– Сейчас пойду в ванную, – не очень-то вежливо перебил его я.

Он тут же заткнулся.

Я встал и отправился в ванную.

– Но я же замолчал! – возмущенно воскликнул Тролль, устремляясь следом за мной.

Я содрал с себя футболку и бросил критический взгляд на отражение в зеркале.

– Полнеешь, – не удержался Тролль. – Теперь тебе ежедневно придется делать силовую гимнастику. Ведь отныне ты – самый что ни на есть профи.

Это было весьма неосторожно с его стороны. В ответ я на полную мощность открутил воду, и он, сломя голову, бросился в комнату под тахту. Зато Малышка, ни слова не говоря, разделась и следом за мной забралась в ванную. Мы всегда мылись вместе, Это уже стало традицией. Она сидела напротив, и я обхватывал ногами ее худенькое тельце.

– У меня ужасный мандраж, Малышка, – признался я. – Ведь я никогда еще ничего не писал, кроме садистских рассказиков и протоколов общих собраний фирмы «Гвидон».

– У тебя получится, – успокоительно произнесла она. – Ты – мой желанный.

Она забралась на меня сверху, и мы занялись любовью. Любовью всегда страстной, пылкой, изощренной, но никогда не приносящей удовлетворения.

На следующее утро я набрал номер Лили Лидок.

– На связи Миша Крайский, – сурово объявил я. – Соедините меня с Лили.

– Да? – тут же послышался ее низкий, слегка хрипловатый голос.

Сменив тон, я осведомился, должен ли сегодня прибыть на службу.

– Разумеется.

Тогда я воспрянул духом.

– Куда? В финансовый отдел?

– Давай, продолжай, – сказала Лили. – Сегодня я добрая.

– Но тогда куда же? – в моем голосе появились петушиные нотки.

– Сюда, – невозмутимо ответствовала Лили, – в этот самый кабинетик. Или ты уже забыл дорогу?

Когда я явился, Пью Джефферсона в кабинете не оказалось. Зато в кресле напротив Лили развалился неизвестный мне тип в линялых джинсах и клетчатой, с закатанными рукавами рубашке. Он курил «Партагаз». Кондиционеры работали на полную мощность.

– Знакомьтесь, – представила нас Лили. – Это референт «Гвидона» по сношениям с прессой Миша Крайский. А это – Коля Болин, по прозвищу Джаич, профессиональный детектив. Он представил очень хорошие рекомендации.

При этом Лили не соизволила уточнить, от кого именно поступили упомянутые рекомендации. А для меня это имело значение.

Мы пожали друг другу руки. Я присел в соседнее кресло и поставил кейс между ног.

– В ближайшем будущем, думаю, вам предстоит работать вместе.

То, что выяснилось из состоявшегося затем разговора, можно, пожалуй, свести к следующему.

Раньше Джаич работал в КГБ и имел чин капитана. Там с самого начала подметили его страсть к спорту, в частности, к футболу – отсюда, собственно, и происходило прозвище Джаич[1]и определили сопровождать за рубеж спортивные делегации. Контролировать центробежные устремления наших футболистов. Никто не выполнил бы подобное задание более добросовестно. Ведь рвение его определялось не только служебной ответственностью, но и страхом проворонить хорошего футболиста, оставить Родину без нужного игрока.

Сейчас, в связи с массовым отъездом спортсменов за границу, он пребывал в состоянии некоторой депрессии. Это подействовало на него куда более сильно, нежели потеря работы в органах.

По натуре же (подозреваю – благоприобретенной) Джаич являлся вечным плейбоем, как это ни покажется парадоксальным на первый взгляд. Ему уже стукнуло сорок пять, он был довольно высок, тощ, с длинными неухоженными патлами и колоритными усами. Черный цвет волос явственно прореживала седина. Он никогда не был женат и, по-видимому, уже никогда не будет. Обожал пиво и игру в биллиард. Все свободное время проводил, соответственно, в пивных, биллиардных и на стадионе. И еще он любил жевательную резинку.

Вот и сейчас, покончив с сигаретой, он без промедления отправил в пасть очередную порцию «гуми».

– Имеются вопросы? – поинтересовалась Лили.

– Конечно, – тут же отозвался я. – Сколько мы будем получать?

