– Привык.

– Хорошие у тебя привычки!

– А что поделаешь?

– Разогнать бы их к черту, на них невозможно смотреть без содрогания! Что они там жрут за стеной?!

– Ты слишком впечатлительный, – бросил Юрий.

Он вспомнил, что когда-то, много лет назад, то же самое ему сказал Алексей, когда Юрия рвало при виде раздавленной ребристыми колесами бронетранспортера девочки-афганки лет двенадцати.

Алексей был жестоким человеком.

Нет, он не был жестоким человеком. Он был настоящим солдатом, а солдат не должен бояться крови.

И действительно, Юрий вскоре привык к подобным картинам. Истерзанные тела, оторванные руки, отрубленные головы – все это он начал воспринимать спокойно.

– Будь проще и ничего не бойся, не отворачивай взгляда! – учил Алексей.

И через полгода Юрий уже спокойно смотрел на человеческую кровь. У него даже пропал рвотный рефлекс, пропал, казалось, навсегда.

Алексей был мудрым. Только почему он все бросил? Почему исчез? Юрий упорно искал ответ на этот вопрос. Юрий хотел сделать то же, что сделал и он. Но у него не хватало сил и он надеялся, что увидев своего учителя, сможет отказаться от прошлого, вычеркнуть из жизни все то, что было с ним, все то, что пришлось увидеть за последние годы.

В монастыре жизнь течет своим размеренным чередом. Сейчас позовут на ужин. Алюминиевая миска овсяной каши без масла, сладковатый чай. Если не придешь ужинать, то придут справиться о здоровье.

Два часа ужасных воспоминаний провел Юрий, сидя на кровати с пустой тетрадкой в руках. После поездки в Подмосковье он очутился здесь, надеясь найти успокоение. Но эту поездку следует записать в шестую пустую тетрадку. Тогда у него будет описание жизни за последние годы. А может, это вовсе и не жизнь?

Если бы у него была водка! Нет, он не смог бы напиться.

– Черт! Сколько мне здесь лежать? Я могу сойти с ума.

Юрию кажется, что он орет изо всех сил. Но с губ слетает едва слышный шепот.

– Почему меня не убили? К черту всех! К черту меня самого!

Юрий опускается на пол прямо у кровати. Стоит на коленях, лбом упершись в холодный пол. Ему очень плохо. Он не в силах вырваться из воспоминаний.

– Алексей, помоги, – шепчут его губы.

Он охватывает голову руками. Никогда Алексей уже не сможет помочь!

– Алексей, почему ты мне ничего не сказал? Почему не научил? Ведь я – хороший ученик. Может быть, самый лучший.

В коридоре слышатся шаги, но затем утихают.

– Когда же за мной придут? Неужели все забыли о том, что я – капитан Юрий Язубец и еще существую на этом свете. Неужели я нужен только тогда, когда требуются убийцы?

Юрий на четвереньках подползает к окну, встает и смотрит сквозь слегка запотевшие стекла в мрачную и глухую черноту монастырского двора. Нет, ему нужны люди, веселье, смех.

Он знает тридцать способов, как умерщвить самого себя. Придут, посмотрят на труп. Мнения разделится, когда будут решать, из-за чего человек свел счеты с жизнью. Но ему-то будет все равно. В этой клетке останется одно только тело, а душа, если она есть, исчезнет.

Юрий прислонился лбом к холодному стеклу и подумал, что уже не знает, хочет он жить или нет, что он уже не знает, что такое жизнь. Неужели его существование – бесконечная цепь убийств?

Тогда в Подмосковье, возле недостроенного Алексеем дома они с Максимовым стояли и переругивались, не понимая, где хозяин.

– Он точно в Москве! – доказывал Максимов, не единожды приложившись к бутылке.

– А ты знаешь, где он в Москве? На лице у Максимова неуверенность.

– Так ты знал его жену?

– Два раза видел.

– Кто она?

– Да так…

– Почему она сошла с ума?

Вместо ответа Максимов хватает щепку и бросает ее в ворон. Какие наглые птицы, совершенно не боятся человека.

– Послушай, ты с Алексеем воевал? – вдруг напрямик задал вопрос Максимов.

– Да, – недовольно ответил Юрий.

– Я понимаю, что воевал, но как долго/ Юрий оставил вопрос без ответа.

