– Вы так думаете?

– Ярко выраженный тип итальянского Возрождения. Она участвовала в театральных представлениях – помните благотворительные утренники прошлой весной? – и произвела на меня сильное впечатление. Ее легко представить во дворце дожа или в роли Лукреции Борджиа.

Полковник дернул машину в сторону, и мистер Саттерфвейт неожиданно замолк. Что побудило его упомянуть имя Лукреции Борджиа? В данных обстоятельствах…

– Двайтон не отравлен? – неожиданно спросил он.

– Нет, не отравлен, – мрачно проговорил Мелроуз. – Если хотите знать, ему проломили голову.

– Тупым предметом, – пробормотал мистер Саттерфвейт, глубокомысленно кивнув головой.

– Его стукнули по голове бронзовой статуэткой. Послушайте, Саттерфвейт, знаете ли вы что-нибудь о человеке по имени Пол Делангуа?

– Да, красивый молодой человек. Он вам не нравится?

– Нет.

– Я думал, наоборот: он очень хороший наездник.

– Он ездит, как иностранец, демонстрирующий лошадей. Со всякими там обезьяньими трюками.

Мистер Саттерфвейт подавил улыбку. Приятно сознавая себя чуть ли не космополитом, он порицал нетерпимость британского отношения к жизни.

– Разве Пол пребывает в этих местах?

– Он гостил в Олдервейте у Двайтонов. Ходят слухи, что сэр Двайтон вышвырнул его оттуда неделю назад.

– Почему?

– Полагаю, застал его со своей женой. Какого дьявола…

Их сильно занесло, потом последовали толчок и скрежет.

– В Англии перекрестки всегда опасны, но все же этому парню следовало бы дать сигнал. Ведь по главной магистрали ехали мы, – проговорил Мелроуз и выпрыгнул из машины. Из другой также показалась чья-то фигура и присоединилась к полковнику. До Саттерфвейта донеслись обрывки разговора.

– Полностью моя вина, – говорил незнакомец.

– Я плохо знаю эту местность, а тут не оказалось ни одного дорожного знака, указывающего выезд на главную магистраль.

Мистер Саттерфвейт, сильно возбужденный, выскочил из машины и энергично ухватил незнакомца за руку.

– Это вы! Мне показалось, что я узнал голос. Какое совпадение! Какое удивительное совпадение!

– О! – произнес полковник.

– Мистер Харли Квин. Мелроуз, я уверен, что не раз говорил вам о мистере Квине.

Полковник Мелроуз, казалось, о таком и не слышал, но вежливо принял участие в этой суете, пока мистер Саттерфвейт весело щебетал: «Мы не виделись с вами… дайте вспомнить…»

– Мы не можем бросить вас здесь на дороге, – продолжал мистер Саттерфвейт. – Вы должны поехать с нами. В машине хватит места для троих. Не так ли, Мелроуз?

– О, вполне. – В голосе полковника промелькнуло легкое сомнение. – Только как быть с тем делом, которое нам предстоит, как вы считаете, Саттерфвейт?

Мистер Саттерфвейт замер. Его прямо распирало от возбуждения.

– Нет! – воскликнул он. – Нет, как я сразу не догадался! Это не могло быть простым совпадением. Когда дело касается вас, мистер Квин, случайностей не бывает. Неспроста мы встретились на этом перекрестке.

Полковник Мелроуз смотрел на друга с изумлением. Мистер Саттерфвейт взял его под руку.

– Вы помните, я рассказывал о нашем знакомом Дереке Капеле? Никто не мог догадаться о причинах его самоубийства. А ведь именно мистер Квин разрешил эту проблему и другие тоже. Он просто чудо!

– Мой дорогой Саттерфвейт, вы заставляете меня краснеть. Насколько я помню, все эти открытия были совершены вами, а не мною, – проговорил, улыбаясь, мистер Квин.

– Нам нельзя больше терять время. Едем. – Полковник Мелроуз неловко прокашлялся и водрузился на водительское сиденье. Машина оказалась достаточно просторной, так что тесниться особенно не пришлось.

– Так вы интересуетесь преступлениями, мистер Квин? – спросил полковник, стараясь изо всех сил быть радушным.

– Не совсем преступлениями.

– Чем же тогда?

Мистер Квин улыбнулся:

– Давайте спросим мистера Саттерфвейта. Он проницательный человек.

