Обсуждать способы достижения целей – право и даже обязанность каждого гражданина, гласность здесь необходима и обязательна, но определение конкретного пути – обязанность правительства.

Не было нужды выбирать в депутаты академиков. Депутаты должны были представлять народ в среднем. Дела же, которые Совет укажет правительству, должны быть так укрупнены, чтобы стали понятны любому. Вопросы, в которых депутаты некомпетентны, решаться ими не должны.

Понятно, например, если ядерного оружия столько, что война вызовет гибель мира, то его рост дополнительной безопасности не несет. Сокращать его или нет — вопрос, понятный каждому, это вопрос Верховного Совета. А вот сколько сокращать, когда, какие типы оружия – вопрос специальный, это Дело правительства, которое и обязано решить его, взяв на себя ответственность. Так же должны действовать и местные Советы.

На Верховном Совете, как на высшей управляющей инстанции, лежит обязанность обеспечить свои решения, направленные правительству. Например, если, кроме войны, правительство не видит других путей сохранить народу свободу, Верховный Совет обязан издать закон о мобилизации.

В 1938 году населению Франции и Англии очень не хотелось участвовать в войне – защищать Чехословакию (решили – свою свободу можно обеспечить дешевле), в войне, которая закончилась бы быстрой ималокровной победой. Чехословакия была предана. Францию разбили через два года, Англия оказалась на грани гибели.

Истинная демократия возможна лишь при делократическом управлении, когда любой исполнитель свободен в выборе принимаемых решений, когда у каждого Дела есть ответственный и руководящая инстанция обеспечивает свои решения.

Задачи, которые от имени народа ставятся Верховным Советом перед правительством, оно обеспечивает, принимая законы, обязательные для исполнения. Но законы – те же инструкции, а для делократа обязательных инструкций не существует – ему указывает Дело. Получается, делократ по своему разумению может исполнять и не исполнять законы. Это так и не так.

Любой закон прежде всего ставит задачу. Дело — тот результат, который нужен народу и который необходимо достичь. Далее в законе указываются (раньше указывались) отработанные жизнью или продуманные нормы поведения — вот их-то исполнять не обязательно. И никакой крамолы, революции здесь нет.

Возьмем, например, самый старый, самый строгий закон – уголовный. В первой статье он каждому указывает Дело: «Уголовный кодекс (союзной республики) имеет задачей охрану общественного строя, его политической и экономической систем, социалистической собственности, личности, прав и свобод граждан и всего социалистического правопорядка от преступных посягательств». Далее кодекс объясняет, что такое преступление – это «...общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом» (статья 7 УК РСФСР). То есть сами по себе такие деяния, предусмотренные уголовным законом, как, например, убийство, дача взятки, воровство и другие, еще не является преступлением, если они не опасны для общества.

Статья 14 (УК РСФСР) об этом говорит прямо: «Не является преступлением действие, хотя и подпадающее под признаки деяния, предусмотренного Особенной частью настоящего Кодекса, но совершенное в состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, угрожающей интересам Советского государства, общественным интересам, личности иправам данного лица или других граждан, если эта опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена другими средствами и если причиненный вред является менее значительным, чем предотвращенный вред».

И только такое исполнение закона является точным. Более того, если человека, совершившего во имя общественных интересов «деяния, предусмотренные Особенной частью настоящего Кодекса», осудят, то тяжкое преступление совершат работники прокуратуры и судьи (статья 176,177 УК РСФСР), поскольку закон требует, чтобы его исполняли полностью, а не отдельные статьи. Нет общественной опасности или она минимальна, значит, нет преступления или оно минимально.

Почему же у нас с тридцатых годов по смерть Сталина был террор, почему возможны неправосудные приговоры и в настоящее время?

Суд у нас бюрократичен и независим от правосудия, прокуратура независима от законов, они независимы от своего Дела. Председатели судов, прокуроры поощряются и наказываются своими начальниками и служат исключительно им. (Кстати, подчинить их прессе или общественному мнению тоже не выход.) Поэтому они делают только то, что заслуживает одобрение тех, перед кем они отчитываются, кто может их наказать. Они всегда исполняют (одни охотно, другие вынужденно) не социальный, а административный заказ.

