— Неужели они могут напасть, даже увидев Станбога? — удивился Нистур. — По-моему, его очень уважают в этих местах.

— В этой части города никто не застрахован от нападения, — сказала Ракушка.

Тем временем она подвела их к цели — низенькой покосившейся двери под старой-престарой деревянной вывеской. Вывеска представляла собой деревянный круг — спил дубового бревна, на котором рукой, явно не имеющей большого опыта в рисовании, был какой-то непонятного цвета краской нарисован большой, смотрящий прямо вперед глаз. Вокруг глаза был укреплен венок из дубовых веток с сухими серебристыми листьями и желудями.

— Во многих странах, — сказал Нистур, — этот символ принадлежит предсказателям будущего.

— И здесь так же, — пояснил Станбог. — Старуха Жабий Цветок — что-то вроде прорицательницы.

— Она, надеюсь, не шарлатанка и действительно обладает этим даром?

— Она самая настоящая предсказательница, — заверил его Станбог. — Вот только подчас ее предсказания трудно понять.

Постучав и не получив ответа, они открыли дверь и зашли внутрь здания. В нос им ударила такая вонь, что Нистур и Железное Дерево с трудом подавили тошноту. Даже Мирса зажала свой элегантно переломанный нос. Запах представлял собой смесь испарений гниющей еды как растительного, так и животного происхождения, прокисшего эля, болотного газа, плесени и кошачьей мочи. Два кота воззрились на вошедших из противоположных углов комнаты. Привыкнув к полумраку, гости рассмотрели, что, судя по состоянию помещения, дом изрядно пострадал еще во время Великой Катастрофы и с тех пор так и не был приведен в порядок.

Повсюду высились груды всякого хлама: сломанная мебель и черепки разбитой посуды, тюки сгнившей ткани и статуэтки с отбитыми головами и руками, стертые и выцветшие картины и прочие предметы непонятного предназначения. Несомненно, обитатель этого дома был отчаянным скрягой.

— Видал я медвежьи берлоги и посимпатичнее, — заметил Железное Дерево.

— Жабий Цветок! — позвала Ракушка. — Это я. Ракушка, я привела своих друзей, как ты просила!

В дальнем углу комнаты послышалась какая-то возня, отодвинулась занавеска, и перед глазами вошедших появилось существо не больше трех футов ростом, с непропорционально большой по сравнению со сгорбленным телом головой. Волосы существа, будь они чистыми, были бы седыми до белизны. Со сморщенного личика глядели горевшие зелеными огоньками и очаровательным слабоумием глаза. Существо открыло широченный рот, обнажив редкие желтые зубы. Вонь в комнате удвоилась.

— А, добро пожаловать, — проверещало милое создание. — У старухи Жабьего Цветка гости бывают не часто. — Скрежещущий смех почти осязаемо резал уши.

— Я даже знаю почему, — буркнул Нистур.

— Сумасшедший гном? — охнул Железное Дерево.

— Тише ты, — цыкнул на него Станбог. — Веди себя прилично.

Старухагном подбежала к Железному Дереву и схватила его за руку, приговаривая:

— А, куманек, заходи-заходи.

Солдат резко отдернул ладонь, словно обжегшись, а затем убрал обе руки под плащ. Старуха, не переставая хихикать, несколько раз живенько повернулась на месте, распространяя омерзительное зловоние. Одета она была в какие-то заплесневелые лохмотья.

Неожиданно она остановилась и резко ткнула в сторону гостей крючковатым пальцем.

— А вы принесли старушке поесть?

— Разве мы когда-то забывали про старых друзей, — сказал Станбог, снимая с плеча мешок и протягивая его старухе.

Та живо схватила его, вытащила первое, что попалось ей под руку — черствую лепешку, — и начала шарить в мешке, перебирая остальные деликатесы.

— Я гляжу, на здоровье вы не жалуетесь, уважаемая, — заметил Станбог, — как и на отсутствие аппетита.

Старуха лишь промычала в ответ что-то неразборчивое, ни на минуту не переставая напихивать рот корками и вяленой рыбой.

— Такими темпами она скоро лопнет, — глядя на гнома, заметил Железное Дерево.

— Сумасшедшие гномы, занимающиеся предсказаниями, весьма устойчивы к внутрижелудочному давлению, — глубокомысленно произнес Нистур.

Наконец Жабий Цветок перестала жевать и жестом пригласила гостей следовать за собой в дальнюю комнату.

