Кейн понял, что тогда у ворот, они безмолвствовали не от благоговейного страха перед Ястребом, а от ужаса перед Агарой. Все эти, похожие на улей жилища были испещрены изображениями луны. Местами проглядывали другие полусоскобленные рисунки. Значит, религия Агары вытеснила собой другие верования.

Ястреб обшарил весь город. Наконец они обнаружили в поле следы примятого жнивья и капли крови, ведущие в глубину поля и постепенно исчезающие. Ничего не найдя по кровавому следу, усталые, они вернулись в город. Англичанин был чернее тучи:

— Высохший людоед не подчиняется мне, Ястребу Басти, — шептал он, и Кейн понял, что пирата волновали вовсе не страдания стражника.

Хотя ворота стояли открытыми, улицы пустовали. Только пирамиды возвышались среди стен Басти. В тихих сумерках они еще больше походили на огромные могилы. Кейн и Ястреб вернулись в город в воинственном настроении.

— Если это одна из проделок старого язычника, — прошептал Ястреб, — то я разбросаю его кишки по ступеням храма.

Он сделал резкий жест рукой, приказывая воинам свиты остановиться. Стараясь двигаться неслышно, Кейн и Ястреб приблизились к пирамиде, над которой возвышался храм Луны.

У подножия пирамиды стояли двенадцать длинных столов, за которыми собралось все население Басти. Люди сидели неподвижно, словно у алтарей.

Один из столов оставался незанятым. На ступенях храма в одиночестве расположился Агара. По бокам от него пустовали два искусно украшенных резьбой деревянных кресла. На столе перед ним сверкала корона.

Жрец встал. Он не мог заметить англичан, хотя смотрел в их сторону.

— Наконец-то нам возвращена честь, — прокричал Агара.

Пират вышел из укрытия с мрачным, сердитым видом и приблизился к Агаре. Ястреб бросил на жреца горящий ненавистью взгляд и сел рядом с ним. Кейн занял второе кресло, а воины расселись за свободным столом.

Казалось, все были поглощены ритуальным таинством и с нетерпением смотрели на жреца, пока тот не провозгласил:

— Начнем наше празднество!

Голос Агары прозвучал высоко и радостно, но глаза оставались пустыми. Кейн доверял ему так же мало, как вампиру, играющему роль гостеприимного хозяина.

Ястреб расплылся в улыбке, когда девушки поставили перед ним блюда с искусно приготовленной пищей и кувшин с рисовым вином. Он осушил кувшин и потребовал еще один. Похоже, он даже не заметил, что рис и приправленное специями мясо затейливо уложены в виде лун с загнутыми лучами.

Агара пил мало, даже когда провозгласил: «Выпьем за белых людей, спасителей Басти!» Кейн делал вид, что пьянеет, но на самом деле выливал вино обратно в кувшин. Лунный свет заливал город. Пират потребовал еще вина, не обратив внимания на предостережение товарища. Его естественная осторожность и недоверчивость путешественника были заглушены вином и тщеславием. Он посмотрел на вернувшуюся с полным кувшином девушку маслянистым, похотливым взглядом.

— Пусть сатана лишит меня мужской силы, если она не будет сегодня моей, — бормотал он.

Кейн чувствовал себя отяжелевшим от еды. Не входило ли это в план Агары?

— Больше не хочу, — отодвинул он блюдо, которое держала перед ним девушка. — Мне кажется, — произнес он тоном приказания, обращаясь к жрецу, — что настало время коронации.

— Ты прав, — усмехнулся жрец. С пронзительным криком он подпрыгнул и указал рукой на луну.

Луна медленно, словно балансируя над макушкой храма, выплыла наконец из-за него целиком и засияла в полную силу. Это была вторая ночь полнолуния. Внезапно нож девушки-служанки перерезал пояс Кейна. Она схватила оружие пуританина и отбросила его далеко в темноту. То же самое проделал Агара с пиратом, и несколько воинов с луками наизготовку окружили людей Ястреба. Жрец схватил корону и, уверенно возложив ее себе на голову, закричал:

— Мой народ! Белые люди посланы Луной, чтобы спасти нас! Она направила свой свет на них как знак! Их кровь, пролившись на жертвенный алтарь, сделает Басти снова великим!

Из толпы поднялся робкий, но одобрительный шепот. Отчаянно ища какое-нибудь оружие, Кейн бросил взгляд на лежащий перед ним посох вуду. Он протянул к нему руку, но англичанин опередил его. Секунду они боролись.

