— О какой глупости ты говоришь?

— Да о вашей дуэли!

— Как! Разве тебе и это известно.

— Неужели же вы думаете, что я разыгрываю роль почтового ящика, не интересуясь содержанием посланий, которые мне доверяют? Бумага была прозрачная… можно было прочесть насквозь.

— Негодяй!

— Вот тебе на! Зачем вы меня оскорбляете, когда я хочу подать вам совет?

— Совет?

— Да, и к тому же превосходный!

— Говори! — крикнул капитан, будучи не в силах вынести нахального взгляда своего лакея.

— Мой совет таков: вы давно уже плохо спите по ночам… если вы послушаетесь меня, то проспите завтра до позднего утра.

— Ты с ума сошел!

— Нисколько.

— А моя дуэль?

— Я и советую вам спать подольше, имея в виду вашу дуэль.

В глазах капитана мелькнула ненависть.

— Нет, никогда! — воскликнул он. — Я ненавижу этого человека и хочу убить его…

— Чтобы доставить удовольствие «той даме», не правда ли?

— По ее приказанию.

— Гм!

— Я сказал: по ее приказанию, — повторил Гектор Лемблен.

— А! Вот оно что! Но постойте, — продолжал Жермен, — будем последовательны, дорогой барин.

— Я последователен.

— Нисколько. Вы хотите убить того молодого человека?

— Да.

— Зачем?

— Затем, что я его ненавижу.

— И потому, что «та дама» его любит…

— Ты ошибаешься…

— Неужели!

— Она его ненавидит так же, как и я.

— По крайней мере, она так говорит…

— А что она говорит, то правда.

— Ну, пусть будет по-вашему, — сказал с видом недоверия Жермен, — а что, если вместо того, чтобы убить его, он убьет вас?..

— Так что ж.

— Как что? Тогда он женится на ней.

— О, никогда! — вскричал капитан вне себя с загоревшимися от гнева глазами.

— Ну, это мы увидим!

Слова Жермена произвели сильное впечатление на капитана. Он задумался и замолчал.

— Отлично! — наконец воскликнул он. — Еще одним основанием более, чтобы убить его!

Жермен промолчал и только постукивал пальцами о мраморный камин, рассеянно поглядывая на потолок гостиной.

— В котором часу господин капитан отправляется завтра? — спросил он.

— Ровно в семь.

— Прикажете мне отправиться с вами?

— Конечно.

— А вы захватите с собою оружие?

— Да, пару шпаг.

Камердинер оглядел своего барина с головы до ног.

— Прежде-то вы ловко владели оружием, но теперь оно, пожалуй, у вас заржавело… а ваш противник молод…

Капитан пожал плечами и, повернувшись к Жермену спиной, пошел спать. Но камердинер последовал за ним.

— Я помню, — заметил он, — что состою в услужении у господина капитана, и если господин капитан отказывается от моих советов, то, по крайней мере, он не откажется от моих услуг.

Жермен помог капитану раздеться, уложил его в постель, зажег алебастровый ночник, поставил его на столик, потушил свечи на камине и сделал вид, что хочет уйти.

— Ты разбудишь меня в шесть часов, — приказал капитан.

— О, это лишнее!

— Лишнее?

— Если господин капитан поразмыслит о том, что я ему сказал, то, я уверен, он не сомкнет глаз всю ночь.

После этого дерзкого замечания Жермен вышел из комнаты. Однако лакей был прав: Гектор Лемблен не мог заснуть ни на минуту. Как лезвие отравленного кинжала, речи Жермена проникли в самую глубину его души. Не играла ли им Дама в черной перчатке, как то утверждал лакей, и действительно ли она ненавидела незнакомца, чья шпага встретится завтра с его шпагой?

На рассвете Жермен вошел в комнату капитана и застал его уже одетым и погруженным в писание какой-то бумаги, точно он желал привыкнуть к грозившей ему опасности. Капитан хотел было спросить камердинера о чем-то, но Жермен ответил ему грубо:

— Ей-богу же, мне надоело предупреждать вас обо всем и давать советы на свою же голову. Я поклялся не вмешиваться больше в ваши дела. Вы хотели драться, так идемте.

— Понятно, я хочу драться, но…

— А если соперник убьет вас?

