Сэнди мелкими глотками допила виски, дрожь прекратилась, и теперь можно было посмаковать вкус. На этот раз она действительно исправится, подумала девушка. Их жизнь вместе постоянно приносила травмы — и опять же не всегда по ее вине, — но она ни в коем случае не хотела его потерять. И этот ублюдок никогда ее не бросит!

Крепко сжав стакан рукой, Сэнди осушила его. Не она одна, за многое должен ответить он. Эта его внезапная угрюмость, то, как он вдруг затыкал ей рот, словно прислушивался к чему-то, как скрывал от нее что-то. О, да, он всегда отрицал, что что-то скрывает! Но вещи просто так не встают и не уходят сами по себе! А два раза она пришла и увидела, что ее вещи разбросаны по комнате! Это ли не невроз? Она их собрала, положила на место и ничего не сказала, когда Джим вернулся с работы. И он ничего не сказал. Они оба ничего не сказали. Боже, ну и парочка!

И многие другие мелочи раздражали ее, но они, действительно, не стоили ссор. Джим никогда не вспоминал о них, так в чем же дело?

Важно лишь то, что она хочет быть с ним. Не еще несколько месяцев, а всегда. Если брак — прекрасно; если нет — можно и дальше жить так же, тоже хорошо. Сэнди посмотрела на часы. Уже перевалило за одиннадцать. Ох, Джим, приди, приди сейчас! Ты мне нужен.

Она поежилась и почувствовала, как похолодало. Еще немного виски поможет согреться. Снова она налила чуть-чуть, не желая быть слишком пьяной, когда он вернется. Сэнди снова рассмеялась от пришедшей в голову мысли — вот будет для него сюрприз, который стряхнет усталость с его костей после тяжелой работы! Она поставила стакан на столик у дивана и вытянула ноги в туфлях с высокими каблуками. Скинув одну туфлю, Сэнди откинулась на подушки и широко, улыбнулась, когда на пол упала вторая. Она сняла пальто и еще хлебнула виски.

Затем настала очередь ее расклешенных джинсов, она стянула их с бедер, и они соскользнули с длинных, стройных ног. Девушка швырнула их посреди комнаты, на полпути к прихожей. Дальше последовали колготки, но их она отнесла в прихожую и бросила у входной двери. Потом, идя через прихожую в спальню, она стянула через голову свитер. Сэнди остановилась у двери в спальню, чтобы бросить свитер туда, и помешкала, прежде чем повернуть ручку.

Она нахмурилась. Снова этот запах. На эту вонь она уже пару раз жаловалась хозяину, сдававшему квартиру. Сэнди была уверена, что где-то в трубах сдохла мышь или еще какая-то тварь. Хозяин позубоскалил над этой идеей и ничего не предпринял, сказав, что если это так, то тело скоро разложится до костей и запах сам собой исчезнет. Но он стал еще сильнее.

Сэнди почувствовала сонливость и пожалела, что столько выпила. Не хотелось засыпать до прихода Джима. Он увидит след из одежды и узнает, чья она — еще как узнает! Он пройдет по следу в спальню и окажется рядом с ней, простит ее, полюбит ее, пригвоздит к постели своим жезлом любви!

Сэнди потянулась за спину и расстегнула бюстгальтер, оставив его висеть на дверной ручке. От возбуждения и холода ее соски выпрямились на мягкой груди, и она сладострастно осклабилась, увидев в свете уличного фонаря его кровать — их кровать. Сэнди замерла, когда заметила под одеялом какую-то фигуру.

Ублюдок, он все время был здесь! Мертвый для мира. Она хихикнула. Сейчас ее холодные руки его разбудят!

Девушка прошлепала вокруг кровати к другой стороне, где было место, чтобы скользнуть под одеяло. Несколько мгновений она нежно смотрела, как одеяло поднимается и опускается от глубокого дыхания. Фонарь был недалеко от окна, и в прошлом им нравилось, что он придает их телам молочную белизну, когда они любили друг друга поверх одеяла. Девушка двинулась, ее фигура отбросила тень на очертания спящего тела.

Сэнди по-прежнему улыбалась, когда подняла одеяло и скользнула к нему.

Она приподнялась на локоть, на мгновение напрягшись, наслаждаясь этим мгновением.

Потом сдернула одеяло прочь.

И фигура обернулась к ней.

Сэнди не закричала. Не смогла. Ее горло парализовало. И только когда существо на кровати двинулось к ней, из горла вырвался крик.

