Узнав, что готовился торжественный въезд в столицу невесты, я захотел непременно видеть обоих нареченных, занимавших место, когда-то по праву принадлежащее мне.

Весь город был настроен по-праздничному. Несмотря на завоеванную уже мною популярность, в этот день внимание толпы было поглощено другим, и единственное оказанное мне отличие состояло в том, что мне отвели место в первом ряду у царского дворца.

Вскоре показалось шествие. Лицо царя было мне как будто знакомо, но вид сидевшей в открытой колеснице невесты, осыпанной драгоценностями, произвел на меня потрясающее действие, и я глухо вскрикнул. Это был живой портрет Вайкхари.

Восклицание мое услышал царь, с удивлением повернувший голову в мою сторону и надменно взглянувший на меня. Взгляды наши встретились, и в этот миг я узнал его глаза! Для просвещенного взора мага тайна прошлого раскрылась: передо мной был мой прежний и ныне перевоплощенный отец…

Минуту спустя шествие исчезло внутри дворца, а я поспешил смешаться с толпой и отправился к себе в пещеру.

Наступившая ночь была для меня ужасна. В какие-нибудь несколько часов рухнула спокойная гармония мага, а из неизведанных недр моего существа порывисто всплывали веяния страстей, которые я считал побежденными и забытыми. С головокружительной быстротой оживал во мне прежний человек, поглощая собою и потопляя адепта, а в сердце забилось тщеславное, жгучее желание занять трон отцов, царствовать над уже любившим меня народом; воскресла и моя страсть к Вайкхари. Минувшие века словно исчезли; я жил воскресшим во мне прошедшим, а в душе бушевал настоящий ураган при мысли, что убивший меня и похитивший невесту будет снова упиваться страстью, обладая живым воплощением Вайкхари. Точно я не мог быть любимым? Я был красивее и могущественнее моего соперника, все преимущества которого заключались только в его титуле и богатстве. Мною обуяло непреодолимое желание сменить грубую власяницу целителя на пурпуровое одеяние и царские драгоценности, чтобы завладеть сердцем красавицы невесты.

Одурманенный бушевавшими во мне нечистыми чувствами, я не видел кишевших вокруг меня служителей Сармиэля, но тем не менее внимал их лукавым речам, внушавшим мне:

– Осуществление твоих желаний – неотъемлемое твое право! Встреча с убийцей, забывшим все отеческие обязанности, представляет закон Кармы, которая поразит преступника рукой его жертвы! И кто помешает тебе, став затем царем, творить и проповедовать еще больше добра, сеять веру в Божество, исцелять и исправлять свой народ? А насколько сильнее будет твое обаяние, если ты будешь царем, а не каким-то нищим, который бродит лишь среди черни?…

В моем воображении вставали соблазнительные картины величия, славы и любви.

Обливаясь потом, с трепетавшим сердцем, с бушевавшими во мне чувствами, я еще слабо боролся с искушением, но не воззвал к учителям своим и покровителям, боясь, чтобы они не воспретили пользование моей властью. И ничто не прервало моего безумия, я оставался полным хозяином своих поступков и оккультного могущества. Последние сомнения быстро рассеялись, и когда первые лучи солнца озарили небо, план мой уже созрел, а невидимая сила, которая должна была выполнить мои намерения, уже была пущена в действие. Грустное предвидение Эбрамара оправдалось. Я был не в силах бороться с отравленным веянием пробудившихся в душе страстей; я был грозным чародеем, большим ученым, но мне недоставало духовной сути настоящего пророка, который жертвует жизнью за провозглашаемую им истину.

Наутро Пуластиа занемог. Все тело его болело и в несколько часов покрылось нарывами и ранами, а так как обыкновенные лекарства не помогали, то к больному пригласили меня. Толки обо мне уже дошли до двора и возбудили любопытство царевны, кроме того, младшая сестра ее с детства страдала падучей, а поэтому и та хотела повидать меня.

Для посещения дворца я облачился в длинную белую тунику, подпоясанную простым серебряным кушаком, а на голову надел кисейную чалму. Я знал, что был красив, и по глазам принцессы увидал, что покорил ее сердце.

