Толстощекая секретарша подняла на него глаза.

– Я хотел бы видеть мистера Лим Суна, – сказал Малко.

Он взял одну из своих визитных карточек и быстро нацарапал на ней: «по поручению Уолтера Бенсона».

– Присядьте, – ответила она.

Малко занял место рядом с очаровательной молодой малайкой, одетой, несмотря на чудовищную жару, в белые чулки и полотняный зеленый костюм. Она читала «Файнэншл таймс». Пиджак приоткрывал ее грудь, которая не испортила бы индийский эротический барельеф. Она бросила на него короткий взгляд и вновь продолжила чтение.

Вскоре маленький китаец с круглой головой и пронзительным взглядом распахнул дверь и устремился к Малко.

– Лим Сун, – представился он. – Вас направил ко мне мой друг Уолтер?

– Точно.

Молодая женщина свернула газету и весело обратилась к китайцу:

– Вы забыли про меня, мистер Сун.

Лим Сун рассыпался в извинениях.

– Вовсе нет, – воскликнул он, – но ваши документы еще не готовы.

Молодая женщина слушала его, видимо, ожидая, что он представит ей Малко. Китаец поспешил это сделать.

– Мистер Малко Линге, друг американского посла. Леди Алия Хаджах Азизах, двоюродная сестра его величества султана Хаджа Хассанала Болкияха Муиззаддина Ваддаулаха. Верная клиентка нашего банка...

Он перечислял титулы монотонным голосом, и Малко восхитился тем, что он помнит их наизусть... Алия Хаджах Азизах протянула Малко пальцы с бесконечно длинными и красными, как кровь, ногтями. Ее толстые губы растянулись в чувственной улыбке.

– Надеюсь, что вам понравится в Брунее, мистер Линге.

Легким поцелуем Малко притронулся к пальцам, затем бросил на нее долгий взгляд.

– Я получу еще большее удовольствие, если мне удастся снова увидеть вас, – сказал он.

Ничего не ответив, леди Алия Хаджах Азизах улыбнулась и обратилась к китайцу:

– У меня свидание на теннисном корте... Я приду попозже.

И она удалилась, слегка покачивая амфорными бедрами, как любят делать лица ее положения, желая понравиться. Лим Сун наклонился к Малко.

– В ее жилах течет китайская кровь, поэтому она так красива! – сказал он. – Это редко бывает, чтобы она заговорила с незнакомцем. По крайней мере, здесь, в Брунее. В Лондоне, где у нее есть квартира, это другое дело. Пойдемте в мой кабинет.

По всей видимости, золотистые глаза Малко не оставили ее равнодушной... Когда они уселись, китаец закурил сигарету и спросил:

– Что вы хотите узнать? Уолтер Бенсон сказал мне, что вы ведете расследование о пропаже двадцати миллионов долларов...

– Я хотел бы разобраться в банковской системе султана, – ответил Малко. – Возможно, вы сможете мне помочь. Прежде всего, кто подписывает чеки?

– Это очень сложно, так как это зависит от характера расходов. Но в данном случае речь идет о счете султана в Международном банке Брунея. Я видел фотокопию чека на пять миллионов. По всей видимости, остальные были оторваны от той же книжки. На них были две подписи: султана и первого адъютанта Аль Мутади Хаджа Али.

– И что произошло потом?

– Трудно сказать. Даже если на них был указан номер предъявителя, они все равно могли быть индоссированы. Я уже провел маленькое безуспешное расследование в Сингапуре.

– Там нет номерных счетов?

– Нет. Но чеки могли послать в Швейцарию, на Багамы, в любой другой налоговый рай.

– Они были занесены в дебет?

– Да. Первый адъютант прислал послу фотокопию дебета. Три чека: два на семь с половиной миллионов долларов каждый, один на пять.

– Счет Сэнборна, разумеется, проверили?

– Конечно. Здесь и в Сингапуре. Но нельзя проверить все банки мира...

С мечети Омара Али Сайфуддина послышался заунывный крик муэдзина, и китаец состроил раздраженную гримасу.

– У вас есть какая-нибудь гипотеза? – спросил Малко.

Лим Сун двусмысленно ухмыльнулся.

– Хадж Али утверждает, что за чеками приходил Сэнборн. Последний же пропал...

– Вы думаете, что это он украл их?