«О, — гордо сказал про себя капитан, кровь которого закипела при слове „соперник“, — я принадлежал к обществу „Друзей шпаги“, а члена этого страшного когда-то общества убить не так-то легко!"

Капитан тщательно оделся, точно военный, готовящийся к сражению. Он надел светло-серые широкие брюки и синий сюртук и застегнул его на все пуговицы; к шести с половиной часам капитан был уже совершенно готов. Ровно в семь он в сопровождении Жермена вышел из замка; лакей нес под мышкой пару шпаг. Они прошли площадку и направились по тропинке, которая спускалась с утеса к месту поединка. Дорогой Жермен был мрачен и все время шел впереди. Он, казалось, хотел избежать объяснений со своим барином. Но когда им оставалось пройти каких-нибудь сотню шагов до назначенного места, которое не было им видно за выступом скалы, Жермен обернулся и спросил капитана:

— Простите, дорогой господин капитан, мне хочется задать вам вопрос. Вы позволите?

— Спрашивай.

— Сделали ли вы завещание?

— Да.

— Когда?

— Сегодня утром.

— В таком случае, — заметил Жермен, — бесполезно спрашивать, кто ваш единственный наследник: это «она»!

— Да.

— О, какая прекрасная и нелепая вещь — любовь! — пробормотал Жермен.

И, видя, что капитан нахмурил брови, он продолжал:

— А все-таки было бы лучше, если бы вы послушались меня и убили бы этого юношу, а то в один прекрасный день он может, чего доброго, оказаться счастливым обладателем замка Рювиньи.

Капитан позеленел. Он хотел что-то ответить, но у него сжалось горло.

— Боже мой! — наивно заметил Жермен. — Ведь подобные вещи случались на свете… и даже нередко… По завещанию все оставляется обыкновенно любимой женщине, дерутся с тем, кого она предпочла вам; тот убивает вас, как барана, затем женится на ней и мирно поселяется в вашем доме.

— О, замолчи, замолчи, демон! — прохрипел капитан нетвердым голосом. — Ты клевещешь на самую благородную из женщин.

Жермен не ответил ни слова и продолжал путь, насвистывая какой-то мотив. Через несколько минут они поднялись на возвышенность, откуда с расстояния двух— или трехсот шагов можно было видеть дерево, у подножия которого должен был произойти поединок.

— Эге! — воскликнул Жермен. — Мне кажется, кто-то сидит под деревом. Должно быть, это он.

Капитан, до тех пор бледный как полотно, вдруг побагровел, почувствовав, как вся кровь прилила у него к сердцу. Он пошел быстрее, желая как можно скорее сразиться, но, однако, Жермен опередил его и, не дойдя десяти шагов до дерева, остановился в изумлении. Около дерева сидел не Арман, а старик с седой бородой, согбенный под тяжестью жизни; одни только глаза его блестели силой и отвагой.

Так как Жермен не сам относил накануне записку Дамы в черной перчатке полковнику, то и не мог узнать его.

Однако это был полковник, постаревший в эти три или четыре года лет на десять, — полковник Леон, которого капитан Гектор Лемблен не видал со времени последнего собрания общества «Друзей шпаги». Капитан не узнал его скачала и, думая, что полковник явился сюда случайно, спросил его:

— Прошу прощения, сударь, но не проходил ли мимо этого дерева молодой человек?

Полковник встал и поднял с земли какой-то длинный и тонкий предмет, завернутый в зеленую саржу; увидав это, Гектор Лемблен вздрогнул; полковник Леон взглянул на вопрошавшего.

Гектор Лемблен, бывший блестящий офицер, счастливый супруг Марты де Шатенэ, — увы! — также изменился. Его волосы почти совершенно поседели, спина согнулась, лицо вытянулось и приобрело цвет пергамента. Он состарился лет на двадцать, и если бы полковник не получил таинственной записки, то, без сомнения, не узнал бы его.

Пока полковник вместо того, чтобы ответить, вставал и поднимал лежавший на земле предмет, завязанный в зеленую материю, в котором опытный глаз мог сразу узнать две шпаги, капитан внимательно всматривался в своего собеседника, точно пораженный каким-то отдаленным сходством.