Люк плохо помнил дорогу в школу. Он очень старался не оступиться и не выронить драгоценную ношу. Птица попискивала, но не вырывалась и не клевалась, смирно сидела на руках, и только чувствовался сумасшедший стук её испуганного сердца.

Дядя Слава оказался в своей сторожке, он что-то чинил. Стук его молотка послышался еще из-за закрытой двери. Но когда увидел ребят, сторож все отложил в сторону и привстал, всматриваясь в живую ношу.

— Где это вы раздобыли беднягу? — спросил он, рассматривая забившуюся в страхе птицу, которую, верно, испугал его осипший голос.

— У кота отобрали, — коротко ответил Лешка.

— Ну?! Молодцы! — похвалил сторож детей и подхватил телефон — зеленый с блестящими кнопками цифр. Набрал чей-то номер, — Ветлечебница? У меня раненая птица. По виду, вроде дрозд. Нужен выезд. Записывайте: школа-интернат. Да. Знаете где? Хорошо. Жду.

— Приедут? — спросила Анжелика.

— Да, девочка. Минут через десять будут. Вы бы на обед бежали, а я уж тут встречу, сам, — ответил сторож, поглядывая на часы и намереваясь выйти из сторожки.

Ребята переглянулись, затем, не сговариваясь, ответили хором:

— Мы тут подождем.

— Ну, ждите. Я пойду к воротам, встречу колесницу, — подмигнул дядя Слава, поглаживая рыжие усы.

И только, когда приехали врачи, и, осмотрев птицу, поставили ей укол, ребята немного успокоились.

— Все будет хорошо, у него повреждено только крыло. Ваш друг сильно напуган, но через несколько дней он будет почти здоровым.

— Почти? — спросила Лика.

— Да, крыло еще поболит какое-то время, но мы постараемся ему помочь. Ваш дрозд сможет летать, но не сразу, — ответил добрый доктор, чем-то очень напоминающий Айболита. Ему хотелось верить.

— А где он будет жить? — поинтересовался Люк.

— Пока в лечебнице. А потом, подумаем, куда можно пристроить вашего красавца, — ответил врач, запрыгивая в кабину ветеринарной машины. И захлопнув дверь, скомандовал, — Поехали!

— Хорошо, если бы его вернули нам, — вздохнула Анжелика.

— Да. Идем в столовку, там, наверное, уже все поели! — опомнился Лешка, и дети побежали наперегонки в столовую, где их ждал давно остывший обед.

Лика откинула волосы со лба, тряхнула головой, освобождая мысли от непрошеных воспоминаний. Они тогда спасли дрозда, и это объединило друзей, скрепило их отношения навсегда.

Шут. Сейчас она стремилась найти именно его. Ибо это был единственный человек, которому она доверяла, и кто мог помочь разобраться с тем, что происходит вокруг. Ведь он еще в детстве научился управлять дроздом, вернее, с его помощью налаживать связь между друзьями. Посылал сообщения, в которых, казалось, слова выстраивались стройными рядами и шествовали в ухо только тому, кому предназначались. Многочисленные опыты, доказывали, что так оно и было. Вот только ни Лика, ни Конан, не могли так легко говорить через амулет, как это делал Шут, даже Люк мог отправить за раз не больше одного слова.

Лика вздохнула, а сердце кольнуло болью, перехватило дыхание. Лешка.

Она всегда выделяла его среди остальных друзей. Он всегда был для Лики особенным. Мальчишка с темными вихрами непослушных волос, с пронзительным взглядом серых глаз, с задорной улыбкой и с таким горячим добрым сердцем. Люк придумывал уйму затей и любил фантазировать, стремился жить и умел наслаждаться каждым мгновением жизни. После школы, расставшись на некоторое время, они встретились, судьба свела, не иначе. И тогда решили, что больше уже никогда-никогда не расстанутся. Поженились. Лика переехала жить к нему, где двухкомнатную квартиру пришлось делить с его старшей сестрой Ириной и её двумя мальчишками. Женщина одна воспитывала детей, и Лешка был где-то не просто дядей, а отцом подрастающим сорванцам. Анжелика всегда чувствовала себя защищенной за надежными, широкими плечами мужа, который, казалось, мог горы перевернуть ради одной её улыбки. Лика работала дизайнером в крупной промышленной компании, Лешка остался верен себе. Он никогда не стремился к богатству и славе, не делал карьеру, хотя, наверное, мог и легко с его-то талантом врачевателя. Но выбрал работу военного врача и часто уезжал в бессрочные командировки. С одной из них Алексей так и не вернулся.