– Как можно знать людей! – уклончиво ответил китаец. – Это возможно, но не наверняка.

– А эта китаянка Пэгги Мей-Линг?

Лим Сун пожал плечами.

– О, эта шлюха из Гонконга. Это часто бывает. Они зарабатывают 15 000 долларов за уик-энд и больше, если захотят. Брат султана Махмуд сделал из них товар широкого потребления. Забавно, что Сэнборн отправился с подобной девицей.

Малко почувствовал, что он этому не верит.

– У вас есть идея, не так ли? – настаивал он.

После стесненного, типично азиатского смеха Лим Сун немного подумал, перед тем как ответить...

– Прежде всего, – сказал он, – я не верю, что это Джон Сэнборн. Это один из моих клиентов, и я его хорошо знаю. Думаю, что хотели обокрасть султана. Это легко, так как он не знает, чем владеет... Примерно двумястами миллиардами долларов... У него деньги повсюду. Если бы американцы не вернули пять миллионов, он никогда бы о них и не узнал. Ему на них наплевать. Но он оскорблен, что иностранцы его обворовывают, и сейчас он страшно взбешен.

– Кто мог его обворовать?

Лим Сун вертел карандашом. Его черные глаза все время были в движении.

– По моему мнению, кто-то из дворца.

– Кто занимается дворцовыми делами?

– Аль Мутади Хадж Али.

– Он мог бы разоблачить вора?

– Это не обязательно. Он мог испугаться, что его выгонят. Это у него находится чемоданчик султана с чековыми книжками, наличными деньгами и драгоценностями, он же оплачивает все счета... А Хассанал Болкиях не очень ласков. Мы находимся в мусульманской стране, где не отрубают ворам руку, но делают вещи похуже.

Малко чувствовал, что китаец не договаривает до конца своей мысли... Он проявил настойчивость.

– А если это сделал Хадж Али?

– Рисковать всем за двадцать миллионов долларов – это глупо, – возразил китаец. – Оставаясь, он может взять в десять раз больше... Однако он очень молод.

Малко вдруг вспомнил о том, что ему сообщила Джоанна Сэнборн.

– Кажется, новая жена султана хочет от него избавиться.

Черные глаза Лим Суна повеселели.

– Вы хорошо информированы для человека, который находится в Брунее лишь несколько дней. Об этом говорят, но только во дворце...

– Если это правда, – настаивал Малко, – то это может служить объяснением...

– Конечно, – должен был признать китаец. – Но кто будет расследовать дело Аль Мутади Хаджа Али?

– Я, – ответил Малко.

Лим Сун рассмеялся.

– Вы даже не сможете проникнуть во дворец. Вы не осознаете могущество человека, который несколько раз в день видит султана...

– Если это Хадж Али, – сказал он, – то Джон Сэнборн был убит, как утверждает его жена, практически ни за что. Пропавший или мертвый, он представляет собой идеального преступника... Но если он был убит, то должны быть свидетели.

Лим Сун посмотрел на него с сочувствием.

– Мистер Линге, – мягко сказал он, – мы в Брунее. Здесь все и вся зависит от дворца. Если завтра Хадж Али решит, что я ему не нравлюсь, меня со всей семьей закинут в самолет на Сингапур. Нет законов, парламента, общественного мнения, есть только воля султана и его окружения. Я здесь живу уже двенадцать лет, а мне еще не дали постоянной визы. Потому что я – китаец.

Начальник полиции – двоюродный брат султана. По одному только слову Хаджа Али он вас вышлет. А еще имеются «мальчики» Гая Гамильтона. Вместе с гуркхами они обеспечивают личную безопасность султана и выполняют «особые» задания. Это – убийцы, и они находятся под защитой дворца. Будучи уверенными в своей безнаказанности, они могут вас прикончить в вестибюле «Шератона» в присутствии полусотни свидетелей...

– Однако надо каким-то образом навести справки о Хадже Али, – настаивал Малко.

Лим Сун еще раз рассмеялся от всего сердца.

– Абсолютно все проходит через него. Я вам говорю, что он не-при-кос-но-ве-нен.

В комнате настала тишина, нарушаемая лишь гудением кондиционера. Малко почти не продвинулся вперед. У него были соображения насчет возможного преступника, но тот был в такой же степени недоступен, как если бы находился на луне... Лим Сун посмотрел на часы и встал.