— Ты начинаешь поправляться, — проговорил Томас удивленно.

— Сейчас заметно, потому что я в купальнике, — застенчиво прошептала Люсинда, бросив настороженный взгляд в сторону бара, но там никого не заметила. Внизу, у самой кромки воды, гуляли редкие пары, однако они вряд ли могли видеть Синди. В укрытом от посторонних глаз уголке молодожены находились одни.

— А тебе даже идет, — залюбовался Райс, нежно гладя чуть выступавший живот. — Ты соблазнительно округляешься.

Солнце, проникавшее сквозь верхушки деревьев, образовало на фигуре Томаса причудливый узор, который постоянно менялся, словно в калейдоскопе. Люсинда зачарованно смотрела на игру света и тени.

— Да и грудь пополнела, — заметил он слегка удивленно.

Их взгляды встретились, и Синди услышала собственное дыхание, быстрое и неровное.

— Интересно, а куда запропастился наш завтрак?! — нетерпеливо воскликнула она, пытаясь разрушить околдовавшее ее очарование, но не смогла отвести глаз от лица мужа. И тут его руки легли на сладко ноющие груди и сжали их. Нежные соски набухли и напряглись под горячими настойчивыми пальцами. Тонкий материал бикини совсем не мешал его движениям.

— Том, — воскликнула Люсинда протестующе.

— Том, а дальше? — спросил он ласково. — Продолжай. Скажи: «Том, я хочу тебя!»

Он коснулся рукой ложбинки между грудями и, не торопясь, обвел пальцем затвердевшие соски.

— Том, подожди, — едва слышно проговорила Люсинда, поднимаясь, — несут завтрак.

Увидев приближающегося официанта, Райс засмеялся.

— Чудом спаслась, — сказал он, но жена не обратила внимания на слова, жадно глядя на огромные бифштексы, булочки, чипсы и высокие стаканы с соком, в котором плавали кусочки ананаса. Ее тело еще не остыло от возбуждения, оно жаждало страстных прикосновений мужчины.

И, бросив на него взгляд, Люсинда подумала, как трудно отказывать в близости человеку, который стал ее мужем.

Синди прекрасно понимала, что думает Томас по поводу их отношений. Или, по крайней мере, чувствовала, что недалека от истины. Теперь, когда они муж и жена, Райс не видел причины, которая помешала бы ему спать с ней.

Весь день Томас был необыкновенно нежен и предупредителен. Люсинде с трудом верилось, что его поведение — не более чем вежливость. Но сама она все глубже погружалась в водоворот противоречивых ощущений. Если они опять займутся сексом, то в один прекрасный день, который, возможно, не за горами, Райс устанет от нее, ибо никогда ее не любил. И что тогда?

Брак формальный, вспомнились Люсинде слова Томаса, но даже такой союз не выживет без любви. Однако ее озадачило и удивляло собственное поведение — Синди не могла сопротивляться непреодолимому желанию. Она сама страстно хотела Томаса.

Будь Люсинда лет на десять старше, с солидным опытом общения с мужчинами, она, видимо, восприняла бы их отношения столь же цинично, как, очевидно, и Райс. Оглядываясь назад, она поняла, что вела себя наивно, открыто проявляя эмоции.

Синди вздохнула. Она не сумела противостоять искушению, Томас — первый в ее жизни мужчина. Как объяснить ему, что та ночь стала возможной только потому, что он для нее слишком много значит?

Погрузившись в нелегкие размышления, Синди неподвижно стояла посреди номера. Услышав голос мужа, она вздрогнула от неожиданности.

Оглянувшись, Люсинда заметила, что Томас смотрит на нее с интересом и некоторым раздражением.

— Что с тобой происходит? — поинтересовался он.

— Ничего, — сказала она поспешно, надеясь, что разговор закончится. И нервно добавила: — Просто задумалась.

Вздохнув, Томас подошел к жене, и ей пришлось сделать усилие, чтобы не отпрянуть или, что гораздо хуже, не броситься в его объятия.

— У тебя самый скверный, самый паршивый, самый непоследовательный характер, который мне когда-либо приходилось видеть, — произнес Райс. — Десять минут назад ты шутила и смеялась, а сейчас ведешь себя так, будто наступает Судный день. — Он положил руки на плечи жены, и та замерла.

— Да? — Она попыталась засмеяться. — Просто у меня, кажется, разболелась голова.

— Неужели? — сухо промолвил муж. — Могла бы придумать что-нибудь получше.

