— Я работала с ним в одной клинике, и, как ты знаешь, мы приехали сюда вместе. Он интересный, хороший человек.

— И нравится тебе? Ладно. Вот и он идет сюда.

— Здравствуйте, господин профессор, здравствуйте, Тиэми.

— Мы рады вас видеть, молодой человек. Оставляю дочь на ваше попечение. Покажите ей нашу библиотеку и проводите в сад. Она не была еще там, а вы, насколько мне известно, все уже осмотрели…

— Кроме океанариума, господин профессор.

— Ну там мы побываем все вместе. Пришлите ко мне в лабораторию Аритомо Ямада.

— Хорошо, сэнсей.

Старый краб дернулся, подтянул клешню, выдвинутую вперед, и проворно юркнул под выступ скалы, в убежище. Легкие песчинки, поднятые со дна движением краба, медленно закружились, опускаясь на прежнее место.

Длинные тени, это они напугали краба, продвинулись дальше, прошли за скалу, повернули в сторону впадины, остановились у ее края, разделились. Стало две тени, потом они сошлись и осторожно заскользили вниз.

Прошло несколько минут. Потревоженный краб успокоился и предпринял попытку выбраться из своего убежища. Стая мелких рыбешек медленно продефилировала к коралловым кустам и разбилась на группы, одна за одной исчезавшие меж ветвей. Из впадины показались продолговатые тени и бок о бок поплыли к отвесной скале, облепленной разноцветными водорослями.

— Посмотрите, какое богатство красок! — послышался в наушниках Степана Бакшеева звонкий голос Аритомо Ямада.

— Жалко, что нельзя это сфотографировать, — ответил Степан.

Аритомо вытащил нож и протянул его вперед, стараясь отделить от скалы оранжевый стебель.

— Это очень вкусно, если умело приготовить, — сказал он и стал складывать водоросли в сумку, прикрепленную к поясу. Пузырьки воздуха от его головы хрустальной цепочкой уходили к поверхности.

— Не пора ли нам возвращаться? — спросил Степан Бакшеев. — Мы далековато забрались.

— Дальше острова не уйдем, — ответил Аритомо Ямада. Ведь бухта закрыта со всех сторон. Сюда не проникает и отсюда не уйдет ни одно существо с диаметром тела больше дюйма.

Он закрыл сумку, повис вниз головой и, перебирая ногами-ластами, заскользил вдоль скалы.

Степан остался на месте. Это была его первая подводная прогулка в особых скафандрах, позволявших человеку чувствовать себя в море буквально как рыба в воде, и Степан не мог отделаться от ощущения, что он загадочным образом приобрел вдруг способность летать, быть легче окружающей среды, становиться невесомым. К человеку такая способность приходит во сне, и, познав ее наяву, Бакшеев был так захвачен всем этим, что на время забыл о своем непонятном для него положении то ли гостя, то ли пленника.

К работе его еще не привлекали, если не считать работой чтение литературы о дельфинах, ее в большом количестве поставлял ему ассистент профессора Аритомо Ямада, молодой японец, он чаще других общался с Бакшеевым.

«Сегодня началась вторая неделя моего пребывания на этом странном острове, — размышлял Степан Бакшеев. — Профессор почему-то не пожелал со мной увидеться еще раз…»

Степан вспомнил, как на второй день в его комнате появился молодой японец и сказал, что его зовут Аритомо Ямада, профессор, мол, Накамура поручил ему показать доктору Бакшееву лабораторию.

То, что Степан увидел здесь, на острове, потрясло размахом, широтой интересов человека, сделавшего все это. Отличное оборудование, первоклассная аппаратура… Назначение многого было ему непонятно. Кое-что проводник Степана объяснял, а иногда говорил: «Узнаете со временем». Вежливо так, но уходил от ответа. И Бакшеев чувствовал, что самого главного ему, конечно, не показывают. Собственно говоря, он видел лабораторию для всесторонних исследовательских работ в области биологии морских животных. И он был не столь наивен, чтобы думать, что в этой лаборатории, куда надо за многие мили добираться на подводной лодке, занимались невинным препарированием осьминогов и дельфинов.

