— Ваши мысли приятны, сеньорита?

— Отчасти.

— Позволительно ли узнать, о чем они?

Абсурдность этого вопроса дошла до нее столь неожиданно, что она негромко засмеялась, а он искоса посмотрел на нее.

—Я вас позабавил?

— Нет, только мои мысли. Она с любопытством подумала, как бы он отреагировал, если бы она сообщила ему, что неприязнь к нему позволила ей забыть про то, что ей вскоре предстоит умереть. Как бы он это воспринял? Ведь даже посторонний человек не смог бы услышать такое и остаться равнодушным, а он не посторонний. Нарушило бы это его противное спокойствие? Возможно, эти аристократические пальцы сильнее сжали бы руль. А может, напротив, даже машина вильнула бы.

Но тронет ли это его по-настоящему? Маркиз де Альвиро Риальта — такая высокопоставленная личность, что трагедия некой Морганы Кэрол не может иметь для него большого значения. Между ними нет той симпатии и дружбы, что сложилась между ней и Нестой. Он, наверное, испытает легкое потрясение — любой человек испытал бы, сказала она себе,— но ей он выкажет только отчужденное, далекое сочувствие.

А Филипп? Если он услышит об этом, как он это воспримет? Обнимет ли он ее, будет ли умолять воспользоваться тем недолгим сроком, который им отпущен, будет ли убеждать объятиями и поцелуями, которые она так прежде любила, или попросит выйти за него замуж и сделать эти недолгие месяцы совершенными?

Прежде любила! Она резко остановила свои мысли. Ее любовь к Филиппу блекнет? Вот почему его мысленный образ утратил ясность и четкость…

Возможно, ей наконец удалось овладеть своими мыслями о нем, или, с другой стороны, эта их последняя встреча могла разрушить какую-то неверную память, и теперь, как и предсказывала Неста, ее увлечение начало проходить.

— Теперь они не такие приятные, сеньорита? Снова голос Фелипе прервал ее стремительные, беспорядочные мысли, которые никак не удавалось привести в порядок, и она вздрогнула, опять захваченная врасплох.

— Что вы имеете в виду?

— У вас очень выразительное лицо, мисс Кэрол. Оно ясно говорит, когда вы не любите или раздражены.— Не появилась ли в его глазах чуть заметная смешинка, когда он произнес это, вспоминая ее столь откровенно недружелюбные взгляды?— По нему так же ясно видно, когда вы испытываете удовольствие или что-то еще,— продолжил он.— Ваши мысли были нехорошими.

— Я думала об отце.

Моргана схватилась за первое, что пришло ей в голову, надеясь, что он не станет допытываться дальше. Но, конечно, понадеялась она напрасно.

— И поэтому хмурились?

— Из-за мысли о том, что я его потеряла.

— Вы его любили?

— Конечно.

Казалось, последний вопрос ее удивил, и маркиз выразительно пожал плечами.

— Есть люди, которые не признаются в привязанности к родителям.

Моргана покачала головой.

— Мы были счастливы вместе, и все случилось так неожиданно. Однажды я вернулась домой, а он тихо сидит в кресле. Сначала… я решила, что он спит…— Она поспешно выпрямилась на мягком сиденье, вспомнив, с кем разговаривает. Ему неинтересно услышать о ее такой обыденной жизни.— Извините, сеньор,— натянуто сказала она.— Вам, наверное, скучно. Я на мгновение забылась и дала волю мыслям.

— Вот именно,— невозмутимо отозвался он.— Вы забыли, кто я, а еще забыли о том, что зареклись любить меня. Вы ошибаетесь, мне бы хотелось услышать о вашем доме в Англии.

— Мы жили очень обыкновенно. Не думаю, чтобы вам это было интересно.

— Вы совершено не знаете, что мне может быть интересно.

Прекрасно, мрачно подумала Моргана. Сам напросился. Нарочито неспешно она рассказала ему о счастливом пригородном домике, о незамужней тетке, которая ее растила и никак не могла понять, почему ей надо залезать с книгой на яблоню, когда в кресле читать намного удобнее.

Фелипе кинул на нее неожиданно улыбчивый взгляд.

— Я понимаю. Есть дух приключения в том, что устраиваешься на неудобной ветке дерева.

