— Она в джинсах, — заметил Сорока.

— Поставим аккумулятор, заведем машину и махнем в Выборг? — предложил Гарик. — А Алена пусть нам ручкой помашет.

— И что это тебе даст? — полюбопытствовал Сорока.

— Пускай нос не задирает.

— Что нового на работе? — перевел Сорока разговор на другое. — С мастером помирился?

Гарик рассказывал ему, что у него в цехе произошла стычки с мастером: тот поставил его на токарный станок устарелой конструкции, а Гарик отказался на нем работать, и тогда мастер забрал чертежи и до конца смены оставил его без работы…

— С мужчиной всегда можно найти общий язык, — туманно ответил Гарик.

— Дали новый станок?

— Пару бутылок в субботу после работы распили с мастером — и сейчас у меня станок — люкс! С программным управлением. Я давно уже понял: чем лезть в бутылку, лучше распить ее с хорошим человеком, — скаламбурил Гарик и первым рассмеялся. — А как у тебя? — поинтересовался он, просто так, из вежливости.

— Я, видишь ли, не пью, — улыбнулся Сорока. — Наверное, поэтому у меня все по-другому…

— Вы сейчас про меня говорили? — немного погодя нарочито равнодушным голосом спросил Гарик.

— Больше нам не о чем говорить!

— А все-таки — о чем? — Гарик старательно смотрел себе под ноги.

— Я ей стихи читал.

— Стихи? — изумился Гарик. — Пушкина или Лермонтова?

— Ага, — сказал Сорока.

— Если он опять ошивается у поплавка, я ему… — вдруг разозлился Гарик. — Я его, толсторожего, в заливе утоплю!

— Ты лучше буй в море столкни, — посоветовал Сорока.

— Это идея! — воскликнул Гарик и, повернувшись, бросился бежать в ту сторону, куда ушла Алена.

Сережа сидел на мотоцикле, судорожно вцепившись в руль, глаза его были широко раскрыты, смотрел он прямо перед собой.

— Я тихо еду, — взволнованно говорил он. — Можно включить вторую?

— Прижмись к обочине и остановись, — скомандовал сидевший позади Сорока.

— Ну еще, пожалуйста? — взмолился Сережа.

— Поедешь один, — сказал Сорока, когда Сережа остановился. — Включи вторую, доедешь до вон той железной бочки — развернись и снова сюда. Не забудь на развороте сбросить газ…

Сережа все в точности выполнил, лишь остановился не возле своего учителя, а проехал дальше и вместо того, чтобы перевести рычаг на нейтралку, включил прямую передачу, мотоцикл дернулся и заглох.

— Опять не ту скорость врубил! — сокрушался Сережа, сидя на мотоцикле.

— У тебя получится, — обнадежил Сорока, взглянув на наручные часы.

Он обучал Сережу на мотоцикле Саши Дружинина. Неподалеку от станции техобслуживания был песчаный пустырь с кучей металлолома. Площадка была вся исполосована следами протекторов.

Второй раз они здесь тренируются с Сережей. Сегодня Сорока сдал еще один экзамен и мог позволить себе немного позаниматься с Сережей. Сорока дал бы ему еще поездить, но с минуты на минуту должен прийти Саша Дружинин и они отправятся на Приморское шоссе дежурить. Их, как автомобилистов, определили в районное ГАИ. И вот уже три месяца они — общественные инспектора. Им выдали красные с синим повязки, новенькие полосатые жезлы с загорающимися внутри лампочками. Таким жезлом любую машину даже ночью можно остановить. Их участок — Сестрорецк — Зеленогорск. Начиная с пятницы по Приморскому шоссе двигались на Карельский перешеек сотни машин: дачники и отдыхающие непрерывным потоком устремлялись на лоно природы. Даже дождь не был для них помехой. Это шоссе в Ленинградской области считалось самым аварийным. Помимо инспекторов ГАИ, здесь в выходные и праздничные дни патрулировали десятки общественных.

Дожидаясь Сашу, они уселись на травянистый бугор, о который Сережа сегодня «споткнулся» на «Яве», но удержался в седле и не упал.

— Если бы твою девушку… ну, которая тебе нравится… оскорбили, что бы ты сделал? — спросил Сережа, прилепляя маленький листик подорожника к кровоточащей ранке на большом пальце правой руки. Нынче пару раз он упал с мотоцикла и вот поцарапался.

