— Теперь все в порядке? Все кончилось?

— Мне кажется, да. Очень жаль, что пришлось вас побеспокоить, сэр.

— Вы хорошо держитесь, молодой человек. Очень хорошо. — Он кивнул в сторону улицы. — Мои ребята всю неделю будут поблизости, днем и ночью. Если вам понадобится помощь, позовите их.

— Не стоит, сэр, — улыбнулся я. — В конце концов, это наши неприятности.

— Мои тоже. — Его глаза стали серьезными. — Понимаете, я знаю ее дольше, чем вы, а ее родители знали моих. Однажды, когда я заболел, ее мать выхаживала меня. Более доброй и заботливой женщины я не знал.

— Как?

— Меня зовут Шелби, — представился он. — Я откармливаю скот. Пабло работает у меня.

— Не имел понятия. Они уехали?

— Уехали. Но берегитесь — пока она жива, никто из вас не будет в безопасности. — Он помолчал. — А Молли лучше бы переехать из отеля.

Сняв шляпу, я вытер платком внутренний поясок и внезапно почувствовал себя опустошенным и подавленным. Все кончено. Она уехала или скоро уедет. Так даже лучше.

Энн была мечтой, которая затаилась в глубине моей памяти с того самого дня, когда она приехала к нам на ранчо. Это убедительно доказывает, каким дураком может стать мужчина, когда засмотрится на симпатичную мордашку.

А вот Молли… С ней все совсем иначе. Может, если бы я встретил ее чуть позже…

Она вернулась с кухни, села за мой столик, и мне было приятно просто посидеть с ней в прохладном молчании ресторана, слушая шаги проходящих мимо людей и звон тарелок с мойки, где работал Герман.

— Ты скоро уезжаешь?

— Совсем скоро. Завтра. Мне уже поздно начинать новую жизнь. Во всяком случае…

— Что?

— У меня такое ощущение, будто я что-то не доделал. Что-то такое, что мне нужно было сделать, но я не сделал.

Она посмотрела на меня и улыбнулась.

— Интересно, что же это может быть?

От ее улыбки мне стало не по себе. Я заерзал на стуле, почувствовал, что мне жмет воротничок рубашки, но тут же до меня дошло, как это глупо, потому что рубашка давно расстегнута.

Торопливо глотнув кофе, я обжег рот. Мне страшно захотелось выругаться, но я не мог, потому что она сидела рядом.

— Послушай, — спросил я, — а ты знала Магоффинов?

— Они работали на Ньютона Хенри в Калифорнии, пока неожиданно не уехали в Сент-Луис. Я не понимала, что там происходило, знаю лишь то, что слышала позже. Ньютон выстроил план, как использовать Энн, или Нэнси, как ее тогда называли, против Натана, когда она станет достаточно взрослой. Он хотел разлучить ее с матерью, потому что та стала подозревать его. Ему больше не нужна была Стаси. Только Энн.

— Что случилось?

— Насколько мне известно, Магоффины стали работать против Ньютона на Прайда Хоуви. Ньютон или кто-то еще приняли меры.

— И Магоффины умерли.

Взглянув на улицу, я не заметил ничего неожиданного, однако ковбои все-таки сшивались вокруг ресторана или сидели поблизости в тени.

— Ты знала Энн?

— Мы вместе выросли. Она тогда жила у Натана. Нас с матерью иногда приглашали на ужин. Натан любил компании. С виду он казался строгим и суровым, но в глубине души был очень добрый человек. Энн передразнивала его за спиной, и меня это возмущало.

Когда я вышел на улицу, в окнах уже загорелись огни. Два ковбоя сидели на крыльце напротив, еще один прислонился к столбу под навесом отеля. Взглянув в сторону станции, я вдруг остановился. Персональный вагон исчез!

Уехал? Джефферсон Хенри сдался? Если у него была хоть капля здравого смысла, — а я считал, что здравого смысла у Джефферсона Хенри более чем достаточно, — то он так и сделал.

В холле отеля портье посмотрел в мою сторону, но промолчал.

— Кажется, персональный вагон Хенри отбыл, — заметил я.

— Он уехал, но Топп остался. Похоже, его рассчитали.

Топп еще здесь?

В номере было темно и тихо. Я зажег спичку, поднес ее к фитилю лампы и снова накрыл ее стеклом. Какое-то время стоял, осматриваясь. Не такое уж хорошее место, чтобы назвать его домом.

