— Доктор!

— Да, — наконец, повернул к нему голову незнакомец.

— Кто вы? Как вас зовут? Мы раньше встречались?

— Не много ли вопросов, Егор Вячеславович? — грустно произнес врач, — Мое имя теперь ничего не значит, здесь меня зовут "горний доктор". Мы никогда с вами не встречались. Выздоравливайте.

С этими словами Горний Доктор оставил Егора на попечении старухи, которая принялась мыть и перевязывать мужчину, что-то напевая на своем языке.

Спустя неделю, Кружельников уже чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы вернуться к своим поискам. Небольшой поселок, в котором он проживал все это время, расположился в уютной долине между гор, — зеленой и насколько хватало глаз, уходившей в небо. Мужчине, на какое-то мгновение даже представилось, что все вокруг — волшебство, и он снова попал в детство.

Рашид пришел к нему в вечер того же дня, когда Егор познакомился с Горним Доктором.

— Спасибо, — поблагодарил Егор мужчину-горца, который спас ему жизнь. Тот кивнул в ответ.

— Так бы любой сделал. В горах человеку опасно. Кто ты? Почему один?

— Я ищу друга. Он пропал где-то здесь несколько месяцев назад.

— Хороший друг? Как зовут его?

— Алексей, — ответил Кружельников, припоминая имена друзей, которых разыскивал, — Вешняков.

— Не слышал про такого. Не знаю, — покачал головой горец, а потом взял в руки карабин Егора и рассматривая его, перевел тему разговора в другое русло, — Хорошее ружье у тебя. Ты охотник?

— Да. Немного.

Рашид хитро стрельнул на Егора глазами и, улыбаясь уголками гул, произнес:

— Ты стрелять еще долго не сможешь, у тебя рука повреждена сильно… Продай мне ружье, а?

Кружельников задумался над словами горца. Тот зыркал глазами, выжидая ответ, и перетаптывался на месте. Стрелять Егор, действительно, сможет не скоро. И тащить с собой ненужную ношу, теперь не видел особых причин. Но вот нож ему бы пригодился в пути.

— Рашид, ты прав. Но я не могу остаться безоружным, сам понимаешь. Давай меняться: ты бери мое ружье, а мне подари хороший нож.

— Давай! — просиял горец от радости.

Егор протянул ему несколько медяков и принялся разглядывать нож с красивой резной ручкой и загнутым концом.

— Это зачем? — изумленно поднял Рашид брови, подбрасывая монеты на руке.

— На удачу, — отвел Егор, — Примета у нас такая. За нож — надо плату вносить.

— А…понятно, — кивнул горец, но по его растерянному взгляду, Егор догадался, что тот так ничего и не понял, но решил не показывать вида.

За все время своей болезни, Егор каждый день думал о том, в какую сторону идти. Но интуиция упорно молчала, и он пока не мог понять почему. Надеясь все-таки вернуться к поискам, Кружельников набирался сил. Горный воздух и хорошее питание, на которое были щедры гостеприимные хозяева, со временем делало свое дело.

Доктора он видел еще пару раз мельком. У того, по словам Селимы, слишком много было пациентов. Врач трудился, чуть ли не сутки напролет, а когда отдыхал, никого не желал видеть.

— Видно, тяжело тут вашему "Горнему Доктору" приходится, — заметил Егор, про себя же подумал: " Я бы спился давно на его месте. А он ничего. Молодцом держится".

— Мы заботимся о нем. Он работать любит. А у нас много, кого лечить надо, — вздохнула женщина, — До него у нас некому лечить было.

— А всегда он был таким… не ходячим?

— Наверно, нет…, но я его другим не видела, — разоткровенничалась Селима.

— А давно он вас лечит? — допытывался Егор, размышляя о своем.

— Год почти, — и вдруг женщина спохватилась, поняла, что неспроста вопросы задаются, недобро посмотрела на Кружельникова, — Э-э-э, экий ты, любопытный! Ты мне смотри! Про нашего доктора никому не сказывай! Нужен он нам, понимаешь? И отседа пойдешь, не говори никому, понятно? А то прокляну и тебя, и род твой. Я такая, я могу, — пугала его старуха.