— Подрался? — взглянул на него Сорока. Он вспомнил, что как-то видел на даче Сережу с подбитым глазом, даже поинтересовался, где он синяк заработал, но Сережа не стал тогда ничего рассказывать. И настроение у него было препаршивое.

— Значит, надо было ему в ухо дать?

— Я этого не сказал, — осторожно заметил Сорока. — Ты или все расскажи, или не заводи об этом разговор.

Сережа все выложил, как было и как он до сих пор мучается, что оказался малодушным.

— Драка не лучший способ выяснения отношений, — после некоторого раздумья сказал Сорока. — И не терзайся — ты не трус. Это тебя больше всего волнует? Иногда удержаться от драки труднее, чем начать ее… Как Андрей после этого стал относиться к тебе?

— Нормально, — ответил Сережа. — Теперь прежде, чем что-нибудь сказать про девчонок, подумает.

— Видишь, ты своего добился: заставил приятеля считаться с собой… А глупая драка могла обернуться по-другому: он бы, раз боксер, одержал верх над тобой и не считался бы с твоими принципами.

— Ты врезал бы ему… Я знаю, — сказал Сережа. Слова Сороки, видно, не до конца его убедили.

— Ты был абсолютно прав, — заметив приближающегося к ним Сашу, заключил Сорока. — А вот бить себя в глаз не стоило!

— Лучше бы его? — гнул свое Сережа.

— Если он еще когда-нибудь обзовет…

— Лючию, — подсказал Сережа.

— Твою девушку, — продолжал Сорока, — то попробуй…

— Он больше не обзовет, — вздохнул Сережа.

— Тогда о чем разговор? — поднялся с бугра Сорока. — Ты своего достиг: он все понял. Чего же ты еще хочешь?

— Он понял, — повторил Сережа, подумав про себя: «А вот Лючия бы не поняла… Узнай она про эту историю — стала бы презирать меня…»

— Сколько раз сегодня с землей поцеловался? — поздоровавшись с Сережей за руку, спросил Саша Дружинин.

— Два, — сознался Сережа.

— Надо же, нынче обошлось без вмятин, — осмотрев «Яву», подивился Саша.

— Я уже умею разворачиваться и переключать скорости, — похвастался Сережа.

— Прогресс! — похлопал его по плечу Саша.

— Не могу я сегодня поехать с тобой, — обратился к нему Сорока. Вечером лекция по экономике народного хозяйства, а я в этом деле ни черта не петрю.

— Ты и так уже два дежурства подряд пропустил, — напомнил Саша. Старший инспектор просил тебя сегодня обязательно быть. Суббота, а у них сейчас месячник безопасности движения, людей на трассе не хватает.

Сколько раз потом Сорока, вспоминая этот день, клял себя за то, что не настоял на своем… Но, видно, злой рок тяготел над ними. Обычно, если Сорока что-либо решал для себя, то он уже не отступал от задуманного, но в этот раз заколебался: действительно, на него надеются в инспекции… Ну, пропустит одну лекцию, завтра по учебнику наверстает.

И он дрогнул.

— Ну что ж, как говорится, перед смертью не надышишься… — сказал он. — Поехали!

Да, тогда он так и сказал: «Перед смертью не надышишься…» Потом, десятки раз перебирая в памяти события этого дня, он цеплялся к каждому своему слову, движению… А если бы он плюнул на дежурство и поехал в институт? Если бы они с Сашей не остановились в этом месте, а проехали бы дальше? Если бы, если бы… если бы…

Сережа пошел к автобусной остановке, а они сели на мотоцикл и выехали на шоссе. Саша дал газ, мощная «Ява» рванулась вперед. Сережа остановился и проводил взглядом удаляющийся темно-вишневый мотоцикл. Будто зловещий красный глаз, вспыхнул задний фонарь, жарко сверкнули никелированные глушители — и «Ява» исчезла за поворотом.

Сорока стоял на плоском сером камне и смотрел на залив. Со стороны далекого моря плыли облака. Множество больших и маленьких валунов разлеглось на мелководье. Отдыхающих здесь не видно, и какой-то первобытной дикостью веяло от пустынного каменистого побережья.

На холмистом берегу, под гигантской сосной, простершей свои ветви над берегом, Саша Дружинин возился с мотоциклом. Ему показалось, что он плохо тянет. И вот теперь регулировал карбюратор.