Я вылечил сестру царевны и Пуластиа, но сурово напомнил царю многие его злодеяния и несправедливости, никому не известные; вместе с тем я объявил, что эти поступки и являются причиной его болезни, а потому для излечения он должен искупить свою вину покаянием и удалиться дней на тридцать в храм за городом. Взбешенный и напуганный, Пуластиа подчинился, а я со злобной радостью смотрел, когда он покидал дворец, куда ему не суждено уже было вернуться. Путь к трону теперь был свободен, и я не колеблясь принялся за покорение страны, которую пришел нравственно спасать и обратить к Богу, а для начала разверз всякого рода бедствия.

Появилась повальная болезнь, которую я излечил, потом я усмирил ураган, причем показывался обезумевшей от ужаса толпе окруженный огнем и молниями; наконец, я вызвал ужасное наводнение, так что воды залили столицу с окрестностями, и тогда Пуластиа утонул. Во время этого последнего бедствия я появился на бушевавших волнах, окруженный пламенным ореолом, полчищами стихийных духов, и заклинал воды, которые вошли в берега, покорные моей воле.

Народ считал меня богом и предложил корону, а в супруги – невесту покойного царя. Я согласился, и свадьба с коронацией совершилась с неслыханной пышностью. Жена обожала меня, народ почитал, а я, опьяненный любовью и властью, был горд и счастлив.

Благодаря магической науке, баснословное плодородие обогащало страну, возбуждая зависть и вражду соседей. Но вместо того чтобы с помощью моего знания успокоить дурные чувства, а облагодетельствовать и другие народы, я решил наказать их за дерзость и зависть, которые они осмелились мне выказать. О! Я уже далеко ушел по пути зла.

Завязалась опустошительная война. Один из враждебных мне царей был пленен и казнен по моему повелению, а страна его присоединена к моей; но со вторым противником удача мне изменила, и моя армия понесла такие потери, что полное поражение становилось неминуемым. Я принял личное участие в боях и сражался ожесточенно. Опьяненный кровью и бешенством, я решил призвать на помощь все свое магическое могущество и принялся оживлять солдат, излечивая раненых, а в мертвых воплощая ларвов и демонических духов, которые усердно помогали мне в этом преступном деле. И эти своеобразные полки добыли мне победу. Как разрушительный ураган прошел я с войском по всей покоренной стране, объявил ее присоединенной и, нагруженный огромной добычей, вернулся в столицу, захватив с собою пленного царя-врага.

После этой победы, одержанной при помощи сил зла, я пристрастился к черной магии, тем более что в душе появились опасения возмездия наставников за уклонение от предначертанного ими для меня пути. Стороживший мое падение Сармиэль ловко использовал безумное увлечение, помогая мне в изучении зла через слуг своих. Наконец, у меня с ним произошло свидание, причем был заключен договор, в силу которого князь тьмы обязывался помогать мне во всех начинаниях и отдавал в мое распоряжение мрачные полчища своих служителей, а я, со своей стороны, брал на себя обязательство не мешать «глупыми» предписаниями магов захвату душ для пополнения армии зла.

Напрасно жена умоляла меня помиловать пленного врага и отказаться от новой задуманной мною войны, я не хотел ничего слушать. Я обнаглел, чувствуя свою безнаказанность, и был упоен своим оккультным могуществом, воздаваемыми мне почестями, гордым сознанием, что утроил территорию своего царства и, наконец, благодарностью народа, провозглашавшего меня гением за то, что я совершил столь великие подвиги почти без потери людей.

У меня родился второй сын, и я решил отпраздновать это счастливое событие, а вместе с тем и блестящее окончание последней войны большим торжеством во дворце и всенародными увеселениями. В день этого праздника ко мне собрались все знатные особы: придворные, городские и военные; а на площадях и в дворцовых дворах угощали народ и раздавали подарки.

Во время пира небо вдруг покрылось черными тучами, засверкали молнии и гром заглушал пение и музыку. Гости уже порядочно выпили, да и я также отдал дань, более чем следовало, крепкому, рекой лившемуся вину. Гроза, нарушавшая наше веселье, взбесила меня; я встал с намерением заклясть бурю и вместе с тем еще раз перед всеми явить свою власть над стихией. В этот миг молния пожаром озарила залу. Я ощутил в груди острую боль, а поток пламени объял меня, и бурный ветер подхватил, завертел, как сухой лист. Наконец на мою голову словно обрушился удар молота, и я лишился сознания…