Он еще несколько секунд постоял, не сводя с меня глаз, затем повернулся на каблуках и ушел, более не произнеся ни слова. А десять минут спустя Соренсен меня уволил. В то самое утро, когда принял на работу.

Я, конечно, очень расстроился. Жена ждала ребенка, а жалованье мне положили приличное. И Соренсен, похоже, сожалел о случившемся. «Идите к братьям Додж и скажите, что вы от меня. Вам дадут работу, — а помолчав, добавил:

— Знаете, Хардеман, у мистера Форда нет грехов. Он — абсолютно безгрешный человек».

Но Соренсен ошибся. У мистера Форда был один непростительный грех — нетерпимость к слабостям других.

Я молча пил виски. Наши взгляды встретились.

— Я хочу, чтобы ты поработал на меня.

— И что я буду делать? Испытывать машины мне уже не в радость.

— Об этом нет и речи. У меня иные планы. Большие планы, — он заговорщически понизил голос. — Я хочу построить новый автомобиль.

Признаюсь, у меня отвисла челюсть.

— Вы… что?

— Ты меня слышал! — рявкнул он. — Новый автомобиль. От радиатора до заднего бампера. Какие еще не строились.

— Вы с кем-нибудь говорили об этом? — поинтересовался я. — С Эл Ха Третьим, например?

— Мне нет нужды с кем-то говорить, — пренебрежительно ответил Номер Один. — Мне принадлежит восемьдесят процентов акций нашей компании, — он подкатился поближе. — Тем более с собственным внуком.

— И чего вы ждете от меня?

— Вытащи меня из этого чертова кресла! Я хочу, чтобы ты стал моими ногами!

Он все еще говорил, когда мы перебрались в столовую. Обед нам подали на маленький столик. Салат, бараньи ребрышки с картофелем, вино для меня, стакан молока — ему. Вино принесли хорошее, «Мутон Ротшильд» урожая 1951 года.

— Наша цель — автомобильный салон в Нью-Йорке весной 1973-го. То есть у нас есть три года.

Я посмотрел на него.

Он рассмеялся.

— Знаю, о чем ты думаешь. Мне девяносто один. Не волнуйся, я намерен дожить до ста лет.

— Это будет непросто.

— Ничего, прорвемся. За девяносто я уже перевалил.

Рассмеялся и я.

— Я не об этом. У меня нет сомнений, что вы доживете и до ста пятидесяти. Я говорю о новом автомобиле. :

— Я давно думал о нем. Тридцать лет назад я позволил им приковать меня к этому креслу. И напрасно. Не следовало мне идти у них на поводу. Перед войной нам принадлежало почти пятнадцать процентов рынка. Теперь — только два. Даже паршивых «фольксвагенов» продается больше. И это еще не все. Наступают японцы. Они вышвырнут нас всех. Маленькие мерзавцы захватят весь мир. Такие низкие цены, как у них, никому не по зубам. В этом и следующем году американские автостроительные компании выбросят на рынок свои малолитражки. Толку от этого не будет. Разумеется, эти модели будут продаваться. Но отнимать покупателей они будут не у иностранных компаний, а друг у друга, и суммарный объем продаж американских машин не возрастет, а, скорее всего, упадет еще больше.

Единственный выход — совершенно новый автомобиль. Сконструированный на основе новых принципов.

Собранный на полностью автоматизированном, управляемом электроникой конвейере. Я помню, как Форд вышел с моделью «Т». И покорил весь мир. Только по одной причине: он предложил новую идею. И единственную, которую все обсасывают до сих пор. И «Дженерал моторс», и прочие автомобильные фирмы, в том числе и наша.

— Задача уж больно сложная.

— Ее можно решить. Я по натуре победитель. Во всяком случае, еще ни разу не проигрывал.

— Я читал ежегодные отчеты. «Вифлеем» работает с прибылью.

— Но не за счет автомобилей, — возразил Номер Один. — Они составляют лишь тридцать процентов нашего валового продукта. Еще пятьдесят семь дает отделение электрической бытовой техники, а остальное — изготовление узлов и агрегатов для других автостроительных фирм. Они выбрали этот путь, чтобы остаться при деле. Они, видите ли, боятся антитрестовских законов и обвинений в монополизме. И теперь семьдесят процентов наших производственных площадей используется не для изготовления автомобилей, а черт знает на что.