Возникла у Сталина концепция об обострении классовой борьбы, и тут же прокуроры и судьи заполнили судебную систему делами о врагах народа и смертными приговорами. Если один судья уже отчитался, что он убил десять английских шпионов, то другому для карьеры, хоть из шкуры вылезь, а нужно убить десять японских. Служить одновременно и Делу, и бюро невозможно, не успеешь отчитаться – сам попадешь к коллеге в отчет. Нужно было подтвердить начальнику, что «борьба», дающая возможность сногсшибательной карьеры, действительно «обостряется», шпионов пруд пруди, и на таких борцов, как ты, у начальника одна надежда и осталась.

Возник административный заказ борьбы с бесхозяйственностью – пожалуйста, наша Фемида тут как тут. И не удивляли сообщения в газетах, что хозяйственники, достигшие огромного эффекта для страны, сидят в тюрьмах. Отчитываться-то Фемиде надо регулярно.

Административный заказ может быть государственным и местным. Государственного заказа на борьбу с коррупцией в Узбекистане не было, зато был местный – на защиту взяточников. И не смущаясь, узбекская Фемида уничтожала свидетелей, сажала в тюрьмы тех, кто пытался бороться со взятками. А когда возник госзаказ на борьбу со взятками, то вовсю развернулись Гдлян с Ивановым, но уже в другую сторону.

Нельзя обижаться на законы, по духу и букве они делократические. Но управление правосудием бюрократично. Не изменив его, бессмысленно менять законы.

Внешне пути перестройки выглядели несложно. Нужно было каждому определить его Дело и применить такую систему поощрения и наказания, чтобы она полностью отражала, с какой эффективностью человек или организация делают его. Бюро (руководящий орган) в этот вопрос вмешиваться не должно.

Правда, наше бюрократическое мировоззрение часто приводит к тому, что мы путаемся в определении Дела, порой не можем определить его для данного человека или организации. Сейчас есть организации без Дела, и придумать его для них невозможно. Это чисто бюрократические порождения.

Есть организации, уклонившиеся от Дела, их действия не обязательно приводят к его выполнению.

Есть организации, которым дали Дело другой организации, а чужое Дело невозможно сделать ни качественно, ни эффективно. Например, агропром. Его обязывали обеспечить жителей продовольствием. Он завалил им страну. ФРГ производит зерна на душу меньше полутонны и экспортирует продовольствие. Мы производили при коммунистах 700 килограммов и импортировали. Есть продовольствие, но нет сортамента. Но ведь не агропром обеспечивал продовольствием жителей страны, он только обеспечивал своей продукцией перерабатывающие отрасли, а те Минторг. Жители же покупали продукты у Минторга. Если бы задача обеспечить страну продовольствием стояла перед Минторгом, он никогда бы не поставил перед агропромом задачу получить зерна тонну на человека, он и 300 килограммов не продаст. Он бы заказывал и стимулировал производство мяса, он бы не губил четверть урожая на пути к себе и на своих складах.

Здесь присутствует элемент аппаратного бюрократического всезнайства. Руководящий орган знает, что мясо производится из зерна, и поэтому ставит задачу производить зерно. Точно так же он знал, например, что для сокращения денежной массы нужно производить товары народного потребления и услуги. Но задачу ставил – не денежную массу снижать, а производить отдельно товары и отдельно услуги. Это было очень удобно для аппарата. Он отдельно по каждым видам спускал планы, графики, еженедельно принимал отчеты, составлял сводки. Работа кипела. А хозяйственник, не дав созреть помидорам, запахивал теплицу и засеивал ее помидорной рассадой потому, что помидор по бюрократическим определениям – товар народного потребления, а рассада – это услуга населению. План по товарам выполнен, значит, запахивай помидоры, план по услугам горит – сей рассаду. И не важно, что несешь убытки, что за помидорами очереди. Ты обязан был дать товаров и услуг столько, сколько приказал аппарат. Кроме того, задача производства товаров и услуг давалась не тому, кто к этому предназначен, а всем. Неприспособленные предприятия в подавляющем большинстве производили их в убыток, выплачивали с учетом материалов на руки зарплаты больше, чем давали товаров в магазины, увеличивая этим денежную массу в стране. Делали прямо противоположное тому, что требовал напоследок Горбачев с компанией.