Глава третья
В наш век тлеть нельзя
Мнения разошлись. Снова к Луне. Забота о людях. Вы выбрали нелегкий путь.
Окончательное решение вопроса о том, каким быть первому в мире полету в космос – баллистическим или орбитальным, как предлагает Королев, – Совет главных конструкторов предоставил Межведомственному Комитету, собравшемуся в Академии наук СССР. С обоснованием своего смелого и для многих неожиданного предложения выступил Королев. Затем объявили .перерыв. В небольшом холле академик В. П. Глушко, кого-то убеждая, взволнованно объяснял:
– Если говорить по существу, то проникновение в космос и первые шаги по изучению его уже сегодня оказывают, а завтра будут оказывать все возрастающее воздействие на умы людей, на весь ход мирового научно-технического прогресса.
– Валентин Петрович! – вмешался в разговор академик Н. М. Сисакян. – .Мы ведь не враги новым идеям, не враги прогресса, – почти шепотом начал он.– Но перегрузки, перегрузки при старте ракеты и особенно при возвращении на Землю. Вынесет ли их человек? А невесомость? Этот главный наш противник, причем не разгаданный до конца. Кто знает – может, полчаса – и все?.. Мы не ретрограды. Нет. Но представьте, что эксперимент не удался или, не дай бог, закончился трагически. Как мы будем смотреть в глаза ученому миру, да и всему человечеству?
– Полет животных убедил нас в обратном, Норайр Мартиросович, – возразил академик АМН СССР В. В. Парин.
– Меня не полностью, Василий Васильевич. Нет!
– Выводы – очень, очень, как бы это сказать... – подобрав, как казалось, слово помягче, Сисакян продолжал: – Гипотетические. Они требуют перепроверки, теоретических обоснований. Я полагаю, что в космических условиях, когда кровь потеряет свой вес, возможно резкое ослабление деятельности сердечно-сосудистой системы. Хотя, конечно, я не отрицаю значения проведенных профессором Яздовским экспериментов с живыми организмами. Они многообещающи. Но нужен набор статистики, повторяю, теоретические обобщения.
– Вот и дайте их нам. Помогите! А то советы, одни советы, – вспылил В. И. Яздовский. – Ждем! Спасибо скажем!
– Я не хотел обидеть вас, Владимир Иванович, – не ожидая такой реакции, смутился Сисакяя. – Верится, что со временем человек сможет жить, наверное, и там. Но можем ли мы сегодня уже уверенно сказать, как скажется невесомость, например, на водно-солевом обмене? Столько проблем, столько проблем. Только не забывайте – речь идет о человеке. А радиация? Средств защиты от нее нет.
Сисакян пошел было в сторону, не желая продолжать разговор, но его догнала реплика все время молчавшего Н. А. Пилюгина:
– Легко живется осторожным. Они слегка «за» и слегка «против». И во всех случаях оказываются правы.
– Николай Алексеевич! – остановился Сисакян и спокойно, словно не заметив едкой иронии в его адрес, продолжил: – Повторяю, речь идет о жизни человека,– и быстро ушел в зал заседаний.
Из своего кабинета вышел вице-президент Академии наук СССР М. В. Келдыш. Попыхивая папироской, он прошел было в соседний холл, но. услышав спор, остановился и вступил в беседу.
– Преклоняюсь перед талантом абстрактного мышления, но, грешен, люблю понять глубины истины через эксперимент. То, что мы начали, – свидетельство торжества человеческого разума, его безграничных и удивительнейших возможностей. Это признали все передовые умы. – И, взглянув на часы, добавил: – Товарищи, пятнадцать минут истекли. Продолжим работу.
После перерыва С. П. Королев ответил на вопросы, поступившие из зала, а потом выступили ученые, представители министерств и ведомств. Первым взял слово А. С. Томилин, один из руководителей главка, курирующего конструкторское бюро Королева. Начал он, как всегда, с подковырки:
– Было бы глупо отрицать известную ценность полученных из космоса научных сведений. Но, честное слово, человечество не покатилось бы назад к первобытности, если бы спутник и не летал к Луне. А сколько мы на это денежек ухлопали?! Не египетские ли пирамиды строим? Могу согласиться: есть ракеты. Можно их использовать для науки. Но опять же разумно. После войны пятнадцати лет не прошло. Толком поесть людям нечего, да и одеться не во что. Ну, коли так приспичило с космосом-то, надо выбирать из всех зол меньшее. Лезть туда, наверх дешевле, когда ракета без человека. Шажок за шажком...
