А вот оговорки про «всё наше неприятие всего, что происходило на Украине», возпринимаются как пустые в общем контексте статьи; и последний приведённый нами абзац публикации “Усиление Единения”, с дополнительными оговорками о том, что это «всего лишь образ», который «не надо возпринимать непосредственно напрямую», т.е. как руководство к действию, — уж как хотите, — у многих людей теряется и при прочтении, и забывается потом. Однако безсознательные уровни психики ничего не забывают. И получается, что приведённый фрагмент статьи “Усиление Единения” для некоторой часть читателей может стать успешным актом нейро-лингвистического программирования их психики именно на то, чтобы в определённых обстоятельствах он стал для них именно прямым руководством к безсознательно-автоматическому действию по превращению Красной площади в «Майдан незалежности» в процессе осуществления «разработок» российской политики из-за рубежа.

Это несовместимо с декларативными притязаниями руководства КПЕ и согласных с ним партийцев на концептуальную властность [22] .

Причём, если революционное фразёрство Председателя КПЕ соотносить с жизненной конкретикой, то от его р-р-революционности за версту смердит гапоновщиной [23] .

Бывший президент Украины Л.Кучма не отдал приказа о силовом прекращении сборища проплаченной оппозиционной массовки на Майдане Незалежности в Киеве, и поэтому смена главенствующих кланов в государственной власти на Украине в 2004 г. прошла без кровопролития. Но по существу в 2004 г. на Украине не было никаких гарантий, что Майдан Незалежности не будет очищен от непризнавших результаты выборов президента силовым порядком, и что в этом случае противники Л.Кучмы и Л.Януковича [24] сами же не спровоцируют кровопролития для того, чтобы и старый (режим Кучмы), и новый режим (Януковича) запятнать кровью и тем самым ещё более напрячь революционную ситуацию.

Последствия такого рода по существу провокаций могут лежать в очень широком диапазоне: от «народ безмолвствует» [25] (но думает о чём-то своём и что-то готовит), до полномасштабной гражданской войны на несколько лет, а то и десятилетий.

11-ю годами ранее осенью 1993 г. в России её первый президент Б.Н.Ельцин отдал приказ о силовом прекращении деятельности вполне легитимного на тот период Верховного Совета РФ. Руководство Верховного Совета призвало народ на свою защиту. Армия сохранила подчинение президенту, и в результате совместных действий администрации президента и руководства Верховного Совета здание Верховного Совета (ныне Правительства РФ) было подвергнуто обстрелу из танковых орудий, а по толпе на улицах Москвы стреляли снайперы, чья принадлежность осталась не выясненной. Количество погибших и раненых из числа защитников Верховного Совета и зевак на улицах — до настоящего времени вопрос дискуссионный.

Либерально-реформистские (включая и социал-демократические) партии — приверженцы толпо-“элитаризма” — провозглашают принципиальный запрет на революции и взятие власти силовым путём. Делают они это именно потому, что для их руководства, функционеров, а также для их спонсоров и вдохновителей нескончаемое изменение форм осуществления толпо-“элитаризма” в ходе всевозможных реформ — способ поддерживать свой “элитарный” статус и паразитировать на толпе, хотя «принципиальность» запрета на революции обосновывается ими морально-этическими принципами: дескать, революции и гражданские войны как их следствия — всегда кровь невинных; много крови, а мы — истинные гуманисты.

А революционные партии в этой системе представляют собой — резерв, своего рода пожарную команду, задача которых:

В случае, если либерально-реформистские (включая и социал-демократические) партии не справляются с «перманентным» обновлением форм толпо-“элитаризма”, — разжечь революционный пожар, и когда он выжжет в обществе всё, что окажется в пределах его досягаемости, — положить начало новой форме толпо-“элитаризма”.

Именно по этой причине, а равно — и для осуществления этой роли — революционные партии (вне зависимости от того, понимают их вожди и массовка этот факт или же нет) не обезпокоены до начала революции всей проблематикой, которую необходимо разрешить предварительно как путём развития социологических теорий, так и путём формирования корпусауправленцев (носителей этих теорий и разделяющих политические воззрения партии) для того, чтобы после взятия государственной власти в свои руки воплотить в жизнь провозглашаемые ими идеалы по возможности с меньшими человеческими потерями для общества. Именно вследствие этого такие революционеры, не обременённые адекватными знаниями и выражающими их практическими навыками, — кандидаты в тираны [26] и в бюрократы режима, который может возникнуть в случае успеха «их» революции. Но в действительности революция не их по существу, а результат созданной той или иной концептуальной властью революционной ситуации, в разрешении которой в свою пользу революционные партии достигают иногда успеха[27] , но иногда успеха достигают и консервативные партии или мафиозно организованные политические силы [28] — кто окажется более дееспособным.

По отношению к этой функции возпроизводства толпо-“элитаризма” КПЕ в своих революционно-подстрекательских высказываниях до настоящего времени представляет собой именно такого рода революционную партию кандидатов в бюрократы и в тираны после-революционного режима, именно вследствие того, что она не обезпокоена развитием и освоением теорий и их связью с конкретикой политической практики и перспектив.

Если же смотреть на вопрос о революциях и силовом взятии государственной власти в свои руки политической партией или политической идейно вооружённой мафией с позиций миропонимания КОБ, то картина представляется совершенно иной:

Революция и силовой захват власти не только не может быть самоцелью, но и является той социальной катастрофой, которой необходимо избежать.

Однако революции, как о том учил совершенно правильно В.И.Ленин, возможны и осуществимы только в революционных ситуациях, которые характеризуются своими объективными и субъективными характеристиками. И это председатель КПЕ обязан был знать с курсантских времён.