-то ласково бормочет в своём углу.

Я сунула под неё руку и нащупала пушистое тельце. Цыплёнок! Я схватила его и побежала будить маму. Я думала, что теперь нужно расколупывать остальные яйца и вынимать цыплят.

Но мама сказала, что ни цыплят, ни курицу тревожить нельзя: они сами справятся.

Мы с мамой считали пустые скорлупки. Когда вынули тринадцатую — последнюю, мама пересадила Чернушку с цыплятами в корзинку и унесла в сени.

А я в это время взяла из гнезда секретное Белянки-но яичко. Что же с ним делать? Когда мама велела его бросить, это было просто яйцо. А сейчас в нём под скорлупкой лежал цыплёнок.

Может, его согласится погреть какая-нибудь другая курица? Тут я вспомнила, что недавно тётя Катя посадила на яйца курицу.

Тётя Катя пекла пироги и не очень мне обрадовалась. А когда узнала, зачем я пришла, она и руками замахала:

— Что ты, что ты! Лишнее яйцо! Да у меня и курочка-то совсем маленькая!

Но я снова к ней пристала и всё-таки добилась своего!

Только и надоела же я потом тёте Кате! Просто не сосчитать, сколько раз я к ней прибегала спрашивать, нет ли цыплёночка.

Но вот наконец прибегаю, а тётя Катя сама идёт мне навстречу. Подаёт коробочку и говорит:

— Ну, забирай, надоеда, своего кукушонка!

Так назвала она моего цыплёнка за то, что он вывелся из яйца в чужом гнезде. Каким чудесным был тогда Кукушонок! Совсем жёлтенький и пушистый-пушистый, даже ножки с пушком! Глазки большие, тёмные. Присел на моей ладошке и поглядывает на меня так спокойненько, как будто давно уже со мной знаком.

Я побежала с ним к маме и всё ей рассказала. Она немного поворчала, что я такая непослушная, а потом сказала:

—  Примет ли ещё Чернушка твоего Кукушонка?

Чернушка раскапывала лапами землю, а цыплята бегали вокруг. Я протянула к ним на ладони своего кукушонка. Он сразу привстал, что-то тиликнул, поднял крылышки и рванулся навстречу цыплятам. Соскочил С ладони, но на ножках не удержался и упал.

Чернушка вытянула шею и сказала ему совсем так же, как своим ребятам:

«Кво-кво!"

Тогда я пододвинула его к ней, и он сразу же подлез и зарылся в перьях.

На другой день утром мы с мамой кормили цыплят. Она — чёрненьких, а я — своего жёлтенького. И я похвасталась :

— Смотри, мама, какой он стал большой и сильный! Вот как крепко стоит на ножках! Он сегодня будет бегать лучше, чем твои.

Но вышло не так. Чёрненькие цыплята весело тиликали, бегали среди травинок, как в лесу, что-то клевали и даже пробовали царапать землю своими крошечными лапками.

А Кукушонок не отходил от Чернушки. Немножечко походит рядом — и опять к своей маме. Нырнёт под неё и закопается между перьями. Чернушка присядет, погреет его, но только малюсенькую минуточку, и сейчас же встаёт опять. Ей хотелось гулять с остальными ребятами.

А Кукушонок вытряхнется на землю и стоит, покачиваясь, сонный-сонный. И не понимает: то ли он всё ещё в яйце, то ли в неведомом краю. Мне было его очень жалко, но я себя утешала:

«Ничего! Он подрастёт скоро! Ведь через четыре дня он будет таким же бойким, как эти катышки".

В первые дни я никогда не забывала подкармливать Кукушонка. Но, наверно, ему этого было мало.

Ведь Чернушка целый день рылась в земле и находила там что-нибудь вкусное для ребят. Схватит червячка в клюв и подзывает цыплят:

«Ко-ке-ке!»