– Дело говорит, – раздался голос.
– Не понадобится ставить на карту жизнь человека, – поддержал выступающего другой голос.
– Да и ракеты-то ваши частенько пошаливают. Что конь без узды...
– Позвольте мне, – громко раздалось в зале.
С предпоследнего ряда резко встал высокий подтянутый человек. Все повернулись в его сторону. Это был генерал А. Г. Мрыкин. Его знали многие как крупного инженера-ракетчика. В зале поутихли.
– По долгу службы я присутствовал при испытаниях многих ракет. Они надежны, – серые усталые глаза Мрыкина смотрели спокойно, не выдавая охвативших его чувств. – Не буду утомлять присутствующих. Сочту за честь, если моему сыну – он просил меня об атом – предоставится возможность стать первым пилотом космического корабля...
Мрыкин не закончил, как зал на секунду оцепенел от неожиданности и тут же разразился аплодисментами.
– Александр Григорьевич! – сказал Тихонравов.– Я крепко жму вашу руку. Спасибо за поддержку. Без полета человека в космос науке не прожить. Тут я полностью согласен с Сергеем Павловичем. Но может, следуя элементарной логике, вначале все-таки надо организовать полет по баллистической траектории по маршруту «Земля – Земля». Тем более что в этом направлении тоже немало сделано. Тут вам – и отработка ракетной и космической техники, и перегрузки, и невесомость. Опробуем систему возвращения человека на Землю.
– Куда мы спешим? – вставил Н. М. Сисакян. – Большая наука не терпит торопливости. Я сторонник Михаила Клавдиевича. С таким предложением нам и выйти бы в ЦК партии и Совет Министров...
К пожеланиям ученых присоединился и академик А. А. Благонравов, председатель комиссии АН СССР по исследованию верхних слоев атмосферы.
– Перешагивать полезные этапы, прежде чем послать человека за атмосферу, может, и не следует. Наука требует многочисленных экспериментов.
Королев начал нервничать: за то недолгое время, когда он решил отказаться от баллистического подъема человека на ранете, как в свое время отказался от дальнейшей разработки ракеты Р-8 для ускорения создания «семерки», Королев уже свыкся с мыслью об орбитальном полете. На подготовку этого эксперимента работала значительная часть коллектива ОКБ, да и он все свои усилия направлял на осуществление этой цели. «И па тебе, чуть ли не все против, – раздраженно размышлял про себя Королев. – И кто начал? Тихонравов! Мог бы здесь-то и помолчать. Осторожность сверх меры граничит с трусостью. Нет, так работать нельзя! А может, действительно баллистический?! – Секунду посомневался Королев, но тут же решительно отбросил эту мысль. – Нет! Не дай бог что-нибудь получится не так... Все пойдет прахом. В него сразу перестанут верить. У „победы“ всегда есть родители, – вспомнил Королев чей-то афоризм, – а „поражение“ всегда сирота. Нет, нужен только орбитальный полет. Но все как можно тщательнее. Все под контроль. Никому никакого спуску».
– Сейчас, кан никогда раньше, имеется возможность осуществить полет человека в космос, – возразил противникам В. П. Глушко. – Мне трудно понять возражения некоторых товарищей. Опыт жизни, история научных открытий убеждают в том, что эпохальные достижения в науке не обходятся без крутой ломки старых, отживших понятий, принципов. Подлинная наука не боится риска, я за то, чтобы начать пилотируемые полеты с орбитального.
Из зала послышалась реплика Томилина;
– Американцы не глупее нас. И техника у них, согласитесь, не хуже, если не лучше нашей. Они не спешат. В их программе – первый полет баллистический. Вот так.
М. В. Келдыш предложил на этом прения закончить и предоставил слово для заключения С. П. Королеву.