— Но у меня действительно болит голова, — упрямо настаивала Люсинда. — Ты убежден, что в твоих словах я постоянно ищу второй смысл. А почему ты сам не веришь мне?

— Потому что твои утверждения никогда нельзя принимать за чистую монету, — проговорил Томас, нежно массируя ей плечи, — во всяком случае, когда речь заходит о наших отношениях. Ты весело болтаешь о книгах, музыке или природе, но как только разговор хотя бы отдаленно принимает личный характер, твои мыслительные процессы резко замедляются.

— Ты опять принимаешь меня за неразумное дитя, Том. А я женщина, которая носит ребенка! — парировала Синди.

— Только здесь. — Муж коснулся ладонью ее живота и почувствовал, как отреагировало тело на его прикосновение. Тихо засмеявшись, он пробормотал: — И здесь. — Рука скользнула вниз, к складкам легкой юбки.

Она дернулась и резко сказала:

— Это не игра!

— Я знаю, — тихо ответил Томас. Он молча смотрел, как жена подошла к окну и стала задергивать шторы. Она чувствовала, нужно что-то сделать, чтобы разрушить тягостное напряжение. Сложив на груди руки, Люсинда повернулась к мужу, прислонившись к подоконнику.

— Прости, но я не могу с тобой спать. Просто не могу. — Ей очень хотелось произнести фразу твердо и уверенно, но в голосе прозвучала мольба. Томас нахмурился.

— Почему? — спросил он прямо.

— Иначе перестану уважать себя. Я себя ненавижу, — ответила Люсинда тихо. — Я знаю, тебе, наверное, трудно понять. Получается какая-то бессмыслица. Мы уже спали вместе, и говорить о каких-то угрызениях совести поздно, тем более теперь, когда я ношу твоего ребенка, но…

— Но мы однажды занимались любовью, — произнес муж глухим голосом, — и ты надеялась, что после этого все будет прекрасно. А вышло по-другому. Я правильно тебя понял?

— В общем-то, да, — нервно кивнула она. — Может, нами руководили ложные мотивы, — пустилась она в путаные объяснения, — но зачем повторять ошибку?

— Иначе говоря, ты не хочешь выполнять супружеские обязанности?

— Называй это как тебе угодно, — ответила Синди. — На самом деле ты оказался со мной из-за неудачного стечения обстоятельств. Женщина, к которой ты испытываешь желание, — Реджина.

— Да перестань же в конце концов вспоминать ее! — зарычал Томас, и жена с опаской покосилась на дверь. — Посмотри мне в глаза, — приказал он, быстро подойдя к Люсинде, — и признайся, что тебя больше не влечет ко мне.

Томас коснулся ее лица, и, хотя в голосе слышался гнев, его пальцы были удивительно нежными. У Синди участилось дыхание, и, быстро опустив глаза, она стала внимательно рассматривать пол.

— Спать с мужчиной, к которому испытываешь страсть, — животный инстинкт. Это грех, — едва слышно пробормотала она.

— Естественное желание ты называешь грехом? Но мы же не случайные знакомые. Мы скреплены брачным союзом.

— К сожалению.

Томас тихо выругался и произнес ровным голосом, стараясь держать себя в руках:

— Пойду приму душ. И будь спокойна — я не стану тебя принуждать. Ты обольстительная женщина, Люси, однако даже твое очарование имеет предел.

— Понимаю. — Она могла бы уточнить, что желание тоже имеет предел. Оно сжигает, как огонь, но угасает очень быстро, если нет любви.

Томас ушел в ванную, закрыв дверь. Люсинда быстро разделась, достала белую кружевную рубашку и улеглась в кровать.

Она уже засыпала, когда вдруг почувствовала, что муж, кажется, намерен попытаться доказать свою правоту, что она, дескать, желает его. Но тут Томас внезапно отвернулся, и скоро его дыхание стало ровным. Какое-то время жена прислушивалась, стараясь определить, действительно ли муж спит, но веки тяжелели, и она провалилась в сон…

Среди ночи Люсинда неожиданно проснулась. Светящийся циферблат будильника показывал начало четвертого. Она не сразу поняла, что ее разбудило. Оказалось, муж положил руку на нее. Она попыталась освободиться от теплой тяжести, но почувствовала, что Томас теснее прижался грудью к ее спине. Синди опять пошевелилась, но мужская рука сжала крепче. Движение было чисто рефлекторным. Райс продолжал дышать глубоко и ровно. Жена медленно повернулась к нему лицом и, хотя в комнате еще не рассвело, увидела, что Томас на нее смотрит.