В их отношениях, как это обычно бывает, существовали определенные правила. Она могла позвонить ему, он ей — нет. В какие-то дни они встречались только с утра, в какие-то — только вечером. Ездили исключительно на его машине. И все это ради сохранения тайны. Но в конце концов кто-то узнал.

Сначала женский голос:

— Мы знаем, чем вы занимаетесь. Мы все про вас знаем. Ваша тайна раскрыта.

Потом мужской голос:

— Думаешь, никто не знает? Ошибаешься. Мы все про тебя знаем... И снова женский голос...

— Мы метали самодельные бомбы в окна вон того административного блока, чтобы переделать мир; мы знали это, мы вызубрили это наизусть. — У Софи слезы стояли в глазах. — Но Лори... Ах, Сэм, ведь с ней-то все произошло по-настоящему. И сделали мы это ради забавы.

Если хочешь сделать человеку приятное, расспроси о нем у его друзей. Если хочешь ему досадить, поговори с его врагами.

Человека, сломавшего Эллвуду нос, звали Рональд Мортон, но друзья, так же как и враги, величали его Морт. Конечно, друзья и враги часто меняются местами: сегодня — друг, завтра — враг. Эллвуд сидел в обтянутой красным плюшем палатке паба, наполовину скрытый в полумраке, и попивал виски с местным сержантом полиции Сином Доланом, некогда другом Морта, а ныне злейшим его врагом.

— Проблема заключается в равновесии, — рассуждал Долан. — Ни больше, ни меньше. Мы словно антимонопольный комитет: если позволить кому-то одному прибрать все к рукам, улетучивается здоровый дух конкуренции, правильно? А какая же без конкуренции рыночная экономика? — Он сам посмеивался над своими выкладками. Дело в том, что Мортон скупил на корню рынок проституток в данном районе Лондона. — Твердые цены, — продолжал Долан, — рабски покорная рабочая сила, тотальный контроль над производством. Словом, ничего хорошего. Демократию следует ценить выше, чем женские пипки, или она превратится в ничто. — Он был от себя просто в восторге. — Сейчас мой заход.

Он стал пробираться к стойке бара — крупный мужчина, в видавшей виды полицейской форме, в которой он, бывало, и спал, и ел, и пил. «Интересно, — думал Эллвуд, — сколько он содрал с Мортона за все эти годы и почему вдруг теперь они разбежались?» Долан принес две порции виски, для себя еще пиво и курил сигарету за сигаретой — обычная трудотерапия для полицейского. Он сел на свое место и ответил на вопрос Эллвуда, как будто тот задал его вслух.

— Какое-то время я работал в полиции нравов. Потом решил попробовать себя в отделе тяжких преступлений. Там лишь иногда приходится сталкиваться с сексом и насилием, а в полиции нравов постоянно. Но лучше всего заниматься тем, что хорошо знаешь. Специализация — вот секрет успеха. И к тому времени, когда я снова вернулся в полицию нравов, кто-то другой прибрал к рукам рынок Мортона. Этого и следовало ожидать. Я сделал несколько дружественных предложений — поприветствовать меня подарками и так далее. Ничего не вышло. Предложил смотреть сквозь пальцы на некоторые вещи, как это раньше было заведено; но тот тип уже заручился чьим-то покровительством.

Долан отхлебнул виски, запил пивом и поставил оба стакана на стол.

— Гнусная мразь! С мускулами моллюска и кучей денег... Я отправился было к нему, но он рассмеялся прямо мне в лицо. Тогда я снова пришел, чтобы дать ему оплеуху, но к нему не подойдешь! У него там куча прихлебателей — целая армия. Тогда я его арестовал: вытащил из пивнушки, там, на дороге. Ворвался туда с парой разгоряченных ребят из подвернувшейся патрульной машины. Сделал это из уязвленной гордости, если хотите. — Он зажег сигарету, заслоняя пламя ладонями. — Это была роковая ошибка. Все пришли в ярость. Я до сих пор еще не оправился после удара.

— Могу себе представить. — Эллвуд мог досказать конец истории. — А не хотели бы вы снова попробовать?

— Да вы что? Я теперь для всех как прокаженный; лучше не спрашивайте.

— Нет, нет. Вам не придется ничего делать. Только объясните мне как.

