Кнушевицкий молчал.

– Нет, уважаемый Святослав Валентинович, так у нас дело не пойдет, – покачала головой Марья Ивановна. – Или вы нам все рассказываете со всей откровенностью, или Регина Родионовна остается в местах заключения вплоть до истечения срока лишения свободы.

– Понимаю, – помрачнев, согласился красавец. И, подумав, проговорил:

– Это Регина придумала женить меня на соседке...

– Хотел бы я ее увидеть, – решил сквитаться Евгений Александрович за интерес Марьи Ивановны к гостю. – Видимо, чрезвычайно интересная и умная женщина эта ваша Регина Родионовна. Как я понимаю, этой женитьбой она хотела убить двух зайцев... То есть взвалить хлопоты по содержанию своего любовника на соседку и добавить романтики в любовные отношения с ним.

– Может быть и так... – гость, с антипатией взглянув в глаза Смирнова, тем не менее, выполнил обещание говорить начистоту:

– Регина Родионовна и в самом деле не любила домашних хлопот... И говорила, буквально говорила, что любовь обратно пропорциональна времени, затраченного на ведение домашнего хозяйства...

– Вы извините моего коллегу за подобные реплики, – отреагировала Марья Ивановна на обиду, посеянную Смирновым в душе "клиента". – Видите ли, он уже работает... А в работе он циник...

Выражение глаз Святослава Валентиновича несколько изменилось.

– Понимаю, в вашем деле невозможно не быть циником...

– Совершенно верно, – согласился Евгений Александрович. – Нам нужна правда без прикрас и ничего, кроме правды без прикрас.

Выражение глаз Святослава Валентиновича вновь изменилось. Марье Ивановне показалось, что правда без прикрас вряд ли его устроит.

– Вы главное ни о чем не беспокойтесь, – сказала она, подкупающе улыбаясь. – По завершении нашей работы вы получите один лишь результат и ровно никаких осложнений.

– Вы получите не результат, а то, что хотите, – уточнил Евгений Александрович.

Глаза Святослава Валентиновича стали колкими.

– Вы так уверены в положительном исходе расследования?

– Если убийство вашей жены не связано с ее работой в Правительстве – абсолютно.

Евгений Александрович не кривил душой. Что-то говорило ему, что он найдет убийцу. Что он уже в его кармане.

– А почему вы не спросили, кого я подозреваю? – Кнушевицкий не был простаком. Самоуверенный вид Смирнова поколебал его доверие к нему и его партнерше.

– Если бы вы кого-нибудь подозревали, вы пришли бы не к нам, а к знакомому полковнику с Петровки, – криво усмехнулся Смирнов. – За миллион долларов он бы в лепешку расшибся и нашел убийцу, который устроил бы и вас, и правосудие.

Марья Ивановна, недовольно качнув головой, посмотрела на супруга: "Много говоришь".

На это супруг улыбнулся и спросил гостя:

– Вы говорили, что у Кристины Владимировны были любовники...

– Я этого не говорил...

– Вы сказали, что она была красивой и целеустремленной... И что у нее было много поклонников.

Кнушевицкий посмотрел на часы.

– Послушайте, Святослав Валентинович, – мягко улыбнулся Смирнов. – Знаете, в чем ваша поведенческая ошибка?

– В чем? – автоматически спросил гость, уже, видимо, решивший откланяться.

– В том, что вы считаете нас мм... собеседниками, что ли... В общем, людьми. А в данный момент мы с Марьей Ивановной не вполне люди. Мы – детективы или, если хотите, автоматы по раскрытию преступлений, бесстрастные автоматы, день работы которых стоит тысячу долларов. Если вы накинете еще пятьсот за утонченность общения и политес, мы готовы отложить на час визит другого нашего клиента.

– Да, у нее были любовники, – подумав, сказал Святослав Валентинович. – Точнее, любовник. Он владелец небольшого охотничьего ресторана на Тверской...

– Имя, фамилия, наклонности? – спросил Евгений Александрович, чуть не добавив "явки".

– Владимир Эгисиани, отчества не знаю, – начал говорить Кнушевицкий, что-то в себе преодолев. – Он – грузин по отцу. Уверен, что принадлежит к грузинской мафии. Довольно-таки видный мужчина. Накаченный. Ведет себя крайне самоуверенно. Частый посетитель казино и ресторанов со стриптизом.