— Пусти, олух, — прорычал Ястреб. — Дай мне вызвать его на бой!

В голове Кейна пронеслись слова, сказанные во сне Н'Лонгой. Он неохотно отступил, и Ястреб вскочил на ноги.

— Пусть королем будет тот, кто более искусен в магии! — выкрикнул он.

Возможно, если б пират не был так пьян, то не бросил бы столь безрассудный вызов. Но толпа осмелилась поддержать его. Агара не стал отказываться. Усмехнувшись ехидно, он махнул рукой, чтобы англичанин начинал демонстрацию своего искусства.

Ястреб повернул посох в руках, при этом чуть не уронив его. Тень от лунного света повторяла его неуклюжие движения. Не нырнуть ли сейчас Кейну в темноту, пока на него не обращают внимания, и не поискать ли оружие? Но за спиной стояла женщина с ножом, следящая за ним.

Затем Ястреб повел себя по-другому. Казалось, он обрел неожиданную ловкость. Посох в его руках размножился. Он держал уже три посоха, два из которых бросил, и они поплыли по воздуху. Кейн потерял их из виду, но не видел и не слышал, чтобы они упали на землю. Посох стал извиваться, как змея, хотя пуританин знал, что посох тверд, как железо. Он извивался у ног Ястреба, а потом прыгнул обратно к нему в руки. Англичанин казался озадаченным собственным мастерством: наверное, вудуист Н'Лонга помогал ему через этот посох.

Толпа была в восхищении. Ястреб пропустил посох через свое тело, словно волшебный меч, рассекающий, но не убивающий. Лицо Агары сморщилось. Он вскочил, вытянул вверх руку, как будто хотел схватить Луну с неба, и визгливо что-то выкрикнул.

Власть этого слова была ужасна. Оно наполнило город чем-то темным и огромным, скрывающимся за пирамидами и проникающим в глубину сознания тех, кто его услышал. Толпа задрожала, словно началось землетрясение. Ястреб остолбенел в замешательстве.

Рука Агары опустилась на лицо и закрыла его на мгновение. Затем он убрал ладонь, и все содрогнулись от ужаса. Лицо старика стало неестественно белым, глаза и черты расплывались. Это был лик Луны. Агара натянул капюшон.

Толпа застонала. Жрец повернулся к ним со светящимся сквозь ткань капюшона лицом. Он как будто что-то сдергивал с лица и бросал в толпу. Лица людей сразу изменились, на шеях вместо голов появилось множество лун — уродливых шаров.

Луна в капюшоне повернулась к англичанам. Ястреб замахнулся посохом, громко стуча зубами. Посох ходил ходуном в его руках, как волшебная палочка в руках бессильного мага. Внезапно пират, всем телом подавшись вперед, метнул посох в жреца. Удар попал в цель.

Луна исчезла из капюшона, и возникло искаженное болью лицо Агары. Он упал, пригвожденный посохом к земле, но был еще жив.

Женщина, следившая за Кейном, застыла в шоке, как и вся толпа, вновь обретшая свои лица.

Кейн выбил нож из ее рук и нырнул в темноту. Нашарив на земле пистолеты, он схватил их и один отдал пирату.

Пуританин удивился, что Ястреб не спешит убить скорчившегося жреца. Злорадно посматривая на жертву, он резким, чуть пьяным движением водрузил корону себе на голову и произнес:

— Теперь, мой неудачливый претендент на престол, мы посмотрим, сколько времени понадобится, чтобы снять с тебя шкуру.

Но Кейн выстрелил в старика, размозжив ему голову. Ястреб, рыча, схватился за пистолет. Тонкие губы гневно дрожали, глаза хищно сверкали.

Один из воинов Агары нерешительно приблизился, но англичанин в бешенстве выстрелил ему в лицо.

— Так погибнет каждый, кто не поклянется в верности Ястребу Басти! — закричал он, размахивая посохом, как скипетром.

Он свирепо посмотрел на Кейна. Неужели после всего пройденного вместе начнется дуэль?

Но внезапно глаза пирата погасли. Руки его беспомощно разжались, пистолет упал на землю. Ястреб с напыщенным и самодовольным видом заходил кругами на одном месте, похожий на глупую курицу. Вдруг он широко улыбнулся Кейну.