Когда Джонас прикасался к ней… руками и даже голосом… Карли чувствовала внутреннюю боль, такую острую, что это даже ее удивляло. Но что бы ни думал Джонас, это было не потребностью, а всего лишь желанием. Карли с легкостью могла обуздывать свои желания. Разве не этим она занималась долгие годы?

Гораздо более важным сейчас был цинизм Джонаса и его недоверие к людям. Карли обожала каждый год разносить подарки, одевшись рождественским эльфом. Она подумала о том, каким добрым был с ней Джонас в ту ночь, когда она чувствовала себя такой одинокой. Он совершенно не был похож на Скруджа, каким становился, когда заговаривал о бизнесе.

Бедняга, – подумала она. Ему нужно заново научиться верить людям.

– Спорим, – сказала Карли. – Но тебе придется выкладываться по-настоящему, а не вполсилы.

Джонас кивнул.

– С тобой я ничего не делаю наполовину, Шелк. Поверь мне. – Его голос смягчился. – Просто испытай меня. – Он наклонился к ней.

На следующее утро, убираясь в магазине после вечеринки, Карли вспоминала его обволакивающий, искушающий голос, тепло его дыхания на своей шее. Если бы ее не окликнули в тот момент, ужас, что могло бы случиться… прямо посреди вечеринки.

Собрав списки добровольцев, Карли заметила, что размашистая подпись Джонаса имеется на каждой странице. Он вызвался рубить елки все три дня, развозить их тоже все три дня, и украшать для тех людей, которые не в состоянии сделать это сами; он записался готовить праздничный ужин, помечать карточки для Подарочного дерева, и разносить по домам подарки.

Карли не знала, что и думать. Теперь до Рождества ей придется видеться с Джонасом каждые выходные, а иногда даже в рабочие дни. Они не просто будут вместе – они будут вместе делать то, что любит Карли.

На мгновение она решила, что ей никакого терпения не хватит дождаться этих дней. Ей так хотелось убедиться, что ему тоже нравится помогать людям в Рождество.

Но все это время Карли придется не просто наслаждаться обществом Джонаса, а еще и удерживать его на безопасном расстоянии. Но не слишком далеко, потому что иначе вряд ли удастся получить от него какую-то помощь. Он ясно дал ей понять, что затеял этот спор исключительно ради общения с Карли.

Эта мысль заставила ее вздрогнуть. Девушка сказала себе, что это нервное, но ее сердечко знало, что это дрожь сладостного предвкушения.

В следующую субботу в шесть утра Карли, укутанная как можно теплее, уже ждала на автостоянке у городской бейсбольной площадки трех своих спутников, собравшихся за елками, и смотрела на хоровод снежинок, падающих с черного неба. Она вздрогнула, подумав о том, кто из ее компаньонов решит остаться дома из за непогоды.

Карли очень любила такие дни: метель, воющая вьюга, и дикий холод. Но в такую погоду нет ничего лучше, чем свернуться калачиком в кресле у жарко натопленного камина с книжкой в одной руке и чашкой горячего какао в другой.

Сзади подъехал пикап. Снег кружился в полосах света от его фар, и Карли не могла разобрать, кто за рулем. Когда водитель выключил двигатель и погасил фары, темнота и тишина показались ей абсолютными.

– Привет, – из тьмы раздался голос Джонаса. – Мы что, здесь только вдвоем?

– Пока да, – ответила Карли. – Но уверена, что остальные скоро подъедут. По крайней мере кто-то из них.

– А почему ты ждешь не в машине?

– Меня сюда мама привезла.

Джонас распахнул дверцу своего грузовика.

– Залезай.

Карли обошла вокруг пикапа, внимательно его разглядывая.

– И тебе не жалко тащить его в лес? Он кажется совсем новым.

– Нет. Просто мы содержим его в порядке, потому что используем для бизнеса.

В полутьме Карли удалось заметить яркий фирменный логотип «Игрушек Джонаса», нарисованный на дверце. Хотелось бы ей знать, что думает Сильвия об участии ее грузовичка в рождественской благотворительности. Хотя, скорее всего, она и не подозревает об этом.

Карли влезла внутрь и проскользнула на сиденье. Джонас тут же протянул ей огромный зеленый термос.