Раздевшись по пояс, я налил в таз холодной воды и вымылся, затем вынул чистую рубашку.

— Пустая трата времени, — пробормотал я. — Завалился бы лучше в койку и выспался. Что ты собираешься делать вечером в городе? Осталось только приударить за этой девчонкой?

Я причесался и надел пиджак. При этом в глаза мне бросился конверт Молли, и я решил открыть его. В нем лежало именно то, что я думал, и даже больше.

По завещанию Натана Альбро все его состояние переходило к Молли Флетчер. Там находились также списки акций, ценных бумаг и земельных владений с некоторыми предложениями о продолжении или окончании вложений капитала, а также другие официальные или полуофициальные бумаги. Я положил их обратно в карман. Надо все немедленно передать Молли. В конце концов, что у нее останется без этих документов? Ничего, кроме одной трети грошового ресторанчика.

Вот здесь, в моем кармане, лежало все, над чем работал Натан Альбро, и все, чем владела Молли Флетчер.

Из коридора донесся слабый скрип сапог, медленные, осторожные шаги, затем наступила тишина.

Моя рука потянулась к револьверу.

Некоторое время все было тихо. Доски в коридоре скрипели, когда кто-то тяжелый переминался с ноги на ногу. Затем шаги медленно удалились.

Подошла моя очередь банковать. Я знал, что могу не выйти из переделки живым. Никто не застрахован от промаха или ошибки. Но я обязан отдать документы Молли.

Выглянув из номера, я убедился, что коридор пуст, положил револьвер в кобуру и быстро направился к лестнице. В холле сидела пара коммивояжеров, но, занятые разговором, они даже не посмотрели на меня. За конторкой работал новый портье.

Улица погрузилась в прохладную темноту. На станции стоял опоздавший поезд — длинный ряд светящихся окон и пыхтящий паровоз. Из окон домов свет падал на тротуары, где-то на задних дворах закричал осел.

Улица длиной в четыре квартала, три зажженных фонаря, несколько горящих окон. Совсем маленький город.

Горы на горизонте манили меня. Там можно заночевать на густой траве или набросанном лапнике, спокойно лежать, глядя на звезды, и уноситься мыслью в беспредельные дали. Конечно, это не то, что Ма хотела для меня. Она мечтала, чтобы у меня был свой дом и несколько подрастающих малышей. Внуки — вот чего она хотела.

Она может подождать.

Конечно, Эм с годами не молодела. Мы чаще называли маму Эм, чем Ма. Она выросла в холмах Теннесси и прожила хорошую жизнь. Единственное, о чем она жалела, так это о том, что ей недоставало одного дюйма до шести футов роста.

Правда, была еще Пэкет. По крайней мере, мы так ее называли. Все женщины Сэкеттов отличались высотой и статностью, только Пэкет подкачала, но в проворности и ловкости она никому не уступала. Из винтовки она стреляла лучше своих братьев, когда ей еще не исполнилось и одиннадцати. Половину мяса на стол добывала она. Ребята пахали, складывали сено в стога и занимались любой другой работой, и, если бы Пэкет не стреляла так метко, они по вечерам частенько ложились бы спать, так и не отведав на ужин мяса.

Эм мечтала о внуках. Барнабас, мой старший брат, насколько я знал, до сих пор не ухаживал ни за одной девушкой, хотя, как он вел себя за границей, мне неизвестно.

На другой стороне улицы кто-то двигался, и я остановился. Человек стоял в ночной тени у столба под навесом и был здоров, чертовски здоров.

— Тэлон?

Я узнал Джона Топпа.

— Не ожидал тебя увидеть, Джон. Твой босс уехал.

— Я хотел повременить, Тэлон, дождаться нужного момента. У тебя слишком много друзей, вроде этого старого охотника на бизонов Бэгготта с его «большой пятидесяткой».

— Он крепко мне помог, верно? А я даже не знаю почему.

— У тебя есть друг с деньгами, Тэлон, но у меня теперь тоже есть такой.

Он стоял под навесом, вырисовываясь смутной тенью в сгустившейся тьме. Если начнет выхватывать револьвер, я этого не замечу. Может, он уже держит его в руке… Нет, я бы заметил отблеск света на стали.