То, что она вынула из рукава, было похоже на окровавленный раздвоенный язык огромной змеи.

У Джона Томса был списочек.

Марта Каннингам всегда содрогалась, когда бывала на главной торговой площади города. Лучше было бы делать покупки в других местах, но, к сожалению, автобус доходил только до центра. Марта расправила плечи под своим тонким зеленым пальто. Не надо волноваться, она не станет совершать глупые поступки. Она только посмотрит, никто от этого не пострадает. Посмотрит на улицы, на витрины, может быть, выпьет чашку кофе с маленьким вкусным пирожным в греческой кофейне. Как называются эти пирожные? «Балаклавские»?

Немного беспокоил мостик во рту, хотя молодой врач уверял, что все прекрасно. Она стала щелкать языком, чтобы мостик сел на место. И чего эта женщина вытаращилась? Разве бедная вдова не имеет права щелкать языком и сосать мостик у себя во рту?

В магазине у Монтгомери всегда такие замечательные вещи! Жаль. что у них нет витрины, дверь магазина выходила прямо на площадь, как будто и магазин и площадь были одно целое. Они специально так делают, чтобы заманивать покупателей. Идешь себе по плиткам площади и вдруг видишь, что ты уже стоишь в магазине, на ковре, вдыхаешь пахнущий духами воздух Это нечестно.

Женщина примерно ее возраста, но в шляпе и с косметикой на дряблой коже (ее покойный муж сказал бы:

«Гусыня, притворяющаяся гусенком»), пробовала духи, смачивая себе кисть. Это здесь разрешается, таких покупателей называют «испытателями». Но все равно нечестно, нельзя позволять пользоваться духами, если не имеешь серьезных намерений купить. «Все так делают», – говорит приятельница Ева. И все-таки неправильно, нечестно. Что же это получается? Если ты работаешь где-то недалеко, то можешь приходить каждый день и прыскаться бесплатно духами? Уж она-то никогда не купит духов.

Марта фыркнула, намекая женщине, что за ней следят и не одобряют ее поведения. У них такой хороший отдел украшений. Красивые, непрерывно вращающиеся часы под стеклянными колпаками. Марта постояла, посмотрела. Лучше всего рассматривать вещи, находящиеся под стеклом. Стекло мешало людям впасть в искушение. А вот и столик, похожий на поднос с ножками, надпись «Цены снижены». Марта хотела пройти мимо, но ее внимание привлекла камея. Конечно же, имитация! В наше время нет ничего натурального. Уже много лет нет предметов из слоновой кости. Но эта камея так похожа на настоящую! На камее приятное лицо, Марта хотела бы иметь подобное лицо. Волосы собраны в пучок. Скромно, как у нее, Марты. Покойный Альберт любил вытаскивать из ее прически шпильки, одну за другой…

Она смотрела на камею. Нехорошо, что подумают люди! Но ведь никто не видит, она убедилась в этом, наблюдая краем глаза. Никто не видит.

Слоновая кость такая теплая на ощупь. Интересно, имитация тоже греет руку? Брошку можно потрогать, она не прикрыта стеклом, чтобы люди могли потрогать. А почему бы и не купить? Она ведь не слишком дорогая. Нет, не сегодня, пока нет лишних денег. Но когда этот странный жилец наверху снова появится и внесет квартплату… Сегодня она посмотрит, а купит позже, на этой же неделе. Ого, двадцать семь пятьдесят! Возмутительно! Магазины не должны искушать покупателя и требовать от него двадцать семь пятьдесят! Она ни за что не купит за такую цену.

Камея греет руку. Так, двадцать семь пятьдесят. Ей цена десять долларов, не больше. При цене в десять долларов можно было бы подумать, но двадцать семь пятьдесят! Существуют же вещи по доступным ценам, вы смотрите и решаете – купить или нет. Есть хорошенькие вещицы за стеклом, на них смотришь и тут же забываешь. А есть вещи, которые искушают, которые можно потрогать, но самоуважение и трудно достающиеся доллары не позволяют делать ненужные покупки. Нельзя же тратить двадцать семь пятьдесят на безделушку. Стыдно подумать!

