Соответственно, возникла и фигура писателя, реализующая совершенно иной круг социальных функций, чем фигура сказителя. Писатель — создатель текста, а не устного, звукового сообщения. Он создает объект для чтения и — одновременно — сам является первым его читателем-слушателем, имеющим право изменять "свой", "авторский" текст в меру собственного разумения до момента его публикации, то есть воплощения на каком-то носителе "городу и миру". Личное присутствие писателя в процессе чтения читателю не нужно, он представлен не в своем человеческом качестве, а через текст и как текст.
Это обстоятельство и породило феномен литературы, искусства текста, письменной формы слова. Феномен, существующий вот уже несколько тысяч лет и неразрывно связанный с другими феноменами — такими, как феномен книги и его паллиативами (газеты, журналы, письма и т.д.), где функции автора-творца-писателя и соавтора-потребителя-читателя разнесены как бы по разные стороны листа.
Внедрение и распространение Интернета эту ситуацию коренным образом изменяет. Инобытие автора по отношению к читателю и читателя по отношению к автору становится со-бытием (и событием, кстати, тоже). Автор-творец-писатель может находиться по отношению к соавтору-потребителю-читателю уже не за гранью листа, а, образно (и прямо) говоря, на другом конце телефонного провода. Постоянно и принципиально. То есть восстанавливается возможность непосредственного общения — правда, уже (или еще?) не в звуковом, а в текстовом режиме. Причем процесс такого общения непосредственно фиксируется на электронном носителе.
В результате может возникнуть (и, наверное, уже возникает) совершенно новый род искусства, имеющий к традиционной литературе приблизительно такое же отношение, которое она сама имеет к устному народному творчеству. В этом случае электронные версии "классических" литературных текстов, вывешенные в Сети, будут иметь приблизительно такой же статус, который сегодня имеют опубликованные в книгах и журналах записи произведений фольклора.
Вообще, влияние Сети на традиционную литературу — очень интересная и практически неразработанная проблема. Ведь новая модель общения неминуемо скажется и на прежних моделях. Писатель, даже летописец — и обычный писец, писарь (сегодня — наборщик на компьютере), это слишком разные социальные функции.
А взять хотя бы проблему литературного имени, которая в Сети доходит до конца постмодернистского разрушения, практически полностью заменяясь и подменяясь пресловутым "ником", однако возвращается в полное и безраздельное пользование самого владельца, переставая быть частью общего группового имени той или иной постмодернистской "тусовки" (Парщиков—Жданов—Еременко—Искренко, например, которых "по отдельности" в свое время практически не воспринимали).
Не исключены, впрочем, и рецидивы возврата участников Сети в "офф-лайн" литературу — подобно тому, как в условиях традиционного литературного процесса многие писатели не отказывали себе в удовольствии побывать в древней роли сказителя, выступая перед той или иной аудиторией разной степени "избранности".
Более того, на далеком (очень далеком? или не очень далеком?) горизонте почти неразличимо маячит возникновение новых "народов Сети", в чем-то подобных "народам Книги" (иудеям, христианам и мусульманам). Уже сегодня для многих пребывание в виртуальном пространстве является едва ли не жизненной необходимостью, единственной отдушиной в мире по-имперски жестких установок "свободного демократического общества".
В этой связи можно вспомнить, что избрание в 2000 году нынешнего президента США Дж.Буша-младшего стало возможным во многом лишь потому, что его сторонники сумели противопоставить гигантскому информационному давлению со стороны в основном поддерживавших демократа Альберта Гора "традиционных" масс-медиа (газет и телевидения) именно ресурсы Сети. И победили — пусть даже сомнительными тремя десятками голосов во Флориде.
Или массированные нашествия в то или иное место антиглобалистов и прочих любителей феномена "внезапной толпы", действия которых в основном также координируются по Интернету. Возникновение литературной Сети в данном отношении — только небольшая часть гигантского общекультурного феномена. Но часть необходимая, неоспоримо свидетельствующая о наличии в нем эстетической составляющей, без которой ни один общекультурный феномен существовать не может.
То, что феномен литературного русского интернета не самодостаточен и должен рассматриваться не изолированно, сам по себе, а в общекультурном контексте — пожалуй, главный содержательный тезис всей этой работы. Передний край грядущей этической революции, изменяющей весь "цивилизационный код" — именно здесь.
Проблема относительной ограниченности доступа к общению в Сети (наличие компьютера, модема и телефона предполагает еще и наличие помещения, где всё это богатство располагается, не говоря уже о стоимости самого присутствия в Интернете) на этом фоне выглядит вторичной и технической — пергаментные книги в монастырских библиотеках и университетах средневековья представляли собой гораздо большую ценность и были еще менее доступны для подавляющей массы населения.
Иное дело, что электронный мир, весьма тесно связанный с благами современной цивилизации, весьма неустойчив к воздействиям среды и делает во многом "прозрачным" для внешнего контроля самого пользователя. Выходя в Сеть, а тем более — проводя там всё большую часть своей реальной жизни, человек подвергает себя опасности раскрыть свой внутренний мир в такой степени, которой раньше добивались разве что с использованием специальных психотропных средств. Но эта опасность субъективно воспринимается им самим как дополнительная степень свободы...
Впрочем, первые христиане, наверное, тоже воспринимались большинством населения Римской империи как опасные чудаки, о чем неоднократно свидетельствует в своих посланиях апостол Павел. Но там-то речь шла о Боге, а смена этического стереотипа была только следствием новой религиозной культуры. Кто выступит в роли нового Бога или новых богов для "народов Сети"? Кто или что станет незримой вершиной их этоса?
До сколько-нибудь определенного и бесспорного ответа на все эти вопросы, конечно, еще жить и жить. Однако сформулировать их стоит уже сегодня, ибо, как известно, правильно заданный вопрос — это уже половина ответа.