Глядя на нее, можно было бы поверить и в колдовские способности Селимы. Но Егор был искушенным в таких вопросах и видел, что старуха не обладает такого рода способностями. Но чтобы успокоить разгорячившуюся женщину, кивнул:

— Не скажу, не бойтесь.

— То-то же! — почувствовала та свою силу над Егором. И, погрозив ему пальцем, дескать: "Смотри мне, я предупреждала" — ушла по своим делам, имеющихся у Селимы в достатке, так же, как и у остальных женщин поселка. На них тут держалось все хозяйство.

Он же, неспешно прогуливаясь между домами, бегающей под ногами малышней и домашней живностью, направлялся к дому доктора. Уж очень Кружельникову хотелось утолить свое любопытство и задать несколько вопросов этому скрытному человеку.

Горний Доктор оказался на месте, но Егор никак не ожидал увидеть того в компании спящего на руках младенца. Мужчина остолбенел на пороге, не решаясь войти. Доктор и малыш казались дополнением друг друга, не сложно было понять, что это отец и сын. Настолько доверчиво мальчик держался ручонкой за бороду врача, что пропадали все сомнения в том, что ребенок не его. Доктор же смотрел на малыша с нежностью, на которую может быть способен только родной человек. Даже если бы весь мир кричал об обратном, Егор точно знал, что он не ошибся.

Кружельников сделал шаг назад и опустился на землю у двери чужого дома, где жило пресловутое семейное счастье. Как бы ему хотелось хоть на миг снова оказаться в заботе собственного отца, о котором, он думал всегда с тоской, болью и горькой обидой. Одна ошибка на двоих испортила жизнь обоим.

Егор до сих пор не мог простить отцу многолетнюю разлуку, виновником которой отчасти являлся он сам. Гордость не позволяла признаться в этом, и она же не давала шансов на примирение. Во всяком случае пока, пока он не найдет то, что ищет…, то, что по его мнению, сможет вернуть кусочек детского счастья.

Небо в белоснежном кружеве облаков встречало новый день. День, в котором впервые за долгое время для Кружельникова Вячеслава Игоревича появился смысл существования. Старик стоял во дворе и размышлял о жизни.

Когда-то давно, он был почти счастливым человеком, даже нет, не так. Он был по-настоящему счастлив. И каждый день приносил с собой ощущение чуда. Вячеслав видел своего сына, держал на руках, помогал ему узнавать окружающий мир. Радовался удачам и страдал от поражений своего маленького ангела. А потом…, потом — все изменилось. И сейчас Кружельников-старший вряд ли мог точно назвать момент, когда его жизнь превратилась в бесконечную тянучку унылых дней. Должно быть это случилось, когда его Юленька уехала в новую жизнь с другим мужчиной, оставив на руках Вячеслава годовалого сынишку. Или, возможно, когда он сам отказался от общения с единственным горячо любимым сыном.

Вячеслав Игоревич всегда хотел защитить Егора от беды, всегда стремился оградить его от боли, но ненароком сам обрек сына на страдания. Сам же и причинил ему боль, а гордость не позволила признать свою ошибку.

Стрижи кружили в небе и с громким криком летали ниже высокой травы, выхватывая из нее потревоженную мошкару. Васька — черно с белым — кот сидел среди цветов, словно и сам являлся полевым растением. Он крутил головой, наблюдая за стрижиным полетом, время от времени выпрыгивая вслед за проносившимися мимо пичугами.

— Вот шельма! — погрозил ему беззлобно Кружельников, отвлекаясь на миг от своих печальных мыслей.

Что с кота можно взять? Им руководит природа…, возможно, та же, что сидит и в человеке. Вот только люди могут ей не подчиниться, а следовать правилам, законам… Хорошо ли это? Правильно?

Вячеслав Игоревич теперь не мог ответить. Он сломал что-то, какой-то инструмент души сына. Но ведь хотел и стремился жить так, чтобы и перед людьми не было стыдно, и перед собственной совестью не было больно.