Они бегут к ней со всех сторон. Кто подбежит первый, тому она и отдаст. Нет чтобы по очереди. И Кукушонок тоже бежал на зов, но всегда подбегал последним. Поднимет головку и удивляется:

«Мама, ты что же меня звала? Зачем?»

Чёрненькие цыплята подрастали очень быстро, а жёлтенький Кукушонок отставал от них всё больше и больше. У чёрненьких скоро выросли на крылышках перья и крылья стали настоящими, как у птичек. Чернушка стала уводить цыплят далеко от дома, вверх по горе.

Вот как-то мама послала меня покормить цыплят. Я зову их, зову:

— Цып, цып, цып!

Нет ни Чернушки, ни цыплят. Вдруг как полетели птички с горы, как полетели! А за ними и большая чёрная птица — Чернушка! Мне смешно стало: ну совсем как воробышки слетались цыплята!

Только смотрю — Кукушонка-то и нет! Я скорей вытряхнула кашу на землю и полезла на гору. Ищу Кукушонка, ищу, нет и нет! Думаю:

«Наверно, коршун унёс».

Стала спускаться с горы. Вдруг слышу, кто-то в траве пищит. А это Кукушонок! Лежит, крылышки по траве разметал. А лапки у него все цепкой травой запутаны.

Я давно уже его не брала в руки и удивилась, какой он худенький, жалкий. Пёрышки на крыльях ещё только из трубочек вылезли. Несу его, а он всё пищит и пищит.

Я уже поняла, что Кукушонок никогда не догонит своих сестрёнок и братишек. И я уже не радовалась, как прежде, когда мама выносила еду и нужно было кормить Кукушонка. Возись с ним не возись, а всё такой же заморыш. Мне было даже неприятно, совестно на него смотреть.

Мама сердилась, а я всё чаще стала убегать подальше от дома: то за цветами, то за ягодами.

— Ты совсем, Виктория, распустилась, — говорила мама. — Скорей бы уж отец приезжал!

Чернушкино семейство жило у нас в сенях до тех пор, пока цыплята не научились садиться на насест. Они сами нам это показали. У нас во дворе были сложены жерди. И вот цыплята рассядутся на жердях, а Чернушка сидит внизу, на земле, с Кукушонком под крылом. Кукушонок уже был весь в пёрышках. Но он ни разу не попробовал взлететь хоть на самую низкую жердь. Он уже привык, что у него никогда ничего не получается.

Мама решила перевести Чернушку в курятник, а насчёт Кукушонка сказала:

— Его пока придётся самой подсаживать вечером на насест.

Так она и стала делать. И всё было хорошо. Но однажды она поручила это сделать мне. И как раз тогда понадобилось терпение. А терпения у меня никогда не хватает. Потому и получилось плохо.

Чернушка со своими чёрными ребятами уже сидела на насесте, а Кукушонок устроился на земле около соломенной стенки.

Я посадила его рядом с братишкой. Но братишка его клюнул. Тогда я посадила его с другого края, рядом с сестрёнкой. Она его не тронула, только повернула к нему головку. Но Кукушонок уже испугался, втянул голову в плечи и опять слетел на старое место.

— Виктория, ты скоро? — позвала меня мама: мы с нею собирались в кино.

— Сейчас! — крикнула я.

Хотела поймать Кукушонка, но он не дался и убежал в дальний угол. Тогда я рассердилась:

— Если так, оставайся где хочешь. Некогда мне с тобой возиться!

Из кино мы с мамой возвращались поздно. Было темно. Я шла впереди и светила электрическим фонариком. Мне было весело, и я напевала песенку, которую слышала в кино.

Вдруг мама сказала:

— Постой, Вика, -слышишь? Уж не наши ли это куры?

Тут И я услышала вдали кудахтанье. Мы с мамой побежали, но я, конечно, прибежала к курятнику первая. Что там делалось! Я никогда в жизни не слышала, чтобы куры так кричали! Я так перепугалась, что еле открыла замок, всё ключ не попадал на место.