— Я этого не знал.

— Об этом вообще мало кто знает. Все началось во время войны. «Форд», «Дженерал моторс» и «Крайслер» поделили все крупные контракты. Эл Ха Второй сосредоточил свое внимание на другом. Когда же война закончилась, они без труда возобновили массовый выпуск автомобилей. У нас такой возможности не было. Зато мы могли выйти на рынок электрической бытовой техники. И Эл Ха Второй своего шанса не упустил. Это направление приносит нам до сорока миллионов в год. Но мне плевать.

Пылесос — не автомобиль.

Я откинулся на спинку стула.

— А как насчет Номера Три?

— Он — хороший мальчик, — ответил Эл Ха Первый, — но заинтересован лишь в прибыли. И ему без разницы, что ее приносит — телевизоры, холодильники или автомобили. Деньги для него лишь деньги. Иной раз мне кажется, что он давно остановил бы наши сборочные конвейеры, но не хочет расстраивать меня.

— И что вы намерены ему сказать?

— Ничего. До тех пор, пока мы не определимся.

— Вы не сможете сохранить ваши замыслы в секрете.

В автомобильном бизнесе это невозможно. Они все поймут, едва я переступлю порог своего кабинета.

Он улыбнулся.

— Не поймут, если мы пустим их по ложному следу.

— Какому же?

— Всем известно, что ты — автогонщик. Но мало кто помнит о том, что ты — выпускник МТИ[4] с дипломом специалиста по конструированию автомобилей. Как и о том, что Джон Дункан, уходя на пенсию, прочил тебя на свое место. Мы дадим тебе должность, скажем, вице-президента по специальным проектам. И ты будешь готовить команду и автомобили для гонок. Я думаю, такого прикрытия хватит с лихвой.

Вошел Дональд.

— Время, мистер Хардеман.

Номер Один посмотрел на часы, потом на меня.

— Договорим за завтраком.

Я встал.

— Хорошо, Номер Один.

— Спокойной ночи.

Я подождал, пока Дональд выкатит инвалидное кресло из столовой, затем снова сел, закурил, глянул на часы.

Половина девятого. Спать не хотелось. И я набрал номер девчушки из агентства «Хертц».

Ответил мужской голос.

— Мелисса дома? — спросил я.

— Кто говорит? — сурово осведомился ее отец.

— Анджело Перино.

— Сейчас позову ее, мистер Перино, — голос разом смягчился. — Мелисса! Звонит мистер Перино, — донеслось приглушенно, затем он заговорил в трубку. — Мелисса говорила, что вы в городе, мистер Перино. Я надеюсь, что нам удастся встретиться. Я с давних пор восхищаюсь вами.

— Благодарю, — ответил я. — Если удастся, обязательно встретимся.

Трубка перешла от отца к дочери.

— Мистер Перино, какой сюрприз!

Кого она хотела обмануть?!

— Я позвонил на всякий случай. А что с вашим свиданием?

— Я отменила его.

— Не хотите куда-нибудь поехать?

— С удовольствием.

Я понимал, что папаша трется поблизости.

— Где мы можем встретиться?

— Вы знаете Палм-Бич?

— В общем-то, нет. Лишь дорогу из аэропорта до поместья Хардемана.

— Тогда, может, мне заехать за вами?

— Отличная мысль. Сколько вам понадобится времени?

— Полчаса, не более.

— Я жду.

Когда я положил трубку, Дональд уже вернулся в столовую.

— Вы что-нибудь хотите, сэр?

— У вас есть бренди?

— Разумеется, сэр, — в голосе слышался упрек. — Вы будете пить в библиотеке?

Я кивнул, и он последовал за мной в библиотеку. Налил бренди в широкий бокал и подал мне.

— Благодарю вас, Дональд, — тут я вспомнил про собак. — За мной приедут через полчаса. Вы сможете увести собак?

— Конечно, сэр. Не беспокойтесь. Вам понадобится машина?

— Думаю, что нет.

Он достал из кармана ключ и протянул мне.

— От ворот и от входной двери. Потом положите его на столик в холле.

— Спасибо, Дональд.

— Пустяки, сэр, — и он ушел.