– Кофе?

– Думаю, мне лучше воздержаться, – ответила Карли. – Мы весь день проведем в лесу, там холодно, и чем меньше я выпью, тем лучше.

Джонас усмехнулся.

– А сколько еще женщин едут с нами?

– Немного. Сегодня участвуют в основном мужчины. Женщины будут завтра, когда мы начнем развозить деревья.

– А, – фыркнул Джонас. – Еще один удар по делу мирового феминизма.

– Зато мало кто из мужчин будет украшать елки для стариков.

– А ты участвуешь во всем?

– Да, – ответила Карли, словно оправдываясь. – Мне это нравится, Джонас. Все, что я делаю на Рождество. А ты вообще любишь Рождество?

– Ага, люблю. Естественно, мы жутко заняты на работе. Но меня это все уже так достало, что я хочу отвлечься и насладиться собственным праздником. А что ты будешь делать потом?

– Приготовлю большой рождественский завтрак для себя и мамы. Но мы договорились не покупать друг другу подарки, пока…

– Не думаю, что Диди это по душе.

– Прошу прощения, – удивилась Карли. – Ты говоришь мне о том, что думает моя родная мать?

– Ага. Я побеседовал с ней прошлым вечером. Она согласна со мной, что ты слишком много делаешь для других и ничего для себя. Она считает, что вам обеим нужно дарить друг другу подарки, но по ее словам, ты каждый раз отказываешься.

– Это правда. И буду отказываться до тех пор, пока не разделаюсь со своими долгами. А уже тогда подумаю, какой подарок я хотела бы на Рождество.

– Сейчас ты уже никому ничего не должна. Долги твоего отца умерли вместе с ним.

– Ты ошибаешься, – с горечью сказала Карли. – Долги моего отца продолжают нас преследовать. Нам пришлось продать абсолютно все. И этого не хватило даже на то, чтобы выплатить десятую часть.

– Диди говорила. Но то, что осталось невыплаченным, Шелк, уже не твоя забота. Твое благородство выходит за рамки здравого смысла.

Карли стиснула дверную ручку со своей стороны.

– Джонас, отец подарил мне «БМВ» к шестнадцатилетию. Я училась в частной школе, носила шикарные наряды, во время каникул тратила кучу денег на самые дорогие поездки. Если я не расплачусь с людьми, которые финансировали всю эту незаслуженную роскошь, буду чувствовать себя воровкой. – Она открыла дверь. – Я не жду от тебя понимания. Просто прекрати относиться к этому, как к прихоти. – Она снова натянула вязаную спортивную шапочку и выскочила из машины на снег. – Проверю, не едут ли остальные.

– Карли! – окликнул ее Джонас, но она уже захлопнула за собой дверцу.

Он открыл дверь и обошел вокруг грузовика вслед за девушкой. Она не могла сейчас сбежать, все равно им предстояло целый день вместе рубить деревья.

Кроме того, оказавшись на холоде, Карли решила, что переборщила. Несомненно, причина была в том, что она слишком часто спорила об этом с Диди. И еще она в последние дни стала какой-то дерганой, нервной. После встречи с Джонасом любая мелочь выводила ее из себя.

Джонас стоял перед ней, оперевшись руками о капот грузовичка. Его тело закрывало ее от снега.

– Я не хочу говорить с тобой об этом сегодня, Джонас, – сказала Карли. – Это мое Рождество. Что бы ты ни думал, пожалуйста, не порть мне его.

Джонас сделал такой жест, словно закрыл рот на молнию.

– Ни слова больше, Шелк. – Он взглянул на еще один грузовик, сворачивающий на стоянку с улицы. – Кажется, к нам едет еще один помощник.

– Слава богу, – пробормотала Карли, обрадовавшись, что не останется на целый день наедине с Джонасом.

Джонас усмехнулся, по-видимому разгадав ее мысли даже в полутьме. Он надвинул на лоб каракулевую шапку и пошел здороваться с вновь прибывшими.

Через час Карли разогнула пальцы, впившиеся в обивку сиденья, открыла дверцу и выпрыгнула из грузовика.

– Ты вырос на ферме? – спросила она у Джонаса, пока другая парочка лесорубов, Мак и его сын Грэг, вылезали с задних сидений кабины.