Поэтому чрезвычайно важно понять, что речь в книге идет не об амортизации или оттягивании конфликтов и противоречий, а о качественном их преобразовании.

В этой связи нельзя не высказать одну гипотезу, вполне вписывающуюся в круг идей книги. В целом Земля есть определенная иерархически построенная совокупность процессов различной степени сложности. Так, химические процессы содержат в себе физические, но, в свою очередь, входят в биохимические. В природе травоядные поедают растительную пищу, чтобы стать пищей хищников Человек питается и растениями, и животными. Поскольку каждый вид пищи есть не что иное, как вид аккумуляции солнечной энергии, то возникает вопрос" какую пищу и для каких дальнейших уровней поставляет человек? Логично предположить, что он может поставлять еще более сложный энергетический продукт—психологическую энергию Она может иметь разное качество: низкое, более близкое к рудиментарным живым организмам, энергия этого типа примитивна и большей частью отрицательна, поскольку связана со страхом, стрессами к другими отрицательными эмоциями, энергетически обеспечивающими биологическое выживание.

С появлением человечества возрастает объем энергии более высокого качества, порождаемой позитивными социальными эмоциями—любовью, альтруизмом, творческим вдохновением, религиозным экстазом. Этой энергии требуется меньше, ибо она лучшего качества. Но в том случае, когда ее не хватает, растет потребность в полуфабрикате—примитивной энергии. Иными словами, спотребитель» питается обоими видами и от человечества тоже зависит: будет ли оно выполнять свою функцию более качественно и с меньшими усилиями или менее качественно и с большими потерями в виде всех тех трагедий, свидетелями а участниками которых мы все являемся.

Вопрос только в одном. Сколько еще времени у нас остается, чтобы доказать свое предназначение? Тут нельзя не привести еще один пример из экологии. В озере под воздействием химических стоков начинает размножаться вид водорослей, губящих все остальные виды живых организмов. Каждые сутки масса водорослей удваивается, и через 30 дней она должна полностью закрыть поверхность озера Но накануне этого рокового 30-го дня поверхность озера еще наполовину чиста1 Насколько мы приблизились к этой черте, мы не знаем, но важно понять одно— мы недалеко от нее!

Книга А. Минделла обостряет это чувство и хотя бы поэтому представляет собой поучительное (но не поучающее) чтение.

Разумеется, настроившись суперкритически, можно было бы найти в ней и слабости, и недоработки. Это может сделать каждый читатель в соответствии со степенью критицизма, развитого долгими традициями ниспровержения всего того, что не вписывается в прокрустово ложе вульгарно-материалистической теории.

В заключение нельзя не выразить глубокую признательность А Мин-деллу за практически безвозмездное согласие издать книгу в русском переводе почти одновременно с ее выходом в США на английском языке Это еще один пример действительного существования синхроничности (см Словарь).

П. ШИХИРЕВ, зав. лабораторией психологии межгрупповых отношений Института психологии Российской академии наук

Принцип глубокой демократии описывает навыки и методы работы с возникающей в нашем мире ситуацией, когда на планете с тысячами языков и религий больше знают о том, как запускать к другим мирам космические корабли, чем о том, как сосуществовать друг с другом.

Вступая в XXI век, мы еще не соединили политику, психологию и физику. Отдельно существуют теории поля, методы работы с индивидами и группами. Настало время создания метода в мировом масштабе, использующего как научное знание, так и духовные традиции, но не ограничивающегося только ими. Для того, чтобы улучшить этот мир, необходимо разработать новый метод, который соединяет все предыдущие, успешно действует в реальном мире и соответствует духу времени, в котором мы живем.

Физику вещества и психологию человека мы знаем лучше, чем дух времени. Каков он—дух нашего времени? Тирания или гражданские права, бесплотный межгалактический призрак или новые архетипы, возникающие в нашем сознании? Можем ли мы познать этот дух и использовать его для того, чтобы понять, что происходит на фондовой бирже, предсказывать будущие конфликты или землетрясения?

