Судья звал его сквозь шум ветра, но терьера нигде не было видно. Проклятая псина, подумал судья. В последние два года он никогда не пропускал вечерней прогулки по берегу, несмотря на ветер, дождь и снег. Несомненно, на улице стояла лютая погода, но, черт возьми, зима кончилась! А сильный ветер и дождь не могут отменить его решение!

Где этот мерзавец? Несомненно, прячется где-нибудь под рыбацкой будкой. Испугался не очень хорошей погоды. Думает, старик неправ, выведя его в такую ночь. Глупая, глупая псина! Старик никогда...

Его бормотание вдруг прекратилось, и он посмотрел вдаль. Приближался странный грохочущий звук, но в темноте, да еще когда дождь бьет в глаза, было трудно определить его источник. Может быть, это просто дрожь в старых ногах, но судья мог поклясться, что галька, на которой он стоял, волной заколебалась от какого-то движения под поверхностью.

Потом он увидел, как из мрака, подобно плотной черной стене встал огромный вал. Его вершину окаймляла белая пена, и эта стена грозила всем своим весом в любой момент обрушиться на берег. Одни постройки и рыбацкие лодки были без сопротивления поглощены темной волной, другие были сметены еще раньше, и некоторые так разбиты, что остались лишь деревянные щепки.

Судья мог бы бежать, но это было бесполезно. Он мог позвать на помощь, но это тоже не принесло бы пользы. И стоять лицом к опасности не лучше. Он опустился на колени и сжался в комок. За всю жизнь он не испытал такого страха. Где-то на протяжении ее он пришел к мнению, что положение судьи дает ему иммунитет против несчастий, что его неколебимость в суждениях распространяется и на решения вне зала суда. Теперь же, когда обрушившаяся вода смела его, он понял, что ошибся, выйдя этой ночью на прогулку. И в этом он был прав.

Отель выходил на море, и ресторан в эту бурную апрельскую ночь не был переполнен. Старший официант или мэтр, как он предпочитал чтобы его называли, старался выглядеть элегантно в своем черном пиджаке и отутюженных брюках, но крохотный галстук-бабочка, прилипший к шее, как ссохшаяся летучая мышь, и потертые манжеты рубашки сводили на нет все его усилия. Длинный пиджак помогал скрыть блеск брюк на заднице, но, естественно, не мог скрыть собственного блеска на том же месте. Квадратный нос, сильно перегруженный деталями, не очень хорошо шел к приглаженным, словно нарисованным усикам, а аккуратно выщипанные брови несколько контрастировали с тяжелыми фиолетовыми мешками под глазами. Создавалось впечатление, что старший официант не слишком удачно смоделировал образ идеального мэтра из рекламных журналов — волосы при помощи бриллиантина были собраны на макушке, и несколько седых изогнувшихся прядей были тщательно зачесаны за уши, встречаясь на затылке. Подводили и обрюзгшие черты лица, небрежно замаскированная дешевизна костюма. Не говоря уж о случайных сбоях в профессионально хороших манерах, когда официанты допускали какой-либо промах или посетители проявляли чрезмерную требовательность.

Старший официант быстро осмотрел зал, проверяя, все ли в порядке, и его внимание привлек длинный стол в центре, где устраивала свое ежегодное собрание ложа свободных каменщиков. Вокруг сидело несколько завсегдатаев — важных бизнесменов из окрестностей, а также один-два адвоката, — и старший официант всегда считал своим долгом убедиться, что все их нужды удовлетворены. В этой части Суффолка хватало отелей и ресторанов получше, и репутация заведения во многом зависела от личных рекомендаций. Единственными, не относящимися к постоянным клиентам, посетителями были молодая пара, возможно, под тридцать, и пара постарше, возможно, под пятьдесят. Второй медовый месяц или просто дрянной уик-энд? Пара постарше казалась более влюбленной. Похоже, не женаты. В углу зала сидел одинокий мужчина, медленно жуя, чем-то поглощенный... У него, наверное, бизнес где-то в этих краях. Но явно не торговый представитель, для тех поблизости много отелей подешевле.

