— Не забудьте пообедать. А почему вы спросили меня о Кэване О'Дауде?

— Я не говорил, что его зовут Кэван.

Она кивнула на блок аппаратуры на столе.

— Я оставила включенным магнитофон.

— Знаешь его?

— Слышала о нем. Он...

— Не трудись рассказывать мне. В настоящий момент меня волнует только одна проблема. Куда поехать отдыхать.

Я потянулся и вышел.

Я спустился по лестнице и остановился в дверях, обозревая Нортумберленд Авеню. Слева от меня, на некотором удалении, на своей колонне стоял Нельсон, повернув невидящий глаз навстречу атаке голубей и скворцов. Справа медная дощечка с надписью “Карвер и Уилкинз” явно нуждалась в чистке. Раньше там было только мое имя, пока в один из крайне неудачных годов Уилкинз не настояла на освобождении старой чайной банки, стоявшей на камине у нее дома (она жила вместе с отцом, ушедшим на пенсию корабельным стюардом и неутомимым, хотя и не очень удачливым, игроком на лошадиных бегах) и не пришла на помощь с таким видом, который вызвал у меня даже двухсекундную вспышку благодарности. Ничего ей не говоря, я поменял дощечку. Оценив ее настоящее состояние, я понял, что очень скоро кому-то хорошо намылят голову за все это.

Я направился к Миггзу. Для человека в подобном моему апатичном состоянии это был нелегкий труд, но я собрался на все триста пятьдесят метров.

За гаражом Миггза находился его спортзал. Его цены кусались, но желающих было хоть отбавляй. Одно время Миггз служил сержантом в спецназе. Поработав с ним в паре, даже хорошо подготовленный человек обнаруживал, что у него болят с десяток мышц, о существовании которых он и не догадывался. Для спецклиентов — а таких у него были единицы — он проводил курс занятий по безоружному бою, включавший несколько очень интересных способов быстрого и бесшумного убийства людей.

Когда я добрался до Миггза, он заканчивал занятия, поэтому я прошел в его контору, сел и стал тихо ждать. Вскоре он появился, с красным и блестящим после душа лицом, взглянул на меня и произнес:

— Боже мой, юноша в теле старика. Позволь мне записать тебя на десяток занятий. Для тебя — особые расценки.

— Мне и так хорошо. Мне нравится набирать вес к сентябрю. За зиму весь жир уйдет. Так медведи делают. Так как насчет выпить?

Он открыл буфет и достал виски.

Мы сидели и пили, и он печально качал головой по моему поводу, а его глаза разочарованно ощупывали меня, словно он был скульптор, а я — его первый глиняный греческий атлет в натуральную величину, который не получился везде, где только было возможно.

— Работа — как раз то, что тебе нужно. Но прежде чем ты возьмешься за дело, походи сюда несколько дней.

— Отдых — вот, что мне нужно... и я буду отдыхать.

— Отдых подождет, а хорошие деньги не будут. Ты возьмешься за это дело. К тому же, там можно много срубить на стороне. Ты же это любишь, правда? Этот коротко стриженый мерзавец имеет явно больше того, с чем он знает как управляться, но это не значит, что он разбрасывает деньги на ветер, не удостоверившись в их возвращении. Эти миллионеры все такие.

— Что я люблю, — сказал я, — так это людей, которые не говорят загадками, а также больше виски к моей содовой.

Я подтолкнул стакан к нему и он выполнил мою просьбу.

— Разве ты не получал мое послание?

— Нет.

— Я звонил вчера вечером твоей миссис Мелд и передал его ей.

— Сегодня понедельник. На выходных я был в Брайтоне и приехал прямо в контору утренним поездом. Я так понимаю, ты пытаешься организовать мне работу?

— Уже организовал. Он сказал, что пришлет за тобой машину сегодня в три.

— Слишком самоуверенно.

— Нет, когда это — миллионер. Его сын был убит в Италии у меня на глазах. Он всегда очень трепетно относился ко мне и доверяет мне все свои автомобильные дела. Он покупает машины у “Джек Баркли”, а это настоящее сумасшествие, сплошные “Роллсы” и “Бентли”, а он иногда меняет машины по четыре-пять раз в год. Вчера я пригнал ему “Фейсл Вегу” — он хочет подарить ее своей дочке на день рождения.

— Я всегда мечтал о папе-миллионере. Что ты думаешь об Ирландии в плане отдыха?

