— Если ты задумал его убить, то почему не возьмешь пистолет? невозмутимо спросила Паула.

— Так они занимались этим? — повторил я свой вопрос.

— Несколько раз, — ответила она. — Айрис была… такой ненасытной…

— А потом она приняла смертельную дозу барбитуратов и умерла, заключил я. — Почему?

— Откуда мне знать? — Она с явным безразличием пожала своими белоснежными плечиками. — А почему вообще люди накладывают на себя руки?

— Возможно, это было нечто большее, чем просто самоубийство, — сказал я. — Не исключено, что Майку Роулинсу удалось выяснить это точно. И может быть именно поэтому его и убили?

— Понятия не имею, к чему весь этот разговор, — устало проговорила она. — Но очень тебя прошу, проваливай отсюда к чертовой матери!

— Сейчас я ухожу, — сказал я, — но я ещё вернусь. Вернется и Блэр со своим жирным амбалом. Так что твоему распрекрасному папашке лучше побыстрее, пока ещё не поздно, сообразиться насчет того, что он собирается делать дальше.

Я протянул руку за перила и разжал пальцы. Бокал полетел в темноту, и через несколько секунд со дна каньона донесся приглушенный звон бьющегося стекла.

— Так что или твой папашка оперативно решает, как ему быть с Блэром, задумчиво проговорил я, — или же тебе лучше срочно научить его летать.

Паула проследовала за мной через гостиную и затем вышла в прихожую. Когда же я открыл дверь, собираясь выйти на улицу, она упреждающе взяла меня за руку.

— Тот последний фильм, — сказала она. — Который так и остался незаконченным. Он так пытался отплатить ей. В том смысле, чтобы дать ей деньги и последнюю возможность.

— Отплатить ей? — переспросил я.

— Он, конечно, не в себе, — уверенно продолжала она. — В свое время я даже всерьез подумывала о том, чтобы засадить его в психушку. — Она передернула плечами. — Но с другой стороны, у меня, наверное, тоже не все дома. Знаешь, Рик, у них были просто чумовые отношения. Они дрались, ругались, швыряли друг в друга всем, что только подвернется под руку, унижали друг друга. И затем, в конце концов, он решил загладить свою вину перед ней. И дал денег на фильм. Но было уже слишком поздно. Ее время давно прошло, и сама она прекрасно об этом знала. Она старалась. Видит Бог, она старалась изо всех сил, Рик, но было уже слишком поздно. Мне кажется, именно поэтому она и решила свести счеты с жизнью. Ей стало невмоготу. Джерри сделал такой широкий жест, а она не могла ничем ему ответить. Поэтому она просто не нашла в себе сил жить.

— Я старательно прислушиваюсь, — сказал я, — но жалостливой музыки почему-то не слышно.

Ее лицо сделалось каменным.

— Что это значит?

— Ужасно сентиментальная история, — сказал я. — Такая сентиментальная, что даже противно. К тому же меня гложут сомнения насчет её правдоподобности. Возможно Джерри так разозлился на неё за то, что она не справилась с ролью, что сам накормил её таблетками барбитурата. А Роулинс каким-то образом прознал об этом, за что и поплатился жизнью.

Я вышел на улицу и слышал, как у меня за спиной тихо закрылась дверь. Ночное небо было по-прежнему усеяно звездами, но только его чернота больше почему-то уже не казалась мне бархатистой. Приехав домой, я припарковал машину во дворе и отправился спать. День выдался долгим и тяжелым, и к тому же у меня все ещё болела ушибленная почка. И странное дело: стоило мне лишь подумать о доме на краю каньона, как во рту у меня появлялся горький привкус.

Я проснулся около десяти часов утра, оделся и сидел в кухне за первой чашкой кофе, когда в дверь позвонили. На крыльце стоял встревоженный Лессинджер. Я провел его в кухню и предложил выпить со мной кофе. От кофе он отказался. Его лицо было изможденным, а взгляд голубых глаз больше не казался дружелюбным. В его глазах был испуг.

— Холман, я вас нанял, чтобы вы обеспечивали мою безопасность, заявил он. — А вы даже близко ко мне не подходите!

— Я же вам уже сказал, — принялся терпеливо объяснять я, — что единственный способ сохранить вам жизнь, это выяснить, кто убил Роулинса и почему.