Камея утонула в ее ладони, руки она спрятала в карманы и продолжала размышлять. Никто не смотрит. Раз, и камея из ладони падает в дырку в кармане и остается под подкладкой, у самого подола. Марта знала, что будет именно так. Именно это и происходит с предметами.

При выходе из магазина никто не остановил ее, никто не закричал и не побежал за ней.

Марта съела два «балаклавских». Она ведь сэкономила десять долларов, не купив вещь, которая должна стоить десять долларов.

Придя домой, Марта повесила пальто на крючок за дверью. В кармане что-то стукнуло. Что это? Ах, это же камея, которая случайно провалилась за подкладку. Надо достать ее, пока она не прорвала подкладку.

Вообще-то камея и не такая хорошая, дешевка. На булавке нет даже предохранительной цепочки. Марта положила камею в ящик комода, сделанного Альбертом к двадцать седьмой годовщине их свадьбы. Надо как-нибудь разобрать вещи в ящике. Их так много – брошки, духи, губная помада и еще неизвестно что. Она поставила на плиту чайник с водой для кофе, но потом передумала, лучше съесть что-нибудь холодненькое. Она же пила кофе в греческой кофейне. В морозильнике было три виноградных леденца, один без обертки. Непорядок! Надо начать именно с него. Говорят, что нельзя есть продукты из морозильника, якобы получишь обморожение. Какие глупости!

Она обмыла леденец под стру+й воды, чтобы удалить белый налет. Он такой безвкусный, хоть и похож на сахарную пудру.

Марта Каннингам провела языком по леденцу. Нить была прямо на поверхности. – Странно, почему соленый вкус?

Она лизнула еще раз. Нить резанула еще глубже.

Язык заболел так, как будто она лизнула раскаленную проволоку. Марта выронила леденец, подбежала к раковине. Ее вырвало кровью, кофе и «балаклавскими» пирожными.

Кровь из рассеченного языка продолжала идти и после того, как Марта лишилась сознания.

Лия Браунли проснулась и сразу же встала с постели. Она не колебалась, не пыталась свернуться клубочком, не хотела спрятаться от враждебного, затаившегося в засаде внешнего мира, от которого ее отделяло только одеяло. Нет, она просто соскочила с постели.

Лия прекрасно себя чувствовала! И для отвыкания вовсе не надо целого месяца. Подумать только, она считала себя каким-то наркоманом!

– Надо больше верить в свои силы, Лия Браунли, – сказала она своему отражению в зеркале. – Ты еще крепкая баба, гораздо крепче, чем ты думала, моя девочка! – И не такая уж старая, – подумала она, разглаживая мешки под глазами. – Совсем не старая. Моложавая, стройная и…

Она решила не продолжать собственную мысль. Порядочные дамы после замужества не рассуждают о том, насколько они физически привлекательны для мужчин. Не в этом ли заключается самое главное? Может быть, главное в том, чтобы избавиться от зависимости от мужчин. Она слишком долго была зависимой, не могла жить без таблеток и спиртного, зависела от мужа, который не оправдал ее надежд. А до этого она зависела от отца. Именно его полный упадок перед лицом окончательного финансового краха вынудил Лию поспешно выйти замуж за Бо Браунли.

От одной зависимости она перешла к другой. Но теперь она готова была смотреть миру в лицо. Она стала сильной, уверенной в своих возможностях. Теперь она могла пережить что угодно, даже правду. Больше она не подпадет под власть дурмана. Как это поется в песне? «Мне ясно видно все…»

Лия выпрямилась и внимательно посмотрела в зеркало. Не все из того, что она увидела, ей понравилось. Вообще-то собственное отражение вряд ли кому нравится, если смотрящий хочет быть честным.

На ногах выступили вены. Ну для нее это вполне естественно, у нее же такая нежная кожа. Вены не слишком заметны, под колготками их никто не увидит. Живот? Лия втянула живот, вполне ничего. Груди? Она расправила плечи, подняла подбородок.

Ну хватит! В конце концов, у нее оставалось главное – прекрасные белые плечи. Завернувшись в мягкий, приятно греющий халат, Лия включила кофеварку. Еще одно доказательство того, что она стала сильной. Раньше она поспешила бы приготовить растворимый кофе, но сейчас у нее есть сила воли, она может подождать. Пожалуй, она начнет уменьшать порции сахара.