В окно комнаты стучали капли дождя. Гидеон распечатал пачку писчей бумаги, которую купил в лавке по соседству, и взялся за перо. «Дорогая Дафна, – написал он. – Вот я и на Диком Западе…»

Он скомкал листок и начал заново: «Дорогая Дафна, ни за что не угадаешь, где я».

Сочтя и это недостаточным, он взял чистый лист бумаги, написал: «Дорогая Дафна, я могу не успеть вернуться к свадьбе».

Даже после соответствующих шутливых строчек письмо было слишком коротким. Гидеону показалось, что необходимо сказать что-то еще.

Со вздохом он поставил подпись на своем послании и отложил его в сторону, чтобы чернила высохли. Он не любил Дафну Робертс и был уверен в том, что и она не любит его; причины, по которым он обручился с ней, были более практического свойства. Став компаньоном отца Дафны, главного держателя акций компании «Сентрал пасифик», он мог бы создать финансовую империю.

До того дня, когда он вошел в простую, построенную из грубоотесанного камня церковь и увидел Уиллоу Галлахер, планы Гидеона жениться на власти и положении в обществе ничуть его не смущали. Теперь же они тяжелым грузом легли на его сердце и разум. Он не мог не думать о том, что эта ведьма с карими глазами была его женой, если не морально, то по закону. И он мог бы спать с ней по праву.

Эти мысли вызвали в нем нежелательную реакцию. Гидеон встал со стула, потянулся и выругался. С его стороны было несправедливо использовать Уиллоу Галлахер как приманку для Стивена, тем более что он, вероятно, уже навсегда погубил ее репутацию. Соблазнить ее ради такой сделки было бы просто недостойно.

И все же Гидеон желал ее так, как никогда не желал Дафны или любой другой женщины, которые были у него прежде. Уиллоу была красива: чувственное тело, золотистые волосы, так и зовущие пробежать по ним пальцами.

Гидеон остановил себя. Мир полон красивых женщин; незачем позволять этим бредовым мечтам об Уиллоу разрушать его планы.

Он аккуратно сложил письмо, которое написал Дафне, вложил его в конверт и написал адрес в Нью-Йорк. А потом, убедив себя, что Дафна Робертс была именно той женщиной, которая ему нужна, он взял куртку и вышел из комнаты.

На следующее утро Уиллоу поднялась пораньше и с радостью увидела, что гроза кончилась. Она быстро надела брюки и рубашку. Расчесав волосы и заплетя их в длинную косу, она поспешила в коридор, а оттуда по черной лестнице на кухню.

Мария, как обычно, была уже там. Она готовила завтрак и с недовольным видом осмотрела одежду Уиллоу.

– Миссис Галлахер и судья полагают, что сегодня вы, миссис Уиллоу, останетесь дома, – сказала она.

Уиллоу взяла булочку с корицей и ободряюще улыбнулась. – Скажи им, что не видела меня, – предложила она, надевая легкую куртку, которую можно снять потом, когда станет теплее.

– Madre de Dios,[3] но это значит солгать!

– Si,[4] – передразнила ее Уиллоу, направляясь к задней двери.

– А как же сеньор Пикеринг и его матушка? Что мы им скажем? – сердито крикнула Мария.

Уиллоу пожала плечами, открыла дверь и вышла на улицу, доедая булочку по дороге к конюшне в дальнем конце двора. Рано или поздно ей все равно придется увидеться с Норвиллом, но только не сегодня. Сегодня она поедет к Стивену и расскажет ему о том, как Ланцелот спас ее от ужасного брака. Двое младших двоюродных братьев Марии, Хуан и Паблито, уже работали. Хуан доил корову, а Паблито, старший из братьев, кормил лошадей.

Уиллоу поздоровалась с обоими, стараясь не обращать внимания на их любопытные взгляды. Был ли во всем городе хоть один человек, который не слышал об этой ужасной свадьбе вчера?

– Поедете на Банджо, сеньорита? – спросил Паблито, оперевшись о ручку вил.

– Да, – сказала Уиллоу, снимая свою уздечку с крючка на стене конюшни.

Паблито широко улыбнулся, показывая потрясающе белые зубы.

– Вы не выходите замуж за сеньора Носа Пикеринга? – спросил он, бросая вилы, чтобы вывести из стойла Банджо – мерина Уиллоу.

