Два квадратных метра ниши.

Стол и стул. И стопка книг.

Я сижу, в нее забившись,

я желанного — достиг!

Есть окно… Тяжелой шторой

занавешено оно:

надоело тратить взоры

на январь, где днем темно.

Над столом пылает лампа,

свет сгущает — абажур.

И стило сжимает лапа

вся в морщинах… Все — ажур!

Завывает где-то ниже

этажом — водопровод.

…Был — шатун. Теперь я — в нише.

Но еще — не идиот.

22/1-2001 г

СУМЕРКИ

Все так же, все то же, —

день жизни — на конус…

И песенку гложет

надтреснутый голос.

Смеркается… Тени

длиннее и гуще.

Шуршание денег

в компании пьющих.

Не губы — пиявки,

что тянутся к скверне.

Шуршание травки

в измызганном сквере.

Темнее и тише…

Ночь — смерти подобна.

И город нависший

вздыхает утробно.

2001 г.

***

Дурные вести — отовсюду,

мир — крематория труба.

…Расколотили, как посуду,

троим «ванюшам» черепа;

взорвали дом с честным народом,

старушку заживо сожгли…

Такую черную погоду

на нас мы сами навлекли.

свобода, как лихой наркотик,

нам исковеркала мозги.

…Магнат, убивец, идиотик

и уйма прочей мелюзги.

А был народ — терпел, но верил,

что он велик и нерушим.

…Вот и помыслим без истерик

про тот и нынешний режим.

10/1-2001 г.

Питер

***

Речи, встречи… Разум скуден.

Взгляд исполнен мудрой лжи…

Государственные люди,

это как бы — а л к а ш и.

Засосала власть — болото…

Трифон был, а стал — трибун!

И на каждом — позолота!

И — сбиваются в табун.

А когда под зад коленом

так ли, иначе дадут —

не нетленкой — п о ш л ы м т л е н о м

будет пахнуть их редут.

1997 г.

***

"Россия!" — слышу вновь и снова:

испытан слух, и польза вся…

Нельзя мусолить это слово,

как имя Пушкина — нельзя!

О, вы, ретивые пииты,

не жаль вам имени страны.

Вы этим именем избитым

не в хор, а в пыль превращены…

Нет, не в словесной круговерти

трепать, священное губя,

а лишь — под пыткой, перед смертью

и то — не вслух, а про себя.

9/1-2001 г.

Питер

***

"А там, во глубине России,

там вековая тишина…"

Россия, получай урок

всевиденья и устремленья.

Провинция — ты наш пророк!

Ты — скромность наша и смятенье…

В дождливом Питере рожден, —

я не однажды, а полжизни —

твой посещал глухой район

и вдаль бежал всея Отчизны!

Там — георгины в сентябре

склонили мудрые головки.

Там — как с собою! — на заре

я объяснялся с мухоловкой…

Россия, ты ушла в песок

своих ошибок, индульгенций…