— У меня вчера в полиции выспрашивали то же самое, — пожаловался он. Особенно один лейтенант, который относился ко мне так, как будто это я сам убил Майка!

— А затем они проверили ваше алиби и отпустили, — сказал я.

— Да уж, похоже, они не слишком-то спешили с этим, — бросил он в сердцах. — Ко мне обращались предвзято, как будто подозревали в том, что я пытаюсь от них что-то утаить.

— И что же вы пытались от них утаить?

Лессинджер уставился в стену над моей головой.

— Ничего! — ответил он. — Ровным счетом ничего. Я рассказал им все, что знал, но этого было крайне мало.

— Но о чем-то вы все-таки предпочли промолчать, — терпеливо настаивал я.

— Нет! — зло бросил он.

— Лессинджер, вы мой клиент, — сказал я. — Но если будете скрывать от меня информацию, то я откажусь заниматься вами.

— Возможно, мне следовало бы им сказать. — У него был встревоженный вид. — Но ведь у меня не было разрешения на эту чертову штуковину!

— Ружье? — я глядел на него в упор.

— Да. — Он утвердительно кивнул. — Полгода назад один мой приятель одолжил мне его. Я тогда оказался втянутым в сомнительную сделку, в которой кроме меня были замешаны ещё два крутых типа, и решил хоть как-то позаботиться о собственной безопасности. Конечно, я никогда не пустил бы его в ход.

— Это был обрез, — уточнил я.

— Да. — Он снова кивнул. — Он лежал в стенном шкафу в коридоре. Но я никогда не стал бы им пользоваться. Думал, что уже одного его вида достаточно, чтобы напугать кого угодно. Во всяком случае, сам я точно испугался бы.

— И теперь он исчез?

— Да, черт возьми, исчез!

— Он был заряжен?

Лессинджер смущенно замялся.

— Ну, в общем-то, да. Получилось так, что он был заряжен.

— Роулинс знал, что в доме есть оружие?

— Конечно, я ему рассказал. Для его же собственного блага. Не хотел, чтобы он случайно наткнулся на него.

— А ещё кто-нибудь знал об этом вашем обрезе?

Он покачал головой.

— Больше я никому не говорил. Незачем было. Хранил его у себя на всякий случай, вот и все. А Майку сказать пришлось, потому что он оставался один в моем доме, а мне самому нужно было уехать на несколько дней.

— У меня складывается такое впечатление, что Роулинса убили вовсе не по ошибке, — честно признался я. — Я склонен думать, что его убили именно из-за того, что он разузнал кое-что об одном из действующих лиц, имеющих отношение к сделке с фильмом Айрис Меривейл. А кое-кому, видимо, очень не хотелось, чтобы это стало известно посторонним.

— Но кому? — Он испуганно вытаращил глаза.

— В этом-то и состоит основная сложность, — ответил я. — Выяснить, кому и что именно понадобилось скрывать.

Тут он впервые перевел дух и позволил себе несколько расслабиться. Его щеки снова начали розоветь, а взгляд голубых глаз сделался почти таким же располагающим, как и прежде. До сего момента он очень переживал за собственную безопасность. Оплакивать же безвременно погибшего приятеля было гораздо легче.

— Вы так считаете? — переспросил он, и его голос снова зазвучал уверенно. — Интересно, чего такого особенного нужно было скрыть, что ради этого пришлось даже убить Майка.

— А как вообще возникла у вас эта идея с фильмом? — спросил я.

— Я знал, что существует такой неоконченный фильм, — сказал он. — А идея как таковая возникла после смерти Айрис Меривейл. Ведь как обычно бывает? Умер человек — вот и все. Но ведь у нее-то половина последнего фильма была уже готова.

— И кто первый узнал об этой вашей задумке?

— Феррелл, — не задумываясь ответил Лессинджер. — И тогда же он сказал мне, что ему пришлось занять десять тысяч у Джемисона, оставив тому в залог негатив. Именно тогда я поделился своей идеей с Блэром. Я подумал, что если он даст деньги, чтобы вернуть ссуду и заполучить обратно негатив, то все устроится наилучшим образом.

— Но только Джемисон не пожелал расставаться с негативом.