– И много убили?

Юрий подскочил к Максимову, схватил за отвороты куртки. Ополовиненная бутылка упала…

– Если ты еще что-нибудь скажешь или спросишь, я тебя убью!

– Извини, извини, – испуганно и заикаясь произнес Максимов.

– Послушай, если тебе интересно, что чувствует человек, который много убил, испытай это сам. Все равно ты мне не поверишь, если я расскажу.

Юрий поднял бутылку и выпил остатки. А потом произошло ужасное. Они с Максимовым, не сговариваясь, начали обходить дом, словно у них одновременно созрело решение проверить неясное подозрение, прокравшееся в душу – что же привлекло птиц туда.

Алексея он не узнал. Вороны сидели на верхушках деревьев, на крыше дома, а когда они вплотную подошли к висящему возле самой стены трупу, несколько птиц слетело с него.

Глаз не было. Язык удавленника сочился черной кровью, расклеванный пернатыми. Да это уже была не кровь, это была черная слизь.

Но это оказался Алексей, вернее, то, что от него осталось. Максимова стошнило.

Странно, почему Алексей не воспользовался огнестрельным оружием? Почему он ушел из жизни не как солдат? Надо всем этим Юрий долго думал, стоя возле трупа бывшего друга, но так и не пришел к однозначному ответу.

– Мне надо в Москву, – хриплые слова Максимова вывели Язубца из оцепенения.

– Можешь отваливать хоть к чертовой матери!

– Но тут ведь… милиция. А нас видели вдвоем…

– Проваливай! – неожиданно заорал Юрий, но Максимов ушел во двор, сел на бревно и беззвучно заплакал. Зачем ему плакать? Какой в этом смысл?

Тело Алексея в морге ему не выдали.

– Только ближайшим родственникам, а вы вообще гражданин другой страны. Вы иностранец, как вы не понимаете?

Юрий с Максимовым сгрузили гроб, отпустили машину и Максимов уехал за сестрой жены Алексея.

Так в чем была разгадка Алексея? Юрий мучился этим вопросом. Он понимал, что пытается решить сложную задачу. Он не был настолько силен в психологии. Разгадка была именно в ней. В запутанности характера Алексея. Там крылись корни того, почему с такой легкостью его товарищ, друг убивал людей. Если Юрий сможет разгадать эту загадку, то значительно проще будет совладать с собой.

Всякое убийство, к которому причастен он сам либо Алексей, это не дешевый детективный аттракцион, но реальные события и реальные трупы. Их слишком много, чтобы об этом забыть. Есть множество преступлений, о которых не говорит закон, или которые находятся на грани закона. Может, в этом и есть разгадка?

Максимов и молодая женщина появились через два Часа. Максимов ушел искать машину, а Юрий остался наедине с женщиной. Ей было лет двадцать пять, может, немного больше. Юрий поинтересовался, с кем она оставила ребенка.

– Какая разница? – ответила женщина, не глядя на спрашивавшего.

«Тоже добрая цаца», – подумал Юрий. Женщина была статной, но не очень высокого роста. Одета в кожаное пальто явно с чужого плеча и спортивные ярко-зеленые брюки. Голова не покрыта. Прическа неопределенной формы. Волосы как волосы. Причесалась – и все, чего мудрить. И какая разница, с кем ребенок?! Единственное, что выделяло женщину, так это черные брови; она была скорее блондинка, чем шатенка.

– Меня зовут Юрием, – представился Юрий, – я товарищ Алексея.

Женщина помолчала с минуту, бросила как милостыню:

– Оля.

Хоронили Алексея в Завьялово. Откуда ни возьмись собралась толпа народа. Все молчали. Похоронили уж очень быстро. Закопали – и все. Юрий сказал пару ничего не значащих слов над гробом, Максимов смахнул набежавшую слезу, а Оля заплакала по-настоящему, и лицо ее сделалось страшно некрасивым.

Когда все вышли за ограду кладбища, то не расходились, поглядывая на Юрия и Максимова.

– Черти, – беззлобно сказала Оля, – им бы все пить… У вас есть деньги на ящик водки? Я потом отдам, дома…

Максимов на машине, которая только что везла гроб, укатил к магазину за водкой.

Покуда ждали Максимова, часть людей разошлась. Остались человек восемь. Покойника помянули без закуски.