– Откуда у вас эти сведения? – спросила Марья Ивановна.

– Он бывал у нас на даче. Приезжал за Кристиной... Потом она рассказывала нам, сколько проиграла или выиграла.

– И вы его не подозреваете в убийстве жены?

– Нет...

– Почему?

– Он приезжал в ночь после смерти Кристины... На двух машинах, набитых головорезами... Не постучав, они ворвались в дом, закрыли Лену в дальней кладовке, меня привязали к каминной решетке. Потом Эгисиани приказал людям заложить дров в камин, принести бензина в канистре. Когда они все сделали, по трое отправил их на смежные дачи...

– Говорили они по-русски?

– Кто по-русски, кто по-своему. На следующий день мне сказали, что всех соседей опрашивали сотрудники ФСБ с удостоверениями...

– Понятно. А с вами что произошло?

– Ударив меня в лицо, Эгисиани заявил, что это я отравил Кристину, и за это он намеревается топить мною камин.

– Камин, как я понимаю, остался холодным?

– Да...

– И после этого вы решили, что это не он убил вашу жену...

– Он так себя вел... Вы когда-нибудь видели, чтобы кавказцы плакали из-за женщины? Нет, это не он.

– А как он поверил, что не вы убийца?

– Лена каким-то образом смогла выбраться из чулана. Эгисиани в это время, полив дрова бензином, сидел напротив меня в кресле. А она, бледная, трясущаяся, встала передо мной, обхватила ручонками, и прокричала: "Не трогай моего папу! Это не он убил маму, это ты, ты убил ее!" И расплакалась, не переставая держать меня за плечи.

У Святослава Валентиновича по щекам потекли две слезинки. Он не вытер их и не спрятал лица. Лицо, точнее намокшие глаза спрятал Смирнов. Марья Ивановна, оставаясь беспристрастной, дождалась, пока душевная влага гостя истощится движением, и спросила:

– На суде рассматривалось заявление вашей дочери? Я имею в виду заявление, что именно Эгисиани убил ее мать?

Кнушевицкий секунду смотрел на нее, ничего не понимая, затем механически отер ладонью щеки и пробормотал:

– Да, рассматривалось. Но у Эгисиани было алиби: в момент убийства он и все его подручные находились на свадьбе друга, причем сам Эгисиани был свидетелем и все это мероприятие, естественно снималось на видеопленку. К тому же суд не обнаружил у него серьезных мотивов.

– Так, у нас с вами остается еще пятнадцать минут, – помолчав, Смирнов бросил взгляд на настенные часы. – Нам понадобятся ваши координаты... Телефоны, адреса и тому подобное.

– Надо будет осмотреть вашу дачу... – объяснила Марья Ивановна, о чем-то раздумывая. – Мы должны знать в какой обстановке все произошло.

– Да, конечно, – кивнул Святослав Валентинович, доставая бумажник. – В настоящее время я живу там с Вероникой Анатольевной и дочерью. Леночка еще не вполне оправилась после смерти матери.

– Еще мы, возможно, захотим осмотреть вашу городскую квартиру, квартиру Регины, а также ее дачу. Это можно будет сделать?

– Мою квартиру вы сможете осмотреть, когда захотите, хотя я не вижу в этом смысла... А вот квартиру и дачу Регины... Понимаете, они опечатаны.

– Но ключи у вас сохранились?

– Да...

– Они с вами?

– Конечно... После того, как Регину взяли под стражу, я хотел их снять с брелока, но мне пришло в голову, что если я это сделаю, то никогда более не увижу ее.

Положив бумажник на стол, Кнушевицкий достал из кармана пиджака связку ключей, вызволил три и передал их Смирнову:

– Вот эти два от квартиры, а этот – от ворот дачи Регины Родионовны. Ключ от дачного дома под ковриком у входа.

Смирнов взял ключи, стараясь не смотреть на гостя. Если бы Святослава Валентинович поймал его взгляд, он понял бы, о чем только что подумал "известный" частный детектив.

Принимая ключи, Смирнов подумал: "А ведь теперь ты не никогда увидишь Регину. Если конечно, верить твоим предчувствиям..."