— Первый урок, Бондо-сан! Женщин вперед не пропускают. Можете оттолкнуть, наступить на ногу. Уважение оказывается глубоким старикам, и все. Ясно?

— Да, хозяин, — сказал Бонд с сарказмом.

— И бросьте эти западные шуточки, пока вы у меня на выучке. Мы занимаемся серьезным делом.

— Ну хорошо, хорошо, — сказал Бонд со вздохом. — Черт бы вас побрал…

Тигр поднял руку:

— Номер два. Не ругаться. В японском языке нет ругательств, ругани просто не существует.

— Бог ты мой, Тигр! А как же уважающий себя мужик должен спускать пары? Если ты опаздываешь на встречу с начальством и забываешь дома важные бумаги, естественно рявкнуть: «Бабушка Любит Яростно Дедушку Мягкий Знак!».

— Нет, — сказал Тигр. — Я скажу «Шимата», что значит «Извините, я ошибся».

— И все?

— Все.

— А если виноват твой водитель, грех ведь его не отматерить?

— Если бы я нанял нового шофера, и назвал бы его «бакиаро», что означает «идиот несчастный», или даже «кончикишо», то есть «ты, животное», но это страшные оскорбления, и он имеет полное право ударить меня. Он, несомненно, бросит машину и уйдет.

— И это самые зверские японские ругательства? А как насчет ваших табу? Император, предки, боги бесчисленные? Их вы когда-нибудь к черту посылаете?

— Нет. Такого просто не существует.

— А похабщина всякая, сексуальные оскорбления?

— Есть пара — «чимбо», мужского рода, и «монко», женского. Всего лишь грубые анатомические названия. Как ругательства не используются.

— Свихнуться можно! Психи без ругательств! Я диссертацию напишу. Только и остается покончить с собой, завалив экзамен, или оторвать голову своей девушке, когда она надоест.

Тигр рассмеялся:

— Обычно мы спихиваем их под трамвай или поезд.

— По мне проще сказать — «ты, …», — Бонд с удовольствием выпалил продолжение. — И все дела.

— Достаточно, Бондо-сан, — терпеливо сказал Тигр. — Вопрос закрыт. Будьте любезны впредь воздерживаться от употребления этих слов. Спокойствие, стоицизм, невозмутимость. Не демонстрируйте ваших чувств. Улыбайтесь, если не везет. Если потянете связки, смейтесь.

— Тигр, вы чертов надсмотрщик…

Тигр плотоядно ухмыльнулся:

— Это только начало. А сейчас в вагон-ресторан. Влитое вчера в меня «Сантори» требует опохмеловки.

— Опохмелки, — поправил Бонд.

— И основательной.

Пытаясь управиться при помощи палочек с ломтиками сырого осьминога и горкой риса («Привыкайте к нашей еде, Бондо-сан»), Бонд посматривал на проносящуюся мимо изрезанную береговую линию, перемежающуюся поблескивающими под солнцем рисовыми чеками, и вдруг почувствовал увесистый толчок в спину. Толкали его в ресторане уже несколько раз — японцы по этой части большие мастера — но здесь он оглянулся и успел заметить спину плотного человека, выходящего из вагона. За ушами у него белели завязки от «маско», а голову прикрывала уродливая черная кожаная шляпа. Когда они возвращались на свои места, Бонд обнаружил, что у него обчистили карман. Исчез бумажник. Тигр был обескуражен:

— Такое просто невероятно в Японии. Да, ладно. Я вам куплю новый в Тоба. Не стоит звать кондуктора. Только привлечем к себе внимание. Появится полиция, вопросы, протоколы… А вора не найдут. Снимет «маско» и шляпу и ищи его. Мне очень жаль, Бондо-сан. Надеюсь, вы не слишком расстроились?

— Да ерунда, Тигр.

Они вышли в Хамагори, живописной приморской деревушке; недалеко, в проливе, горбился скалистый островок, где, как объяснил Тиф, стоял знаменитый храм-святилище. Затем часовой поход через пролив с пятидесятиузловой скоростью на катере на подводных крыльях.

На причале Бонд заметил силуэт плотного человека, мелькнувшего в толпе. Ворюга с поезда? Но этот носил тяжелые очки в роговой оправе, а плотных мужчин было предостаточно. Бонд вздохнул и пошел за Тигром по узким улочкам, весело расцвеченным бумажными знаменами и фонариками, к неизменному раздвижному фасаду и карликовым соснам.