– Я думаю, – медленно произнес мистер Саттерфвейт, – может быть, я и ошибаюсь, но, кажется, мистер Квин интересуется влюбленными.

– Бог мой! – произнес пораженный полковник и замолк.

Они свернули к воротам усадьбы, и машина остановилась у дорожки, ведущей к главному входу; со ступенек крыльца к ним навстречу спешил полицейский констебль.

– Добрый вечер, сэр. Инспектор Кертис в кабинете.

– Хорошо.

Мелроуз поднялся по ступеням, за ним последовали его спутники.

– Добрый вечер, Майлз, – полковник кивнул пожилому дворецкому, стоявшему в середине обширного холла, – это очень прискорбное событие.

– Очень, – дрожащим голосом проговорил Майлз. – Не могу поверить, сэр, чтобы кто-то мог убить хозяина!

– Да, да, – проговорил Мелроуз, обрывая разговор, – мы с вами еще побеседуем.

Он прошел в кабинет, служивший и библиотекой. Здесь его почтительно приветствовал инспектор Кертис, на вид типичный служака.

– Страшное дело, сэр. Я ничего не трогал. На орудии преступления отпечатков пальцев не обнаружено. Тот, кто совершил его, знал свое дело. Человека ударили сзади, сверху вниз, страшный удар, который раскроил череп. Зрелище было не из приятных. Орудие преступления лежало на полу бронзовая фигурка около двух футов высотой, ее основание было влажно и забрызгано кровью.

Мистер Саттерфвейт с любопытством склонился над ней.

– Венера, – произнес он. – Итак, ему нанесли удар статуэткой Венеры.

Этот факт придал его размышлениям некоторую романтическую нотку.

– Окна, – продолжал инспектор, – были закрыты на запоры с внутренней стороны.

Он многозначительно замолк.

– Хотите сказать, что преступление совершил кто-то из обитателей дома? – неохотно проговорил полковник. – Ну что ж, посмотрим.

Убитый был одет в костюм для гольфа, спортивная сумка с клюшками была небрежно брошена на большую кожаную кушетку.

– Только что с площадки для гольфа, – объяснил инспектор.

– Это было в 17.15. Лакей принес ему чай прямо сюда. Позднее он позвонил, чтобы камердинер принес ему домашние туфли. Насколько можно судить, камердинер был последним, кто видел его живым.

Мелроуз кивнул и обратил внимание на письменный стол.

Множество безделушек и других предметов было перевернуто и разбито. В первую очередь бросались в глаза большие, украшенные эмалью часы, лежавшие на боку в самом центре стола.

Инспектор прокашлялся.

– Это можно назвать удачей, сэр. Как видите, они остановились, что указывает на время преступления. Чрезвычайно кстати.

Полковник не отрывал взгляда от часов.

– Вы сказали, это очень кстати, даже слишком кстати, что мне совсем не нравится, инспектор.

Он оглянулся на остальных. Его взгляд, казалось, спрашивал, что думает об этом мистер Квин.

– Очень уж аккуратно получается, – пробормотал Мелроуз.

– Вы понимаете, что я хочу сказать? Так не бывает.

– Вы хотите сказать, что часы не могли так упасть?

Полковник осторожно поставил часы на подставку и обрушил на стол сильный удар. Часы закачались, но устояли. Мелроуз повторил все сначала, и часы медленно, как бы с неохотой, упали циферблатом вверх.

– Когда было обнаружено преступление? – резко спросил Мелроуз.

– Как раз около семи, сэр.

– Кто его обнаружил?

– Дворецкий.

– Позовите его сюда. Я хочу с ним встретиться. А где, кстати говоря, леди Двайтон?

– Она легла, сэр. Горничная говорит, что она в ужасном состоянии и не может никого видеть.

Инспектор отправился на поиски дворецкого. Мистер Квин задумчиво смотрел в камин, мистер Саттерфвейт последовал его примеру. Вдруг он наклонился и подобрал маленький осколок выпуклого стекла, застрявший в каминной решетке.

– Вы хотели меня видеть, сэр?

Это был голос дворецкого, все еще неуверенный и дрожащий.

Мистер Саттерфвейт положил осколок в жилетный карман и обернулся.

– Садитесь, – мягко проговорил полковник, – вы дрожите. Я понимаю, каким это было ударом для вас.

– Да, сэр.