Для того чтобы хоть как-то понять ситуацию, нужно избавиться от идей о сверхцивилизациях, об учителях, наставниках человечества. Нужно видеть людей, которые делают свое дело, работают. У них принципиально другой сценарий жизни в силу их специфической задачи. Я еще раз повторяю: духовная жизнь беднее, беднее по определению. Не проще, но беднее, менее разнообразна. Она менее разнообразна, но более сложна, потому что изначальная посылка создает предельную сложность. Эта посылка заключается в том, что каждый человек штучен. В этой сложности причина возникновения таких течений, в которых присутствует власть именно в силу штучности каждого. "Я более развитое существо, я могу тобою управлять, значит, я имею на это право." Это так называемое черное, или сатанинское, крыло. Власть вписывается в социум. Но власть создает и ограничение в силу конструкции человека, поэтому рано или поздно человек, идущий по пути власти, опираясь на ту же штучность, т.е. "благородно" идущий по пути духовной власти, открывает это ограничение.

Иногда он открывает его вовремя, и тогда он в состоянии трансформацию продолжить, иногда он открывает его поздно, тогда момент трансформации упущен. Но если вы встретитесь с высококвалифицированным человеком, идущим по пути духовной власти, вы всегда сможете обнаружить, имея возможность общения, его саморефлексию по поводу ограниченности, создаваемой самой властью как таковой. Это происходит в силу психологической конструкции, особенностей самой реальности и человека в ней, а не из-за каких-либо абстрактных конвенциональных норм. Само наличие стремления к власти создает в конструкции дефект. Поэтому наличие такого стремления может быть признаком определенного момента развития, момента пути, или того, что человек попался на сидху.

– А существует ли некая структура внутри духовного сообщества?

И.Н. – Нет.

– А как тогда можно говорить: "человек, идущий по пути духовной власти"?

И.Н. – Это не структура. Духовное сообщество организуется своими отношениями с реальностью, по определению. Если в качестве единственной ценности выдвигается постижение истины, то истина есть – реальность, или же часть ее, – это зависит от традиции, от уровня ее притязаний. Этим притязанием организуется и сама традиция. Еще и еще раз – тайна реального действия состоит в том, что оно совершается реальностью, а потому нет необходимости в социальной структурированности. В традициях, которые создают замкнутые социумы, конечно, есть иерархия, это естественно, социум без иерархии не существует. Но в целом доминирует принцип незримого колледжа, мы разбросаны по миру, но работаем над одной темой, и время от времени необходимо информацию передавать, обмениваться ею.

Этим объясняется феномен мгновенного опознавания между членами духовного сообщества. Следует понимать, что когда мы говорим о возрасте духовного сообщества, о том, что оно старше, то имеются в виду не социальные категории: ребенок, подросток, взрослый. Мы говорим о взрослости в смысле саморефлексии, способности к организации структуры своей жизни как взрослой, т.е. со всей полнотой ответственности. Хочу вам напомнить, что, употребляя разнообразные понятия, следует точно определять их контекст. Изменения контекста раскрывают другие смысловые грани понятий.

– Наша реальность очень обусловлена и линейна. Как совместить наличие причинно-следственной обусловленности и линейности нашей реальности с отсутствием такой причинно-следственной связи в большой реальности, в большом пространстве?

И.Н. – Вы, наверное, спрашиваете так: наша картина реальности такова, потому что такова наша ситуация жизни: причинно-следственная обусловленность… Сейчас понятие о причине усложнилось, причина становится структурной, многоплановой, находится в диалектических отношениях со следствием – это уровень развития знаний, в том традиционном смысле знаний, о котором мы говорим. Другое дело, что линейность эта задается самой композицией социума. Практически это задается не композицией реальности, а композицией жизни. Сценарий жизни, по которому живет большая часть человечества, задает момент линейности, разграничивает взаимоотношения с реальностью и даже дифференцирует эти взаимоотношения по социальным слоям, по иерархии знания, по иерархии власти. Не нужно переносить этот принцип на реальность как таковую – это важный момент. Ведь если бы не было этого ощущения самой реальности, то и не было бы пищи для духовного сообщества. Тогда нужно было бы работать над проблемой личного бессмертия, для того чтобы сохранить духовное сообщество, потому что не было бы притока в него. Ведь зов реальности – это и есть духовный зов. Наступает момент, когда человек вдруг начинает искать другую жизнь. Иногда это действительно так, иногда это просто неудовлетворенность социальной позицией, своей персональной судьбой или еще чем-то. Но если это духовный зов, то это всегда зов реальности. И тогда человек выглядывает как бы за пределы сценария жизни. Не случайно многие люди говорят о том, что это с ними случилось после столкновения со смертью. Импульс к поиску дало нахождение на пороге смерти, или смерть какого-то близкого человека, или просто зрелище любой смерти, или размышление о ней. Почему? Потому, что это как бы принудительное выглядывание из своей трубы, из потока жизни (вынырнул человек и вдруг что-то там увидел), часто такой импульс связан с черепно-мозговой травмой.