Уиллоу засмеялась, услышав, какое имя дал Норвиллу Стивен.

– Нет.

Паблито посторонился, когда Уиллоу набросила на спину коню попону и положила сверху седло.

– Вы расскажете сеньору Стивену, что случилось? Уиллоу затянула ремень подпруги на животе Банджо, дернула за стремя и вскочила в седло.

– Да, – ответила она.

– Он рассердится.

К горлу Уиллоу подкатил комок, и она кивнула. Стивен рассердится, но вовсе не потому, что она не смогла завершить дело со свадьбой. А прежде всего потому, что она вообще решилась выйти за Норвилла.

Уиллоу тихонько ударила Банджо каблуками. То, каким образом она оказалась женой Гидеона Маршалла, тоже едва ли понравится брату.

– Будьте осторожны, сеньорита, – предупредил ее Паблито, когда она выехала. – Помните, чтобы за вами не было слежки.

Уиллоу снова кивнула и поехала, но мысли ее были не о предостережении Паблито. Ее занимал Гидеон Маршалл – ее муж.

Пока она ехала к подножию холмов за городком Вирджиния-Сити, образ Гидеона снова возник у нее в памяти. Она многое знала о нем, частью из того, что рассказывала о сыне Ивейдн, частью догадываясь, разглядывая портрет и проведя с ним немного времени в Нью-Йорке.

Волосы Гидеона, темно-золотистые сейчас, зимой станут цвета поджаристых тостов. Летом он был чисто выбрит, а когда похолодает, он может отрастить бороду и усы…

Вспыхнув от своих мыслей, Уиллоу представила себе, каково было бы спать с ним, как женщина спит с мужчиной. Нежное у него прикосновение или грубое? И почувствовала бы она боль, когда он войдет в нее?

Мария говорила, что первый раз будет больно, а потом приятно, если мужчина нежный и заботливый. Во время этого разговора Уиллоу была близка к тому, чтобы выйти за Норвилла, и мысль об интимных деталях супружества ее вовсе не радовала.

Вздыхая, Уиллоу ехала дальше. День был ясный, полный яркого июньского сияния. Сколько времени займет развод с Гидеоном или другая процедура, пока брак будет каким-то образом аннулирован? Когда настанет этот день, она снова будет уязвима для домогательств Норвилла.

Прошел целый час, прежде чем Уиллоу поняла, что за ней кто-то скачет. Норвилл.

Делая вид, что она не знает о преследовании, Уиллоу не оглядывалась. Конечно же, Норвилл давно выследил ее. Вот каким образом он узнал сигналы, которыми обменивались они со Стивеном! Но какое-то чувство подсказало ей, что скачущий за ней был другим человеком.

Свернув с дороги, которой она должна была бы ехать, Уиллоу послала Банджо в галоп. Она выросла среди этих холмов и с раннего возраста знала, как затеряться среди них. Она легко могла бы запутать след и посмотреть, кто едет сзади.

Ее прошиб холодный пот, когда она заметила, что всадник следует за ней по пятам. Боже правый! Что, если это Венсел Тадд? Стивен был всего в нескольких милях от этого места. Что, если Тадд нашел его?

Все еще надеясь ускользнуть от своего преследователя, Уиллоу избрала уклончивую тактику. Она направилась прямо к хижине, спрятанной в густом березняке в нескольких сотнях ярдов.

Всадник ехал следом.

Она завела Банджо внутрь хижины, и они спрятались там в темноте. «Господи, пожалуйста, – молилась Уиллоу, – только бы Стивен ничего не почувствовал. Не дай ему прийти сюда».

Снаружи заржала лошадь, и Банджо приятельски заржал в ответ. Уиллоу громко выругалась, и за дверью хижины раздался взрыв мужского хохота. Через минуту в дверях появился Гидеон Маршалл.

– Что ты о себе возомнил? – резко спросила Уиллоу и браво пошла на него, ведя за собой Банджо и надеясь, что он посторонится и даст ей дорогу.

Он так и сделал, но его губы скривились в противной ухмылке.

– В конце концов я твой муж.

Уиллоу уронила поводья в высокую траву и села на землю, сорвав со злостью львиный зев и вертя его в пальцах. Всю жизнь она мечтала выйти замуж за Гидеона Маршалла. А теперь она чувствовала неловкость от необходимости мучить его.