— Я поеду…

— Да. — Улыбка исчезла с его лица, оно стало серьезным. — Будьте осторожны на дороге.

На этот раз она не могла не улыбнуться.

— Я постараюсь. Спасибо за цветы.

— Не за что. — Он отступил от машины, освобождая проезд. — Передавайте привет Валере!

Это уже было лишним. Естественно, никаких приветов она передавать сыну не собиралась, кто он такой, чтобы передавать от него приветы? Но…

«Брось! Он просто старается тебе понравиться и не знает как. Обычный фокус — подари ребенку мороженое, и на глазах матери заблестят слезы умиления».

Правда, этот парень выглядел вполне искренне, и, может, он совсем не вкладывал в этот привет никакого смысла… Во всяком случае, не больший, чем в любой привет… Но все равно какой-то осадок остался, словно он пытался применить запрещенный прием, пусть даже не зная, что он запрещен.

«Волкова, ты чересчур мнительна и… » Она сама не знала, какая она.

Марина повернула на проспект маршала Жукова и поехала в сторону центра. Она несколько раз смотрела в зеркало, пытаясь разглядеть, едет ли он за ней? Нет, не ехал.

Огромный город постепенно наваливался на нее вместе с заботами предстоящего дня, и скоро Марина забыла о краснолицем второгоднике.

Но — странное дело — она чувствовала безымянное тепло, исходящее от цветов.

— Мама, мы пойдем за мороженым или нет?

— А… — Марина словно проснулась, наверное, уже в третий раз за сегодня. — Может, ты сходишь сам?

— Конечно, схожу.

— Деньги там, в прихожей, на зеркале. Только обещай, что не будешь есть его, пока не… — «Хороша мать, не накормила сына обедом… Заснула и обо всем забыла… Ладно, пусть это будет ужин». — Пока не поужинаем. Идет?

— Само собой.

Она подозревала, что сын поступит по-другому. Так, как сочтет нужным. Он все больше и больше становился похож на своего отца. Это немножко пугало Марину и в то же время казалось обидным. Самую малость.

Она слышала, как Валерик надевает кроссовки, громко ударяя в пол: он считал, что экономит время, не развязывая шнурки.

Она улыбнулась. «Пожалуй, он всегда будет единственным мужчиной в моей жизни». Иногда страшные мысли (что сын когда-нибудь женится и будет жить отдельно и тогда она останется совсем одна; крест одиноких женщин — их одиночество — с годами только растет) незаметно подкрадывались к ней, разрушая все возведенные барьеры и преграды, но она гнала их прочь. «Нет… Это еще не скоро… »

Она встала, прикидывая: сходить сначала в душ или приготовить ужин? Потом склонилась в пользу ужина и, надев тапки, отправилась на кухню, когда услышала озадаченный голос сына:

— Мам! Что-то дверь не открывается.

— Ну как она может не открываться? — Марина свернула в прихожую.

Валерик стоял у двери и безуспешно крутил замок.

— Не открывается!

— Ты просто что-то не так делаешь… — Она подошла к двери, дернула за ручку… Потом еще раз. Покрутила замок. Еще раз дернула.

— Действительно. Подожди, я сейчас позвоню… — Она взяла телефонную трубку и, еще до того, как набрала «0», была поражена странной тишиной. — Хм… Телефон тоже не работает… Подожди, я сейчас позвоню по мобильному…

Она взяла мобильный и набрала городской номер центрального пульта Башни. Аппарат ответил двумя короткими словами: «Нет соединения».

— Непонятно…

— Мам, а почему за нашими окнами летает вертолет? — донесся голос сына из большой комнаты. — Так близко. Никогда еще такого не было.

— Вертолет? — Она подошла к Валерику.

Действительно, за окном кружил вертолет с логотипом известного телеканала на борту. Оранжевые искры заката окутывали фюзеляж и дрожали на вращающихся лопастях.

— Вот уж не знаю…

Мобильный в руке внезапно ожил; заверещал резким требовательным звонком. Марина вздрогнула от неожиданности, затем взяла себя в руки и нажала кнопку ответа.

— Марина! — звонила бабушка, ее мама. — Что у вас происходит?

— Что происходит? Немного поспала, сейчас будем ужинать…

— Что происходит с вашей Башней?

— Да вроде ничего особенного…

«Если не считать того, что двери не открываются и телефон не работает». Но маме этого знать не следовало — она будет волноваться…

— По телевизору рассказывают какие-то ужасы, будто бы она скоро рухнет! Ты где, в квартире? Собирай вещи и беги на улицу!

— Мама, успокойся! Все в порядке… Это просто… — она не знала, что еще сказать.

Сын опередил ее. Он словно услышал их разговор, взял пульт и включил телевизор — тот канал, логотип которого был на борту вертолета.

— Мама, нас показывают по телевизору! — не без гордости сообщил он.

А вот это уже был дурной знак. По телевизору показывают либо счастливых «звезд», либо обычных людей, попавших в беду. Поскольку к «звездам» преподавательница английского не относилась, равно как и ее сын (ну может, в будущем он и затмит Кафельникова и Сафина, но это — в будущем), оставалась только одна возможность.

— Мам, смотри, это же наши окна.

— Валера, оденься и собери свои вещи, — строго сказала она. И села смотреть телевизор.

— Пиво-то кончилось! — прошипел черноволосый вихрастый парнишка в очках.

Второй, высокий и светловолосый, пожал плечами.

— Ну? И что я могу сделать?

— Ты говорил, за мной — квартира. А девчонки и пиво — за тобой!

Светловолосый взял его за плечо и отвел подальше от двери. Впрочем, он мог бы не беспокоиться: в полумраке большой комнаты музыка орала так громко, что их вряд ли бы услышали.

— Я привел девчонок. И привез пива.

— Надо было брать больше.

— Я и брал больше. Кто же мог подумать, что ты начнешь хлестать одну бутылку за другой?

— Я волнуюсь.

— А чего волноваться? Это вполне естественное занятие. Насколько мне известно, люди занимаются этим уже много тысяч лет.

Напряженная поза черноволосого очкарика говорила, что богатый опыт человечества сейчас волнует его меньше всего: у него это было в первый раз. Точнее, еще не было. Только намечалось.

Он свернул со скользкой темы.

— Но пиво-то кончилось! Что теперь делать?

Светловолосый был невозмутим.

— Добрый знак! Значит, пора переходить к следующей части нашей культурной программы. Кстати, есть такая штука, как контрацепция… Ты, может быть, краем уха кое-что слышал об этом…