Сильная струя забортной воды вырывалась из брандспойта и хлестала по лоснящейся на солнце палубе американского танкера «Челленджер». День стоял жаркий, и матросы то и дело принимались окатывать палубу забортной водой, хотя и ее температура была не на много ниже температуры воздуха.

«Челленджер» шел в Австралию с грузом горючего для английских и американских самолетов в сопровождении конвоя из двух корветов — кораблей противолодочной обороны.

Ричард Кэррол, капитан «Челленджера», в последние дни не уходил с мостика. Танкер проходил район, где можно было ожидать нападения с воздуха или из морских глубин, а на борту судна — десять тысяч тонн авиационного бензина, и на эти юркие кораблики, что шныряют рядом, у капитана не очень большие надежды. Ричард Кэррол и спал на мостике, приспособив для того узкий диванчик в штурманской рубке.

Сейчас, в полдень, второй штурман определил широту судна по меридиональной высоте солнца и нанес линию на карту. Ричард Кэррол склонился над штурманским столом и прикидывал циркулем, сколько миль осталось до места, где, согласно шифрованной радиограмме, их ждал дополнительный, конвой.

Как выяснилось впоследствии, первым увидел их матрос Перкинс. Он стоял на переходном мостике со шлангом в руках и окатывал танки струей воды. Трудно сказать, что заставило его взглянуть в сторону океана, но Перкинс глянул туда и увидел на блестящей поверхности его две темные точки, параллельными курсами идущие к борту «Челленджера». Корветы-телохранители спокойно шли впереди и сзади подопечного корабля.

Разинув рот, Перкинс застыл, глядя на приближающиеся предметы, шланг выскользнул из его рук и упал, дергаясь от напора воды и швыряя струю в разные стороны.

Наконец Перкинс пришел в себя, с криком «Торпеды! Торпеды!» метнулся к противоположному борту, прыжком перемахнул через леерное ограждение и бросился в океан.

На палубе услышали крик. Люди столпились у борта и, осознав неотвратимость смерти, в панике заметались по судну. Ричард Кэррол стоял на крыле мостика и, вцепившись в планширь, лихорадочно рассчитывал маневр судна, чтоб уйти от торпед. Но капитан понимал, как мало шансов уйти от двух сразу, и он скомандовал: «Право на борт!», надеясь, что ударят торпеды в корму, и, может быть, взрыв не достанет танки с горючим.

Громадное судно стало медленно разворачиваться. Капитана удивило, что корветы продолжают идти как ни в чем не бывало. Неужто не слышат они шума винтов субмарины?

Теперь Ричард Кэррол ясно видел, что взрыв неизбежен, торпеды изменили курс и шли прямо на «Челленджер», капитан отвернулся и не щурясь, невидяще глянул на солнце…

— Смотрите! Смотрите, сэр!

Это кричал второй штурман.

Капитан оглянулся и увидел, как черные точки свернули с пути и уходят прочь от «Челленджера». Ричард Кэррол схватил бинокль, и едва он успел поймать торпеды в окуляры, они пошли друг другу навстречу.

Зеленая колонна медленно вырастала из воды. Вершина ее была увенчана белой клубящейся пеной. Колонна поднималась все выше и выше, вот она уже на уровне мостика «Челленджера» и продолжает расти, и люди завороженно смотрят на это чудо.

Колонна замерла и с грохотом вернулась в океан. С Ричарда Кэррола сорвало фуражку и унесло за борт. Крутая волна резко тряхнула танкер, и маленькие корветы по рубки закрылись в ней.

Вскоре океан успокоился. Танкер «Челленджер» продолжал идти прежним курсом, неся в своем брюхе горючее для самолетов. Командиры корветов один за другим перебирались на борт охраняемого ими корабля и за стаканом виски уверяли Ричарда Кэррола, что их гидроакустики не зафиксировали ни шума винтов подводной лодки, ни шума двигателей торпед. Они искоса поглядывали на серебряный вихор капитана танкера и молча доливали в стаканы неразбавленный виски.

— Мне просто не верится, Аритомо Ямада… Неужели это те самые водоросли, что нарвали вы в бухте?

— Те самые.

— Тогда вы волшебник, — сказал Степан Бакшеев.