– Много.

– М-м-м… А если конкретнее?

– Расчеты производила лично Ада Борисовна, и соответствующие формуляры разосланы по всем нашим представительствам. В конечном итоге это будет зависеть от степени выгодности заказа, но минимальное вознаграждение – сто американских долларов в день чистыми. Это тебе, Джаичу – сто тридцать. Зато к твоим активам можно отнести и предполагаемые литературные гонорары.

Неплохо! Совсем неплохо! На предыдущем месте я зарабатывал в несколько раз меньше.

– Плюс командировочные? – уточнил я.

– Разумеется.

Ей-богу, неплохо! Тут Лили, очевидно из опасения, что у меня слишком уж улучшится настроение, пожелала сделать ряд уточнений по поводу моих будущих обязанностей. И выяснилось, что, оказывается, я буду принимать непосредственное участие в расследовании. В качестве помощника Джаича. Так сказать, вторым номером. Чтобы затем наилучшим и подробнейшим образом информировать остальных «голых пистолетов» о ходе дела. Я скорчил кислую физиономию, и Лили перевела взгляд на бывшего капитана КГБ.

– У нас сейчас имеются какие-нибудь заказы? – поинтересовался тот, продолжая усиленно работать челюстями.

– Пока нет, но отдел рекламы уже задействован вовсю, так что первые заказы ожидаются со дня на день.

– О'кэй.

– А сколько всего у нас будет детективов? – осторожно полюбопытствовал я.

– Пока только Джаич. – Лили упорно предпочитала называть людей по прозвищам, а не по именам. – И ты. А там видно будет. Посмотрим по обстоятельствам.

Джаич самодовольно улыбнулся.

– Пойдем, Коля, – сказал я ему. – Поставлю тебе банку пива в честь нашего знакомства.

– Заметано.

На вид Джаич был парнем простым, как, очевидно, и многие другие работники КГБ. Родители его уже умерли, оставив ему в наследство двухкомнатную квартиру в «хрущевском» доме. Мне живо представилась холостяцкая берлога со старой, продавленной мебелью, прокуренные «Партагазом» шторы и классный импортный двухкассетник. Над образом плейбоя наверняка поработал квалифицированный гебистский психолог. Вероятнее всего Джаич готовился для заброски в какие-нибудь каэспэшные структуры, а то и в узкий круг диссидентов. И вовсе не потому, что плейбои особенно ценились в этих кругах, а просто никак не вязался их облик с образами Дзержинского или Штирлица. Разумеется, психолог опирался на природные задатки Джаича, которые могли бы способствовать успешному исполнению подобной роли. Наряду с «бравым парнем, стоящим на страже нашего родимого отечественного спорта», это являлось его еще одним, вспомогательным альтер эго.

Я вкратце рассказал о себе. О том, что воспитывала меня мать-одиночка, что умерла она два года назад, а отец, может, где-то еще и коптит небо, но я понятия об этом не имею. О том, что мне как раз сейчас стукнуло тридцать три – возраст Христа. Но до сих пор я не был женат, и нас, очевидно, это обстоятельство должно роднить, как двух закоренелых холостяков.

Пока мы поглощали пиво в «Блудном сыне» и заедали солеными крекерами, я полностью проникся ощущением, что Джаич не имеет никакого опыта сыскной работы. Конечно, чему-то когда-то его учили. Скажем, как вести слежку или, напротив, как от той же слежки избавляться. Но, в целом, в деле сыска он, вероятнее всего, являлся таким же дилетантом, как и я в деле написания детективных романов. Разница заключалась лишь в том, что он спал и видел себя новым Мегрэ, а я детективные романы на нюх не переносил. Естественно, я и понятия не имел, как за подобные штуки берутся. Но хрипы Джо Коккера уже рвались из меня, и я твердо вознамерился не позволить Лили свернуть мне шею.

Для начала мне показалась весьма благоразумной идея пригласить своего приятеля Эда Петраноффа провести со мной вечер в том же «Блудном сыне». Вот кто от детективов сходил с ума! Собственно, звали-то его Эдиком Петрановым, но с некоторых пор он совсем уж тронулся на почве детективной литературы и теперь называл себя не иначе как Эд Петранофф – на американский манер.