Почему? Мозг мобилизуется, происходит сверхкомпенсация на преодоление травмы, и в этом сверхвозбужденном состоянии сознание начинает открывать в себе самом какие-то новые возможности. За счет сверхстрессового состояния самого мозга. Похожий сверхстресс бывает в ситуации столкновения с живым носителем традиции. Это всегда по-разному. Но в любом случае мы можем говорить о том, что произошел контакт с реальностью, не заслоненной сценарием жизни, сценарием жизни не только личной, а и всеобщей жизни людей. Известно, что был проведен большой опрос среди американцев по поводу мистических переживаний. Каждый пятый из опрошенных ответил, что это у него было в жизни и это было самое замечательное, прекрасное, но каждый второй из тех, кто имел такое переживание, сказал, что не хотел бы, чтобы оно повторилось. При всей положительной его оценке. Есть еще один мало изученный момент: почему одного человека неизвестное привлекает, а другого пугает, почему в одном человеке доминирует исследовательский рефлекс, если проводить аналогию с животными, а в другом – охранительный. Вот, скажем, берут крыс. Одна из них бежит к кормушке – и все, а другая видит дырку сбоку, за которой неизвестно что, забывает про кормушку и лезет в эту дырку. Почему? В ней доминирование исследовательского рефлекса. Похоже и с людьми. Некоторые, столкнувшись с неизвестностью, захотят выяснить, что там, а некоторые захотят отгородиться, создадут дополнительные механизмы психологической защиты, чтобы вытеснить это впечатление или это ощущение.

– Все ли наши события обусловлены?

И.Н. – Это совершенно не имеет никакого значения. Я думаю, что самое творческое отношение к своей ситуации состоит в том, что судьба есть результат диалога, т.е. взаимодействия между вами и реальностью. Она есть результат этого взаимодействия, а не некое расписание. Расписание есть в самой конструкции жизни, но не в судьбе как таковой. Как бы мы много ни узнали о заданности, а мы будем узнавать все больше и больше, – это не превратится в рок, в фатальность по той простой причине, что будущее принципиально множественно. Принципиально множественно для каждого конкретного человека и для человечества, и даже для вселенной.

Реальность принципиально вариантна в аспекте движения во времени, принципиально множественна. Сказать, что все предопределено, – это опять же сотворить убежище. Я сделал все, что мог, но увы… Нет, это не так.

Просто мы еще слабые, мы еще дети. Эти защитные конструкции для нас чрезвычайно важны, мы уже говорили с вами, что все эти заборчики, оправдания, защитные механизмы чрезвычайно важны, без них сознание просто бы не появилось и не выжило. Человечество не сходит с ума в полном составе только потому, что изобрело великолепную систему механизмов психологической защиты и блокировки. Иначе сойти с ума было бы намного легче, чем заболеть гриппом. Однако это, к счастью, не так. В этом великая сила сознания. Но в этом же и ограниченность науки о человеке в том виде, в котором она существует в нашей западноевропейской традиции, потому что нет профессионального знания о том, каким должен быть профессиональный исследователь человеческой жизни, самого человека и его отношений с реальностью. Нет такого знания. Поэтому вся наука строится совершенно по другому принципу; принципы, относящиеся совершенно к другим наукам, переносятся на науку о человеке, о человеческой жизни. Такое знание существует в духовном сообществе, но путь в духовное сообщество, как известно, – дорога без возврата. Это тоже нужно знать, потому что происходящие на духовном пути трансформации – это действительно трансформации, в обратном порядке они, может быть, и возможны, но опять как сознательное действие. Нужно понимать, что можно быть и непрофессионалом в духовном сообществе, можно быть содействующим, относящимся к этому уважительно, помогающим. Там, где традиции еще живы, где это вплетено в культуру, – "божьих людей" всегда принимают, кормят.