Их ждали и встретили почтительно. Бонд был уже на пределе, запас поклонов и улыбок в нем иссякал, и он свирепо ухмыльнулся, когда его оставили, наконец, в покое в его безумно изящной комнатушке с неизменным изящным чайником, изящной чашкой и несравненными леденцами в рисовой бумажке. Он сидел у раздвинутой перегородки с видом на садик размером с носовой платок, за которым стеной стояло море, и мрачно смотрел на гигантскую статую мужика в котелке и визитке, о котором Тигр сказал, что это мистер Микимото, основатель производства искусственного жемчуга, родившийся в Тоба, и именно здесь, еще бедным рыбаком, придумавший запихивать песчинку под мантию живой раковины, вокруг которой и образовывалась жемчужина.

— А, пошел этот Тигр к черту, вместе со своим планом, — думал Бонд. — Куда я лезу?

Так он и сидел, когда пришел Тигр и бесцеремонно потребовал, чтобы Бонд одел «юката», висевшее, вместе с постельными принадлежностями, в единственном шкафчике у бумажной стены.

— Соберитесь, Бондо-сан, — мягко сказал Тигр. — У вас неплохо получается. Я заказал саке и лангуста на обед, здесь он особенно хорош.

Бонд слегка повеселел. Он разделся до трусов, завернулся в темно-коричневое «юката».

— Стоп! — скомандовал Тигр. — Запахнитесь слева направо. Наоборот заворачивают только трупы.

Бонд уселся в позе лотоса за низеньким столом напротив Тигра. В кимоно было действительно легко и удобно. Он поклонился:

— Отличная программа. А теперь, Тигр, расскажите, как вы были камикадзе. Подробно. Что это такое?

Принесли саке. Хорошенькая официантка, опустившись на колени на татами, ухаживала за обоими. Тигр все продумал, даже приказал принести высокие стаканы. Бонд осушил свой залпом.

— Ваша манера пить вполне отвечает вашей легенде, — сказал Тигр.

— А кем я буду?

— Шахтером из Фукуока. Среди них много высоких ребят. Толкали вагонетки. Махать кайлом мозгов не хватило. Будете глухонемым. Вот, — Тигр швырнул захватанную справку, мятую, с завернувшимися углами. — «Тсумбо де оши» — глухонемой. Относятся к ним с жалостью и слегка брезгливо. Если к вам кто-нибудь обратится, покажите это, и от вас отстанут. Могут предложить немного мелочи. Возьмите и поклонитесь пониже.

— Премного благодарен. Отчет для ваших секретных фондов предоставить?

— Этого от вас не потребуется, — Тигр сделал каменную физиономию. — Операция оплачивается из фондов премьер-министра.

Бонд поклонился:

— Какая честь. А теперь, сукин вы сын, налейте-ка саке, и давайте ваши сказочки о камикадзе. А я пока воплощусь в трахнутого шахтера из Фукуока. На людях я готов шипеть, кланяться и все, что угодно. Но когда мы наедине, пароль «Бабушка Любит Яростно Дедушку Мягкий Знак», или я суну голову под копер прежде, чем вы загоните меня на первое дерево. Договорились?

Тигр низко поклонился:

— Шимата! Я, конечно, неправ. Слишком уж давлю на вас. Друзей надо развлекать. Поднимите стакан, Бондо-сан, иначе девушка вам не нальет. Отлично. Итак, о камикадзе.

Тигр покачивался взад-вперед, его темные глаза убийцы были непроницаемы. Он заговорил, не глядя на Бонда:

— Почти двадцать лет прошло. Обстановка для нас складывалась отвратительно. Я занимался разведывательной работой в Берлине и Риме, был далеко от линии фронта, не видел воздушных налетов, но каждую ночь я слушал наше радио и понимал, как медленно, но неотвратимо продвигались американские войска, занимая остров за островом, видел, что страна моя в опасности, и я должен быть там. — Тигр замолчал. — Только об этом и думал. Я знал о действиях корпуса камикадзе. Означает это слово «Божественный Ветер». Так назвали ураган, спасший в тринадцатом веке Японию от вторжения войск Кубла-хана, потопивший его флот. И я сказал себе, вот так следует умереть — никаких наград, чистая смерть, самоубийство, если хотите, но враг за это заплатит сполна. Воплощение героизма. Мне было почти сорок. Сам уже пожил от души и мог дать пожить какому-нибудь юнцу. Технически все очень просто. Любой способен научиться управлять самолетом. Несколько машин идут в атаку. Выбери себе цель, лучше всего авианосец, с него янки поднимаются бомбить твою страну. Постарайся попасть в лифт на полетной палубе, самое уязвимое место. Мостик или ватерлиния надежно укрыты броней. Только в лифт, ясно?