Когда пришло известие о смерти мужа, Анжелика не могла в это поверить. Дрозд, оловянное украшение на плотной серебряной цепочке (довольно простого плетения), висевшее всегда на груди, как память о счастливых и безмятежных детских годах, потемнел. Дядя Слава говорил, что это не простое украшение, дрозд может предупредить, если с кем-то из четверки случится беда. И вот первым стал Люк…

Лике пришлось принять это горе, пришлось поверить, а после… так захотелось уйти вслед за любимым.

Она приняла душ и, укладываясь спать, зажмурилась до боли, желая одного — исчезнуть из этой жизни навсегда, уйти к мужу.

И…, открыв глаза, вначале не поняла, что произошло. Она оказалась посреди чужой квартиры, в ночной рубашке, а напротив нее хмурый мужчина средних лет — высокий и широкий, как шкаф, который не обойти, не отодвинуть в сторону.

То, что Анжелика Витальевна Вешнякова потеряла дар речи, слишком легко сказано. Женщина онемела, и какое-то время ощущала себя статуей, не меньше.

Мягкий голос, который очень походил на шелест листвы, чем-то поинтересовался на непонятном наречии. Анжелика догадалась о сути интереса, скорее всего её спрашивали: "Кто она такая и как попала сюда?" Еще бы самой знать ответ на этот вопрос.

— Я не знаю. Меня зовут Анжелика. Я здесь случайно оказалась, произошла какая-то ошибка. Я ничего не понимаю и не помню…, - женщина потрясла головой, прогоняя наваждение. И вдруг окружающий мир с невероятной скоростью завертелся вокруг нее. Лика потеряла сознание.

Через какое-то время она пришла в себя, ощутив мягкое прикосновение к запястью. Открыла глаза и увидела перед собой симпатичного медвежонка, который с сосредоточенным видом изучал её черными, как ночь, умными глазенками.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он, и Лика поняла, что постепенно сходит, или же уже давно сошла с ума. Она хотела закричать, но голос застрял комом в горле. Женщина вся затряслась и замычала нечто нечленораздельное.

— Люм! Ты же напугал её. Вот выпейте, — сказал мужчина (которого Лика уже видела) и добродушно улыбнулся, протягивая ей стакан с водой.

— С-с-спасиба, — произнесла она не своим голосом, перебарывая стук зубов, — Г-г-где я? К-то вы?

— Мы хотели бы тоже узнать: кто вы и что делаете здесь, в моем доме? — ответил мужчина. — Но, видно, вам пока сложно говорить, поэтому я объясню. Меня зовут Шелест. Вы в моем доме, на планете Лань. Судя по тому, как вы здесь оказались — это не преднамеренное проникновение. Поэтому я не стану пока оповещать Базу о вашем прибытии. Можете немного отдохнуть, а мне нужно переговорить с моим другом. Люм, идем.

Её оставили одну. Лика, поежившись, плотнее укуталась в наброшенный ей на ноги плед. То, что произошло с ней, не укладывалось в голове и казалось наваждением.

Женщина поднялась с кресла, ощупала рукой его спинку, дотронулась до низенького столика, взяла в руки стакан, наполовину заполненный водой, понюхала и сделала глоток. Приятная на вкус влага растеклась по пересохшему горлу. Все, что окружало Лику, оказалось настоящим и, стало быть, являлось реальностью. Невероятной, странной, но все-таки реальностью.

— Бред какой-то! — Люм ходил вокруг друга, размахивая лапами. — Не понимаю. Если ты не снимал дом с защиты, то, как она появилась? Кто её вызвал и откуда? На Лань нельзя попасть из какого-либо внешнего мира без сильного желания того, кто призывает или… Нет, это невозможно! Этого не может быть!