— Сдается мне, там воняет еще хуже, — шепнула Мирса.

— Готов поспорить, да боюсь, не с кем, — согласился Нистур.

— Ничего не поделаешь, — заметил Станбог. — Посмотрим, что она затеяла.

Они прошли, через узкую и низкую дверь и оказались в почти не освещенной спальне. Никто не стал сожалеть о том, что не сумел разглядеть обстановку.

Несколько раз споткнувшись, все наконец ввалились в следующую комнату, которая, в отличие от двух предыдущих, оказалась абсолютно пустой. Над земляным полом низко нависал потолок, который, судя по всему, мог обрушиться в любую секунду.

Единственным предметом в этой комнате был стоящий в ее середине большой необработанный камень со сравнительно плоской верхней гранью. Ничто не украшало черно-серый валун, кроме нескольких засохших цветков, возложенных к его основанию неизвестно сколько лет назад.

Старуха, побегав вокруг камня, прижалась к нему и закатила глаза.

— Если она так предсказывает, то почему бы не выволочь этот булыжник во двор, — предложил Нистур, — там хоть вонять не будет.

— Не забывай, кто она, — напомнил Станбог. — Ее народ не любит много света и открытых пространств. Не славились гномы никогда и изящными логическими построениями.

— Дайте ей хоть начать, — вступилась за старуху Ракушка.

Водянистые зеленые глаза открылись. Послышался невнятный шепот:

— Скажите Жабьему Цветку, в чем дело.

Нистур неуверенно начал:

— Тут такое дело… в общем, убили кой-кого…

— Убитый кочевник! — взвыла старуха. — Проволока, петля на шее!

— Как она могла узнать об этом? — поразился Нистур.

— Жабий Цветок много чего знает, — сказала Ракушка. — Давай, старушка, продолжай.

— Скажите еще! — потребовала та.

— Вождь кочевников хочет знать, кто убил того, или будет война…

— Война! — простонала та. — После войны много добычи. Ух ты! — И, продолжая ухать, старуха запрыгала на одном месте.

— Приятно видеть хоть кого-то, кого не пугает такая перспектива, — заметил Нистур. — Ну так вот. Правитель Тарсиса хочет, чтобы мы нашли убийцу. Но подозреваемых столько, что нам всех не успеть допросить, да и убить нас могут.

Да и уже пробовали. Я сейчас все объясню. Кто-то нанял меня убить вот этого парня, который…

— Ты не убийца! — крикнула старуха. — Ты — поэт! Слова складывать, рифмы строить! Ты — поэт!

— Мое искусство никогда еще не было определено так лаконично. Да, я поэт.

Но раньше я… ну, нанял меня один аристократ, чтобы… Эй, что ты делаешь?

Старуха-гном шарила в его кошельке.

— У тебя сахар есть?

— Попытайся сконцентрироваться на деле, — терпеливо предложил Нистур, вежливо, но настойчиво забирая кошелек из ее грязных рук.

Станбог протянул старухе кусок плавленого сахара, и по ее лицу расплылась блаженная улыбка.

— У кочевников есть шаман, — попробовал взять дело в свои руки Железное Дерево. — Мы думаем, что он…

— Колдун! Амулеты! Лица не видно! Он — нет!

— Обнадеживает, — сказал Нистур и продолжал:

— Если мы не найдем убийцу.

Правитель убьет нас или отдаст под пытки вождю дикарей.

— Да, он делать это! Разрезать на куски! Сжечь на медленном огне и это… это… — Было похоже, что старуха потеряла мысль, если то, что бурлило в ее голове, можно было назвать мыслями.

В разговор вступил Станбог, заходя совсем с другой стороны:

— Наш друг-воин мучается от страшной болезни. Его когда-то укусил черный дракон.

— Это все? — спросила вдруг старуха.

— А тебе мало? — буркнул Нистур.

Не обращая на него внимания, старуха-гном вскарабкалась на камень. Показав пальцем на Железное Дерево, она проверещала:

— Иди сюда, нагнись!

Наемник подошел к камню и наклонился так, что его лицо оказалось на одном уровне с лицом старухи. Несколько секунд она смотрела ему в глаза, затем вдруг резко оттолкнула солдата обеими руками в грудь, а сама кубарем слетела с камня и пошла колесом по кругу, делая неожиданные прыжки и кувырки.