— А вам не нравится, Тиэми Тода? — спросил у девушки молодой ассистент.

Дочь профессора Накамура сидела несколько поодаль, потупив глаза, и не произнесла ни слова за весь вечер, по крайней мере, с тех пор как сюда, в комнату Аритомо Ямада, вошел Степан Бакшеев.

Не сразу услыхав вопрос, она вскинула глаза, мельком взглянула на Степана и, обращаясь к Аритомо Ямада, едва слышно произнесла:

— Да, мне понравилось, очень…

И снова опустила глаза.

«Что это она? — подумал Бакшеев. — Пуганая какая-то…»

А Тиэми Тода думала о том странном сне, какой привиделся ей еще в Иокогаме, и о герое этого сна, он сидел сейчас с нею вместе и нахваливал кушанье, приготовленное Аритомо Ямада.

— Расскажите о дельфинах, — попросила девушка Аритомо Ямада. — Их так много здесь…

— Хорошо, — сказал молодой японец. — Я расскажу вам об одном замечательном дельфине. Его называли Джеком из Пилароса.

Недалеко от Новой Зеландии есть Французский пролив с быстрым течением. Он начинается у островов Дюрвиль и Пиларос Саунд и доходит до Тасманского залива. Предательские течения и острые подводные скалы создали проливу плохую славу…

Первой познакомилась с этим замечательным дельфином шхуна «Бриднель» из Бостона. Произошло это в один из штормовых дней 1871 года. Шхуна шла в Сидней. И тут команда заметила перед носом корабля большого серо-синего дельфина.

Матросы по ошибке приняли его за молодого кита и хотели было загарпунить, но жена капитана отговорила их. Пробираясь сквозь туман и дождь вслед за играющим дельфином, корабль благополучно прошел через опасный пролив. Так началась удивительная карьера Джека. С тех пор он всегда находился поблизости, ожидая проходящие корабли, чтобы провести их через пролив. Скоро он получил свое имя и быстро стал известен среди моряков во всем мире.

Джек встречал корабли, первым приветствуя их прыжками. Моряки и пассажиры выискивали его в воде и встречали его появление аплодисментами и радостными криками. С тех пор, как Джек заступил на службу, в водах Французского пролива не было кораблекрушений.

Джек обычно плыл недалеко от корабля, время от времени подныривая под него, чтобы вынырнуть у противоположного борта, словно сторожевая собака, загоняющая овцу в стадо. И когда корабль подходил к пенящимся водам Французского пролива, Джек вырывался вперед и оставался перед форштевнем корабля на виду у рулевого, пока судно не преодолеет опасную зону.

В 1903 году пьяный пассажир с корабля «Пингвин» выстрелил в Джека из пистолета. Команда корабля хотела линчевать этого пассажира, и капитану пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить матросов отказаться от своего решения. В течение двух недель Джек не появлялся на «службе», и все решили, что он убит. Но однажды ясным утром он снова появился, этот надежный лоцман Французского пролива.

Муниципалитет Велингтона принял постановление, защищающее Джека от покушений на его жизнь и здоровье. Этот закон моряки выполняли с особой радостью.

После случая с «Пингвином» Джек никогда больше не выходил встречать этот корабль — единственное судно, которому он отказывал в помощи. Моряки перестали наниматься на это судно, утверждая, что «Пингвин» проклят. И в конце концов корабль наскочил на скалы и затонул.

Со времени своей встречи с кораблем «Бриднель» в 1871 году Джек оставался на своем посту до апреля 1912 года, а потом пропал так же неожиданно, как и появился… Благодарные моряки и пассажиры воздвигли Джеку памятник на одной из набережных Велингтона…

— Удивительные животные, — проговорила Тиэми Тода. — Мне кажется, что они все знают о нас, людях…

Степан и Аритомо Ямада переглянулись. Потом перешли к чаю, и Аритомо Ямада сказал Степану:

— Вы отлично знаете наш язык. Я пытался изучить русский, но за недостатком времени в этом далеко не преуспел. Мне известно, что у русских есть замечательные поэты.

— Конечно, — сказал Степан Бакшеев. — Но в Японии — каждый японец пишет стихи.