— Я, пожалуй, еще выпью, — сказал Долан.

Эллвуд пошел за выпивкой. Бармен посмотрел через его плечо туда, где сидел Долан, и замахал рукой, когда Эллвуд собрался платить. Эллвуд поставил стаканы на стол и заметил:

— И все-таки вы по-прежнему пользуетесь здесь определенным влиянием.

— Господи, — ответил Долан, — да это будет черный день в моей жизни, когда мне перестанут бесплатно ставить выпивку. — Он прикончил виски одним глотком, стукнув стаканом о зубы. — Недостаток выдержки — вот в чем моя беда. Я всегда действую импульсивно. Надо было придумать более удачный способ. — Он подумал с минуту. — Ну, например... попробовать добраться до него в спортивном зале.

Кто-то вошел через высокие двери, и сразу запахло дешевой стряпней, бензиновой гарью.

— Это такой здоровый парень с рыжими волосами, — сказал Долан, рассмеявшись собственной шутке. Он догадался, что Эллвуду уже приходилось встречаться с Рональдом Мортоном. Здоровые синяки красовались у Эллвуда под глазами, а также на переносице.

Долан написал адрес на спичечном коробке и придвинул к Эллвуду.

— А как вы на меня вышли? — поинтересовался он.

— Кто-то кого-то спросил, тот в свою очередь еще кого-то, а тот следующего... — Эллвуд пожал плечами. — Как хлеб, пущенный по воде.

— Завидую вашей работе, — сказал Долан. — Ведь вы, полагаю, — из закрытой конторы.

— Не те сейчас времена. Теперь процветают всеобщая любовь, доверие и согласие. Только арабов можно ненавидеть, и все ненавидят их в равной степени. Они даже сами себя ненавидят. А так работы почти не осталось.

— Жаль. Мне кажется, я сумел бы себя показать...

Долан дал незаконченному предложению повиснуть в воздухе вместе с кольцами табачного дыма, пока ходил за очередной порцией спиртного.

— ...Как бы это сказать, в международном сексе и насилии.

Времени у Эллвуда оставалось в обрез. Карьерист на его месте отложил бы это дело, увещевая себя: занимайся чем-то одним, не позволяй эмоциям сбить себя с правильного пути. Но не таков был Эллвуд. Он слышал всю эту болтовню о профессионализме, о том, что человеком в работе движут амбиции, и ничего больше. Сейчас, когда Хилари Тодд с нетерпением ждал результатов, ему следовало бы вернуться в Лонгрок и постараться сделать все наилучшим образом, а Роланда Мортона внести в список должников, с которых он спросит позднее.

Эллвуд все это знал, но считал для себя бессмысленным. Он руководствовался принципом: клин клином вышибают.

Он подъехал к спортивному залу около пополудни; это было здание с классическим зелено-золотистым фасадом, стоявшее на одной из улиц в глубине Челси; в близлежащих ресторанах подавали разные холодные закуски и минеральную воду семи сортов. Время было выбрано с учетом важнейших факторов в жизни Мортона. Кто относится к спорту серьезно, не пропускает ни одной тренировки. Вечером Мортон занят; вечером и ночью. В это время он торгует в розницу женскими пипками, делая при этом еще один небольшой бизнес: обычно прежде чем положить вам голову на колени, девушка предлагает сигарету с крэком. Так что утром он наверняка отсыпается.

Мортон появился в четыре часа — самое спокойное время в гимнастическом зале. Его сопровождали трое парней, двое в тренировочных костюмах, так же, как он сам, а один — в джинсах и кожаной куртке поверх майки. Эллвуд наблюдал за ними из машины. Они вряд ли ожидали нападения — эти четверо скорее походили на приятелей, спаянных мужской дружбой, чем на босса с телохранителями, но у парня в кожаной куртке наверняка была пушка, так, на всякий случай.

Эллвуд выждал минут пятнадцать, дав им переодеться и сделать первый круг. Потом вышел из машины, тоже в сером тренировочном костюме и с нейлоновой сумкой. Авиаторский «Райбанс» был единственной данью моде.

Накануне он явился в клуб и попросил дать ему членский бланк; потом бродил повсюду, почитывал брошюры и беспрестанно кивал головой, демонстрируя неподдельный интерес. Гуляющий по зданию ветерок приносил соленый запах пота.