Наш интерес к этим вопросам будет определять эффективность разрабатываемого нами метода мирового процесса.

История написания этой книги может в какой-то степени объяснить ее характер. Изучив основы физической науки и психологии Юнга, создав психологию группового процесса, опирающуюся на собственное понимание осознаваемых и неосознаваемых процессов, развивающихся в личностях и группах, я по приглашениям, поступившим из многих стран, преподавал и работал с этими проблемами. По ходу этой работы мы с Эми столкнулись с множеством явлений, которые, казалось, на первый взгляд, не поддавались анализу в системе наших знаний. Был ли наш метод, ориентированный на процесс, межкультурным? Можно ли было ограничиваться названием «психология» для нашей работы?

Я стремился работать лучше с внешне неразрешимыми конфликтами в Кейптауне, с проявлениями любой ненависти в Йоханнесбурге, с антисемитизмом в Израиле, знахарями в Кении и уличными проблемами и религиозным экстазом в Бомбее. Я чувствовал, что моим новым клиентом становился весь мир. Я хотел глубоко изучить чувствительность японцев к реакции группы, наркоманию и проблемы улиц Портленда, стихийные конфликты в Сан-Франциско, организационный спад разоряющихся предприятий, возрождение общественного энтузиазма в Варшаве, Праге и Москве, конфликты между мужчинами и женщинами во всем мире. Однако, я убедился в том, что навыки метода мирового процесса, которые я разработал, действовали только тогда, когда мы сами достигали внутреннего мира, а об этом мире намного легче рассуждать, чем добраться до него в океане насилия и конфликтов.

Я пришел к выводу, что наивно разрабатывать метод мирового процесса, исходя из того, что сам лидер, отвечающий за этот процесс, внутренне устойчив. Консультанты процесса, инструкторы группы, администраторы предприятия, психологи, политики и преподаватели редко пребывают в нормальном или нейтральном состояниях сознания. Другими словами, метод мирового процесса не должен ограничиваться только внутренним миром или теми внешними ситуациями, которые близки к равновесию. Мы должны совершенствовать навыки работы с мировым процессом, а также обучаться особым качествам, необходимым лидеру, которые позволяют применять их в любых ситуациях. Я называю эти особые качества лидера «глубокой демократией».

Так, художник должен сначала овладеть приемами работы кистью и красками, хотя, в конечном итоге, только какие-то особые эмоциональные его свойства позволяют ему стать подлинным талантом. Метод мирового процесса может точно так же помочь лишь при наличии установки на глубокую демократию, эмоциональное чувство веры в неотъемлемую ценность как нашего «я», так и всех других людей в окружающем нас мире.

Глубокая демократия—это проблема личного и группового развития, сострадания и осознания Если метод мирового процесса—это совокупность средств, которые постоянно должны обновляться по мере того, как мы лучше познаем нашу планету, то глубокая демократия—это чувство вне времени. Его можно обнаружить в вековых духовных традициях, особенно в боевых искусствах, даосизме и дзэн-буддизме. Это чувство нашей ответственности за то, в какой степени мы следуем за потоком жизни, уважаем судьбу, энергию, Дао или Ци, и за нашу роль в со-творении истории. Глубокая демократия—это осознание того, что мир для нас—это место, где мы должны полностью раскрыть свое «я».

Таким образом, глубокая демократия—это очень важное стремление, стоящее за любой попыткой работать в нашем мире. Это особое чувство вполне может быть результатом психологического роста, но как и любого другого духовного качества, одной глубокой демократии недостаточно в работе с мировыми ситуациями. Точно так же, современные средства мирового процесса становятся бессмысленными, когда попадают в руки людей, не имеющих необходимого внутреннего развития. Это чувство можно развить везде. Чтобы мы ни делали—убираемся дома, едем на работу, управляем предприятием, занимаемся политикой или строительством, учимся или пишем, кажется, что мы живем в этом мире, как в огромном семинаре, лаборатории, испытывающих на прочность нашу способность стать цельными людьми.