В рамах задребезжали стекла, выведя старшего официанта из задумчивости. Боже, ну и погодка! Вряд ли этим вечером в ресторан придет кто-нибудь не из жильцов отеля, да и тех остановилось не много. Тем лучше — можно больше внимания уделить масонам. Через часик они поднимутся по лестнице на свою конференцию, наверху они заказали помещение до двенадцати ночи и будут там совершать свои дурацкие «тайные» ритуалы. Им и невдомек, что многие из гостиничного персонала хихикают, подслушивая у дверей.

А, они закончили с первым. Старший официант щелкнул пальцами и нахмурился, когда Джон, молодой официант-австралиец, не появился моментально рядом. Наверняка флиртует с Элен, официанткой на неполный день. Маленькая шлюха! И он не лучше.

Мэтр двинулся на кухню, но быстро отшатнулся, когда оттуда, ухмыляясь во весь рот, вылетел Джон. Ухмылка исчезла, когда он встал перед старшим.

— Да, Джон, иногда ты приводишь меня в отчаяние.

Джон заменил ухмылку мальчишеской улыбкой, что, как он знал, нравится старшему официанту.

— Извините, мистер Баласкомб, — робко извинился он. — Только помог шеф-повару.

— Твои обязанности не здесь, Джон. Чем лучше официант, тем меньше он проводит времени на кухне.

— Да, мистер Баласкомб. — «Старый козел», — добавил он про себя.

— Посмотри за центральным столом; они готовы, чтобы подавать второе.

— Да, мистер Баласкомб. — «Старый грязный педераст».

Джон бросился к центральному столу, где посетители приняли его ухмылку за подобострастную улыбку.

Старший официант вздохнул про себя. К осени мальчишки здесь не будет. От него одни неприятности. Как от того итальянца в прошлом году, который вообразил, что интимные услуги ведут к особым привилегиям в обеденном зале. А это не так: ничто не должно влиять на неукоснительное соблюдение обязанностей в его профессиональных владениях. Как-то Баласкомб представлял, что он мэтр на «Титанике», и пока судно тонет, он подходит к каждому столику, проверяя, все ли в порядке. Tartare не слишком острый, сэр? Может быть, добавить вустершира? Немного приправы на зеленый салат, мадам? Французской или, может быть, масла с уксусом? Суп слишком водянистый, сэр? Наверное, это море плеснуло в тарелку.

Убедившись, что двум парам и одинокому мужчине Элен окажет все необходимое внимание, он властно поплыл к столу масонов, бросая наметанные взгляды на посетителей: не наблюдается ли неудовольствия среди наиболее важных клиентов.

Старший официант доброжелательно улыбнулся пожилым посетителям, и некоторые, как птенцы, обернулись к нему с открытыми ртами. Извините, у меня нет червей для вас. Возможно, найду на кухне пару жирных тараканов.

— Извините за ужасную погоду, джентльмены, — сказал Баласкомб, словно сам ее сотворил.

Они добродушно сообщили ему, что в этом не его вина, хотя кое-кто намекнул, что в следующий раз возложат ответственность на него.

Улыбка мэтра потускнела, а глаза остекленели, когда он увидел, как Джон, склонившись над клиентом, остатками супа с ложки капнул ему на голову. К счастью, волосы, толстым слоем покрывавшие череп, очевидно не имели корней, так что их владелец ничего не заметил. Но увидев, как Джон полез в карман за носовым платком, Баласкомб ощутил слабость в коленях и отчаянно попытался поймать взгляд молодого официанта. Это напоминало дурной сон. Время будто замедлилось. Джон вытащил грубый комок грязной серой материи, напоминавший серые промытые мозги, и аккуратно, очень аккуратно поднес его к зеленой капле горохового супа, которая не успела впитаться в прическу посетителя.

Мистер Баласкомб собрал все силы, чтобы не упасть в обморок. Если бы его мозговые клетки не парализовало, он бы мог прочесть про себя молитву; если бы его рот не закостенел с отвисшей челюстью, он, хоть и задохнувшись, сумел бы произнести команду «отставить!». Но теперь только силы природы могли спасти ситуацию.

Послышался грохочущий звук, и все головы повернулись к выходящим на море окнам.

В дальнее окно обеденного зала врезалась лодка, принесенная потоком воды, и мачта сломалась, ударившись о кирпичную стену над окном. Лодка упала на стол, где сидела молодая пара, и так их ударила, что смерть уже не позволила им захлебнуться. Вторая лодка была больше и застряла в центральном окне.