«Кстати, о дельфинах, — думал Степан. — Мне поручено изучить новую литературу о них и вспомнить то, что знал я раньше. Откуда профессору известно, что я занимался китообразными? Что хотят от меня эти люди? Какой помощи? Имею ли я право сотрудничать с ними? Наша страна не находится в состоянии войны с Японией, но и дружественными теперешние отношения не назовешь. Наверное, стоит выждать, осмотреться… Мне кажется подозрительным это таинственное место. Что делает здесь профессор Накамура? Военная охрана… Нет, стоит приглядеться, а отказать им всегда не поздно. Пока ведь речь идет только о дельфинах, я должен вспомнить все, что знаю о них, все, что знаю, и прочитать или просмотреть хотя бы ту пачку статей, которую принес, как его, Аритомо Ямада, да-да, Аритомо Ямада, ассистент профессора, так назвал он себя…»

Бакшеев вспомнил, как перебирал он пачку книг и реферативных статей, принесенных Аритомо Ямада, и нашел брошюру с занятным заголовком: «Младшие или старшие братья по разуму?» Книга заинтересовала Степана. Автор не сомневался в разумности дельфинов, он ставил вопрос: не разумнее ли людей эти загадочные существа? Издана брошюра была в Мельбурне…

После первой встречи Степан Бакшеев видел профессора Накамура еще один раз, когда Аритомо привел Степана в океанариум. Накамура отдавал распоряжения лаборантам, собиравшим у стенки океанариума какую-то аппаратуру.

Профессор увидел Бакшеева, кивнул ему и, не говоря ни слова, удалился, сопровождаемый лаборантами. Они уходили, согнувшись под тяжестью ящиков.

Здесь, в океанариуме, Бакшеев понял, что интерес Накамура к дельфинам далеко не академический. Дельфины были хозяевами этого гигантского сооружения. Океанариум состоял из трех бассейнов, соединявшихся между собой. Каждый из них имел площадь не менее тысячи квадратных метров. Помимо бассейнов существовали помещения поскромнее размерами, но тоже с океанской водой. От одного из бассейнов прямо в скалу уходил трехметровой ширины рукав. Вся система бассейнов сообщалась с бухтой. И всюду, во всех помещениях океанариума, Степан видел дельфинов. Здесь были афалины и гринды. И только в одном из загончиков Бакшеев увидел беломордых дельфинов.

— Что это? — спросил он Аритомо Ямада. — Вы работаете с дельфинами? Зачем?

Аритомо Ямада пожал плечами.

— Я должен вам все показать. Рассказывать — прерогатива господина профессора…

После посещения океанариума Степана Бакшеева не беспокоили целый день. А к вечеру пришел Аритомо Ямада и принес статью американского ученого «О загадочных свойствах кожи дельфинов».

— Это интересно, — сказал Аритомо Ямада. — Ознакомьтесь, пожалуйста.

Этой статьи Бакшеев раньше не видел. Американец обратил внимание на то, что дельфины непостижимым образом умедыдают завихрения при движении в воде и развивают такую высокую скорость, что она явно не соответствует силе их мускулов.

Ученый предположил, что поток воды вблизи хвоста плывущего дельфина движется назад относительно окружающих слоев воды, а задняя часть тела дельфина уменьшает завихрения.

«Что ж, это понятно, — подумал Бакшеев, листая статью и вспоминая о «парадоксе Грая», — попросту гидродинамические свойства тела дельфина гораздо более совершенны, чем в конструкции любого аппарата, созданного человеком для движения в водной среде…»

Он отвел глаза от статьи и покосился на Аритомо Ямада, стоявшего у стены. Ассистент рассматривал, или делал вид, что рассматривает, копию с картины Сессю «Горный пейзаж».

«Не этим ли они здесь занимаются? — подумал Степан. Разрабатывают оптимальную форму торпед и субмарин, изучая особенности строения тела дельфинов…»

— Гидродинамические свойства тела дельфинов — это вчерашний день науки, — словно прочитав его мысли, заговорил вдруг Аритомо Ямада. — Быстроходность этих животных обеспечивается не только формой и мускульной энергией хвоста.

— Вы имеете в виду строение кожи?

— Да, и в той статье, что вы держите в руках, говорится об этом, как о каком-то откровении.