— Ничего. Все эти бары, которые они называют перворазрядными и которые на деле оказываются комнатушкой размером с половину бакалейной лавки с одним столом и тремя стульями. А их идиотское отношение к погоде. Выходишь из отеля под проливной дождь с ветром, а швейцар говорит: “Прекрасный сегодня день, сэр”. К тому же я не люблю “Гиннесс” и “Джон Джеймсон”.

— Тогда Ирландия отпадает.

— Поэтому берись за работу. Я сделал тебе хорошую рекламу. Честен, надежен, неустрашим и благоразумно осторожен. Быстр и решителен в сложных ситуациях, находчив, презирает все опасности.

— Великолепно. Добавь сюда пару крыльев и я — Бэтмэн. Я полагаю, ты говоришь о неком мистере Кэване О'Дауде?

— А я разве не сказал?

— Нет. Но можешь не трудиться. Мне не нужна никакая работа. Я еду отдыхать.

— Ты берешь эту работу.

— Какую именно?

— Кто-то украл один из его автомобилей.

Я рассмеялся. И любой человек из Скотланд-Ярда сделал бы то же самое. К настоящему моменту она была уже раскурочена, номер на двигателе перебит, коробка передач заменена, номерные знаки поставлены другие, перекрашена и выставлена с поддельным паспортом на продажу на каком-либо автомобильном рынке; или брошена где-нибудь под Хэкни, после того, как пара проходимцев попользовалась ею для своих дел. Я сказал:

— Об этом пусть беспокоится полиция. Хотя я не думаю, что они возьмутся за это с охотой.

— Есть еще один момент. Ее украли не в Англии.

— А где?

— Где-то за границей. Он не сказал. И я думаю, что на самом деле его волнует не машина, хотя он всячески старался это не показать.

— Мне не нужна работа. В сентябре я всегда беру отпуск.

— Поезжай и переговори с ним. В конце концов, я сказал, что ты возьмешься за это дело, а если я подведу его, он может передать свои автомобильные дела кому-нибудь другому.

— Я бы расплакался, если бы не знал, что ты врешь.

— Встреться с ним. Если ты отошьешь его, все в порядке. Но я разрекламировал тебя просто потрясающе. Там была его дочка, та с “Фейсл Вегой”, и ты бы только видел, как заблестели ее глаза, когда я рисовал твой портрет. Хотя, должен признаться, я полагал, что ты находиться в лучшей форме. И тем не менее...

— Спасибо за виски. — Я потянулся к двери.

— Ты уходишь?

— Да, пообедать. Мне было дано указание не забывать об этом.

— Ты меня разочаровываешь.

— Временами я сам себя разочаровываю. Но мне нужен отдых. Иногда человек просто должен куда-нибудь уехать.

— Зачем?

— Я пришлю тебе открытку и все объясню.

Я вышел.

Такие вот дела. Человеку всегда следует знать, что он хочет делать и, по возможности, почему он хочет делать это. А что я не хотел делать, так это искать украденную машину. Пусть О'Дауда покупает себе другую. А если к украденной машине прилагалось еще что-то, пускай это беспокоит кого-нибудь другого. Для этого существует Скотланд-Ярд, Интерпол и им подобные. Да, одиннадцать месяцев в году я работаю, если есть работа, но приходит сентябрь, сезон туманов и спелых и сочных плодов, и я беру отпуск.

Но не в этот сентябрь.

В четыре часа того же дня я сидел в “Роллс Ройсе”, скользящем, как горячий нож по маслу, по автостраде А21 в направлении Суссекса.

Объяснение было очень простым и очень человеческим. У Херрика, конечно, были строки на этот случай, не только потому что он угадал ее имя, а потому что он, как и я, был девонширцем, а девонширцы, в противоположность школе мыслителей “от сохи”, — большие романтики, особенно когда дело касается шелеста шелков идущей женщины, приятного и мягкого строения ее одежд... и в завершении очень сильная строчка: “...О, как этот блеск пленит меня!” Он пленил меня ровно в двадцать секунд.

Без двух минут три я сидел, закинув ноги на стол, и читал августовский номер “Криминалиста” — почему-то издательство “Форензик” всегда присылало мне бесплатные номера. Я уже полностью погрузился в редакторскую статью, посвященную особенностям пыли, когда уставшим горном загудела внутренняя связь и Уилкинз сказала: