– Вот вам рулетка. Обмерьте всю площадь крыши, подсчитайте примерно, сколько понадобится черепицы, а я тем временем схожу и разузнаю насчет теса, – и ушел.

День был на редкость жаркий, но на высоте немного прохладнее. Ребята расселись на коньке крыши, недалеко от трубы. С четвертого этажа перед ними расстилался город, и где-то далеко па горизонте белесое небо сливалось с темно-зеленым морем.

– Красиво-то как! – восхищалась Ксана. – Я никогда не поднималась так высоко.

– Займись-ка лучше делом, – напомнил Сергей Королев.

Вместе с Жоржем Калашниковым Ксана стала выполнять поручение мастера. Дыр оказалось гораздо больше, чем показалось на первый взгляд. К концу обмера вернулся мастер. Он принес несколько образцов черепицы. Они были другой марки и не подходили к прежним.

– Так я и думал, – сокрушался мастер. – Что будем делать?

За всех ответил Королев:

– Надо старую черепицу аккуратно снять. Ею мы застелим один скат крыши, а второй покроем той, что получим.

– У тебя, Королев, котелок варит! – похлопав школьника по плечу, не без изумления воскликнул Квитченко. – Подрастешь, из тебя добрый прораб выйдет. Назначаю тебя своим заместителем.

Королев был польщен. И тут же взялся за дело. Первый день ушел на раскрытие крыщи. Старую черепицу снимали, сортировали и аккуратно складывали. Порой мешала излишняя суета. Это Сергею на понравилось. И он составил план, по которому каждый делал свое дело, помогая друг другу. С того дня Сергея звали не иначе, как «прораб».

На второй день мастер привез лес для обрешетки, инструмент, гвозди. Навыки, полученные в мастерской под руководством старого Вавлзеля, ребятам очень пригодились. Вскоре с обрешеткой покончили и взялись за черепицу.

За две недели бригада молодых строителей закончила ремонт крыши, и институтский завхоз, придирчиво осмотрев всю кровлю, остался доволен. Подписал справку об окончании работ, а также счет, пообещав в ближайшие дни перечислить заработанные деньги стройпрофшколе.

Ефим Квитченко пожал ребятам руки, распрощался, а Королеву посоветовал:

– Иди в строители, Сергей. Всегда на воздухе, и каждый дом, построенный тобой, – доброе дело людям. А ради этого стоит жить...

– И я так же думаю, – ответил Королев, заканчивая делать из бумаги голубя. – Я буду строителем... но только самолетов, – и ловко запустил голубя в небо. Он вначале взмыл вверх, а потом, увлеченный потоком воздуха, будто планер, сделал один вираж за другим и под аплодисменты ребят затерялся вдали.

– Вот так полетит и мой первый планер, марки СК. Немногие тогда знали, что Сергей завершал уже проектирование планера.

Мария Николаевна в душе была против увлечения Сергея планеризмом, надеясь, что с годами оно пройдет само. Но интересы сына все сильнее связывались с авиацией, и это тревожило ее. Она поделилась своими опасениями с Григорием Михайловичем. Обычно муж не вмешивался в отношения матери и сына. Считал это неуместным. Начала разговор Мария Николаевва:

– Когда же наконец закончится игра Сергея в авиацию?

Григорий Михайлович промолчал, так как на этот счет он имел свое мнение, отличное от мнения жены.

– Напрасно тратит время. Мог бы и учиться получше, – продолжала в том же духе Мария Николаевна. – Математика и немецкий язык даются легко... Я пыталась говорить с Сергеем, но все напрасно. Больно упрям стал. Ну что ты молчишь, Гри? Поговори с ним построже. Может, послушает. Ты же мужчина!

– Напрасно ты так волнуешься, Маруся, – пытался успокоить ее Григорий Михайлович. – У Сергея много энергии. Куда же ее деть? Будет хуже, если начнет бездельничать или свяжется с какой-нибудь неприличной компанией. Возраст у него самый неустойчивый. Планеризмом, авиамоделизмом занимаются не сотни, а тысячи, но, согласись, в авиацию пойдут только десятки. Сергей в школе начал увлекаться астрономией. Еще все, все впереди! И когда надо, мы поможем ему выбрать путь в жизни.

Спокойный, рассудительный тон мужа успокоил Марию Николаевну.