~~

Келсо здорово устал, но был весел от выпитого на дне рождения. Переходя дорогу, он рылся в карманах, ища ключи от входной двери, когда услышал крик. Он взглянул вверх как раз вовремя, чтобы увидеть, как окно в его комнате разбилось и белое тело, рассекая воздух, полетело вниз.

Элли свернула с шоссе и переключила фары «Эскорта» на дальний свет, чтобы пронзить черноту впереди. Нажав на акселератор, она внутренне застонала, услышав ленивую реакцию двигателя: если полиция не может позволить себе снабдить своих тайных агентов более современными моделями, то могла бы потратить чуть больше времени на содержание в порядке старых. Путь из Лондона в машине Келсо оказался утомительным.

Повернув циферблат к приборному щитку, чтобы было светлее, Элли посмотрела на часы. Почти полвторого. Джим, наверное, тревожится. И все же стоило дождаться результатов вскрытия мышки. Элли отнесла крошечное разложившееся тело прямо в судебную лабораторию на Стенфорд-стрит, Ватерлоо, прежде чем доложиться своему начальнику на Феттерлейн, так как ни на минуту не хотела откладывать анализ. Она знала, что исследования могут занять несколько дней, возможно, недель, если пойдут обычным путем, и специально разыскала старого знакомого — медицинского эксперта, с которым в прошлом как-то пару раз встречалась. Элли он показался скучноватым, она быстро, но тактично завершила отношения. И теперь радовалась своей тактичности.

Фокскрофт, эксперт, был полон сомнений и подозрений: чтобы получить нужную информацию, потребуется некоторое время, если Элли не даст ему твердых указаний, что искать. И почему она не воспользовалась обычным каналом? Потребовалось немало обаяния и туманных обещаний, что их отношения могут вновь расцвести пышным цветом, если он сделает ей одолжение. Фокскрофт чуть не упал, когда Элли сказала, что результаты нужны этим же вечером. Но его протесты улеглись, когда она сообщила о своих подозрениях, что зверек умер от отравления ЛСД. Мышка выглядела так, будто умерла два, может быть, три дня назад, так что можно найти следы в почках или печени. Проще всего было бы сделать анализ мочи, но очевидно, уже поздно. Фокскрофт по-прежнему не был уверен, сумеет ли выполнить анализ так скоро, но сделает все возможное — однако это действительно чертовская спешка. Для воодушевления Элли поцеловала его в щеку и сказала, что зайдет позже вечером.

Храня верность Келсо и вопреки собственному намерению, Элли воздержалась от рассказа своему начальнику об их находках и подозрениях; она даже не упомянула, что отдала на проверку мертвую мышь. Она чувствовала вину за свою неискренность, но дала слово и собиралась его сдержать. Свою поездку в Лондон Элли объясняла тем, что хотела выяснить, как продвигается расследование в целом, о чем нельзя говорить по телефону, и ее начальник Гиффорд решил, что это разумно. Он сообщил, что на ход операции оказало большое влияние сообщение о том, что год назад американский пилот пережил семейную трагедию — его жена и двое маленьких сыновей погибли в дорожной автокатастрофе, — и крушение самолета было сознательным самоубийством. Отыскалось письмо родителям в Калифорнию, датированное тем же днем, когда он в последний раз поднял А-10, и подтверждающее его намерение покончить с собой. Никто не знал, как же регулярные медицинские и психологические тесты, которые должны проходить все пилоты, не выявили его состояния; никто не был готов взять на себя ответственность за это. Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов и то, что сознание в целях самозащиты часто отторгает последствия тяжелого шока, задерживает эмоциональный взрыв до критической точки. И никто не может предсказать, когда именно эта точка будет достигнута. Хотя пилот пережил тяжелый удар при внезапной утрате семьи, внешне все последующие месяцы казалось, что он оправился от него. Какую роль в его восстановлении сыграли наркотики, никто сказать не мог, но в основном медики сходились, что наркотические вещества — возможно, сначала легкие разновидности — помогали преодолеть душевную боль. Не вызывало сомнений, что покатятся головы и что командующий американскими силами в конце концов окажется на канцелярской работе где-нибудь близ Вашингтона, но по крайней мере все вздохнули с облегчением, узнав, что галлюцинации пилота не были частью коварного плана русских. Однако это не объясняло, как к пилоту попали наркотики, так что расследование по-прежнему имело высший приоритет, хотя прежней безотлагательности уже не было. А пока, с некоторым сокрушением сказал Гиффорд, никаких внутренних наркодельцов не обнаружено. Была пара наводок, но они касались лишь служащих, в выходные покуривающих марихуану в Лондоне. Подобное обвинение означало немедленный трибунал, так что очевидно никто не хотел добровольно давать информацию.