— И к тому же элемент опасности,— чуть смущенно призналась Моргана.— Я так и не научилась хорошо лазить. Когда мне удавалось добраться до моего обычного насеста, все было уже в порядке, но путешествие на дерево часто кончалось порванной одеждой, и бедной тете Этель приходилось ее штопать. Это было очень невнимательно с моей стороны.

— Я когда-нибудь покажу вам дерево, с которого частенько падал.

Моргана с некоторым изумлением услышала его смеющийся голос. Трудно было представить себе маркиза де Альвиро Риальта маленьким мальчиком, который карабкался на деревья — и падал с них. Это приблизило его к ней, что казалось еще более странным.

— Я отвезу вас на виллу «Франческа»,— сказал Фелипе через минуту.— К сожалению, я не смогу задержаться, иначе опоздаю на встречу, но Хулио может вернуться со мной в «Паласио», и там я позабочусь о возвращении вашей машины.

— Сожалею, что доставила столько хлопот. Моргана услышала, что голос ее звучит смущенно. Сейчас ей уже было стыдно за свое неповиновение. Возможно, в том, что он сказал, что-то есть. Оставаясь на Хуамасе, следует стараться соблюдать местные обычаи, чтобы не создать о себе неверного впечатления, пусть даже ее независимый дух и восстает против необходимости сдаться.

— Никаких хлопот, сеньорита.

Его голос был вежливо-сдержанным, и она бросила на него быстрый взгляд. Но лицо маркиза оставалось непроницаемым, и почему-то в ней снова поднялась волна неприязни, и к тому моменту, как они подъехали к вилле «Франческа», прежнее более мягкое расположение — почти симпатия — отошло в прошлое.

Хулио с гордым и одновременно взволнованным видом увез Фелипе в черной машине со знакомым гербом. То, что старик так гордился честью везти сеньора, еще усилило ее неприязнь. В конце концов, Фелипе всего-навсего человек, сердито думала она, пусть даже ему принадлежат поместья в Португалии и почти вся Хуамаса.

— Как вам понравился город? — осведомилась Неста, когда Филипе уехал.

Моргана радостно улыбнулась, разом забыв о вновь поднявшемся раздражении.

— Чудо.— Она показала ожерелье, украшавшее ее кремовую шею. — Я даже поддалась соблазну купить что-то интересное.

Неста поманила ее поближе. Моргана сняла ожерелье и дала его своей нанимательнице.

— Вам повезло,— сказала она несколько секунд спустя.— По-моему, оно изготовлено на Востоке и довольно старинное. Наверное, его привезли сюда на корабле много лет тому назад.— Она подняла глаза с чуть вызывающей, озорной улыбкой,— Если надпись на нем — арабская, вы должны попросить Фелипе, чтобы он вам ее перевел.

У Морганы был удивленный вид.

— Он знает арабский?

— Насколько я знаю, он ведет какие-то дела с Ливией.

Конечно, этого следовало ожидать, недовольно подумала Моргана. Похоже, у него дела со всем миром, и при этом он знает язык каждой страны, с которой они ведутся. Это так на него похоже — с его невыносимой самоуверенностью!

— Как получилось, что вы встретились в Лорензито?— спросила Неста, возвращая ожерелье.

— Он появился как раз тогда, когда я безуспешно пыталась купить ожерелье, мгновенно справился с моими затруднениями, потом отмерил мне порцию свойственных ему сардонических насмешек.— Она преувеличенно вздрогнула.— Тут он понял, что я без сопровождающих, и даже сама вела машину в город, после чего дал мне почувствовать свое недовольство. Опять-таки в свойственной ему вежливо-ледяной манере.

Неста рассмеялась, глядя на выражение лица подруги:

— Вы его и правда невзлюбили!

— Я ничего не могу поделать.— Моргана знала, что голос ее звучит возмущенно, но и с этим она тоже ничего не могла поделать.— Он хладнокровно-вежливо сообщает вам, что вы должны сделать, и обычно все кончается тем, что добивается своего. Он самонадеян, заносчив и деспотичен.

— Нет, в этом вы ошибаетесь.— Неста задумалась, потом покачала головой.— Это не заносчивость. Его гордая манера совершенно бессознательна. Вы не должны забывать, что его семья правит островом уже много поколений. А что до деспотичности…— Она замолчала и рассмеялась.— По-моему, дело в вашем отчаянно независимом характере.