– Может, ты и прав, Гри, – согласилась она. – Не хочу, чтобы Сергей стал летчиком, да еще военным. Ты знаешь, недавно погиб, кажется, Алатырцев. Сергей его знал.

А Сергей Королев неуклонно шел к намеченной цели. Технические расчеты, двенадцать листов чертежей, объяснительную записку он приложил к проекту планера и подал этот проект в президиум авиационно-технического совета Одесского отделения ОАВУК. В июле 1924 года проект был утвержден.

Сергей прибежал домой счастливый и радостный. Увидев мать и приехавшую погостить бабушку, обнял, закружил их по комнате, приговаривая: «Утвердили, утвердили».

Мать освободилась от объятий сына и, положив руку на плечо, подвела к дивану:

– Давай-ка поговорим, сын.

– Мама, ты довольна? – ничего не подозревая, спросил Сергей, садясь на диван. – Ты знаешь, по существу, ни одного замечания и очень хвалили чертежи. Я так рад, мама!

Мария Николаевна будто не слышала сына, да и не хотела слушать. Она думала, с чего начать разговор, который, она понимала, будет нелегким.

– Тебе, Сергей, уже семнадцать. Скоро закончишь школу. Пора серьезно подумать о будущей профессии.

– Я уже подумал, мама.

– Подожди, не торопись. Профессия – это на всю жизнь. Она должна быть интересной, и, как тебе сказать, – подбирала слова Мария Николаевна, – надо, чтобы она обеспечивала материальную сторону жизни. Ради этого порой приходится многим жертвовать. Ты никогда, Сергей, не задумывался над профессией Григория Михайловича? Посмотри, как он влюблен в нее.

Сергей молчал, все больше понимая, что мать не оценила его успеха. Мало того, он ей просто не по душе, и, того гляди, она попытается запретить заниматься планеризмом.

– Мы много думали с Григорием Михайловичем о твоем будущем. И хотим помочь тебе в выборе профессии.

– Но, мама, я уже выбрал.

– Нет, – твердо сказала мать. – Ты еще молод, чтобы решать свое будущее один.

Сергей вскочил с дивана, заметался по комнате. Потом остановился и решительно заявил:

– Нет, мама. Мне жить, мне решать. Просто инженером я не хочу быть. Мое место в авиации. Я так решил.

Мария Николаевна изменила тактику. Зная, как любит ее сын, пошла на хитрость.

– Но я тебя прошу, Сережа, – начала она ласково, вставая с дивана и обняв сына. – Летчик, механик – это опасная профессия. Ты у меня один. Сколько их гибнут. Твой друг Жора Калашников хочет быть врачом. Да и Ксана Винцентини мечтает об этой же профессии, а ее брат будет строителем.

Но все было напрасным. Сергей стоял на своем. Мария Николаевна взорвалась, раздраженная несговорчивостью сына.

– Ты, кажется, возомнил о себе слишком много. Сделал проект планера – и уже летчик или конструктор, – запальчиво выговаривала она. – Все это детская забава. Ты откажешься от нее через год. Да и не уверена я, что новый проект утвердит следующая инстанция.

Слова матери хлестнули по самолюбию Сергея, по самому дорогому для него – уверенности, что его призвание – авиация. Кровь ударила в лицо, руки задрожали, в темных глазах сверкнул неистовый огонь. И все же, сдерживая себя, чтобы не закричать, он глухо выдавил из себя:

– Это нечестно, мать! Нечестно! Ты не веришь в меня?!

Увидев в глазах сына гнев, Мария Николаевна не выдержала, и у нее невольно сорвалось:

– Бешеный, как твой отец!

Сергей словно остолбенел. В доме никогда не говорили об отце, будто его никогда и не было.

– А это плохо или хорошо?

Мария Николаевна ничего не ответила, испугавшись своей несдержанности.

– Ты никогда не говорила мне об отце!

– Он умер, – твердо сказала она. – Ты мой сын,– сделала она ударение на «мой» и попыталась было обнять его, но тот отшатнулся.

– Не надо, мама, – и, глядя немигающими глазами на мать, сказал ей: – Я хочу учиться в военной академии имени Жуковского. Не разрешите – уйду. Мне жить и мне решать свою судьбу, – и выбежал из комнаты.

Едва мать и дочь остались одни, как Мария Матвеевна, сидевшая в кресле и молчавшая во время разговора, резко встала и огорченно проговорила: