– Да, ты и впрямь настоящий Вьянко, – произнес Хуар с оттенком уважения. – А как же вы все-таки попались?
– Из-за Мо. Она не захотела пить сок ферулы, хотя я принес ей все, что осталось. И она не верила в то, что станет невидимой, если захочет. Я хотел пересидеть где-нибудь, пока вы расправитесь с Хозяевами, но… Этот Хозяин… – Рап кивнул на тушу мертвого паука, лежащего в луже крови. – Он заметил нас и ударил. Как умеют Хозяева. Когда становится нечем дышать, а все тело делается точно каменное. Вы знаете? – Хуар кивнул. – А потом он загнал нас в пещеру. А вы все не шли, и я совсем потерял надежду. – Мо снова заплакала, негромко поскуливая. – Перестань! – прикрикнул на нее Рап, топнув ногой, а потом неожиданно наклонился к Хуару и… подмигнул ему. – Ведь тот, второй Хозяин, – он кивнул на Ассу-паука, застывшую в тенетах, – он не настоящий, правда?
– Ты и это чувствуешь? – Прыгун удивленно покачал головой. – Послушай-ка… – Что-то, сказанное Рапом совсем недавно, оставило в сознании царапину беспокойства. – Ты сказал, что пау… Хозяева держат беременных женщин в пещере рядом с собой, верно?
– Да.
– И сколько их там, не знаешь?
– Кого? Хозяев?
– Нет, женщин.
– Много.
– Примерно столько? – Хуар поднял обе руки, растопырив все пальцы.
Рап покачал головой.
– Больше, гораздо больше, – неуверенно ответил он, искоса глядя на свою подругу.
Некоторое время она сидела все с тем же безучастным видом, а потом, упорно избегая взглядом Хуара, подняла тонкие руки над головой и пошевелила растопыренными пальцами. Сжала их, растопырила снова и так повторила три раза. Потом нахмурила лоб, опустила одну руку, а на другой поджала большой палец и пошевелила остальными.
– Мо очень хорошо умеет считать, – с гордостью заявил Рап, а женщина, засмущавшись, наклонила голову и прикрыла глаза ладошкой.
– Тридцать четыре беременных женщины? – воскликнул Хуар. – Но это же меняет дело…
– Какое дело? – спросил Рап. Но Прыгун уже не слушал его.
«Сонк! – мысленно позвал он, но, странное дело, не получил ответа. – Сонк, где ты?»
Молчание.
«Ретан! Ты меня слышишь?»
Молчание.
«Делина!»
«Да-да, Хуар! Мы уже здесь, на месте».
Наконец-то, с облегчением подумал он!
«У вас все в порядке? Сонк с вами?»
«Нет, – ответила Делина. – Сонк все еще на «Ундине». С ним что-то произошло, и, мне кажется, что-то по-настоящему скверное. Пока ясно одно – он ранен».
«Ранен? Сонк? – У Хуара в голове не укладывалось, что такое вообще возможно. – Кто?..»
«Ретан послал ему своего Маленького Доктора и сейчас пытается разобраться, что там случилось, но… – В голосе ее послышалась растерянность. – Ты отправишься туда? А нам что делать? Может быть, стоит тоже вернуться?»
«Нет, оставайтесь пока на месте. Я сейчас все выясню и свяжусь с тобой. И вот еще что. Пауки содержат в пещере рядом с собой больше тридцати беременных женщин. Ты понимаешь, что это значит?»
«Господи, зачем? Да, понимаю. Мы не сможем действовать, как задумали».
«Это еще как сказать. Не исключено, что сможем. Если сначала сумеем вывести оттуда женщин. Ну, все. Оставайтесь на месте и ждите».
Как обычно, разговор продолжался совсем недолго, и все же молодые люди заметили, что с Хуаром происходит что-то странное.
– Вот что, – сказал он, заметив в их глазах удивление и даже испуг. – Мне нужно ненадолго уйти. Забирайтесь обратно в пещеру и сидите тихо, понятно? Возможно, нам понадобится ваша помощь. Ничего не бойтесь, просто сидите там и ждите.
– А если придут Хозяева? – спросил Рап.
– Не придут. Но даже если и так, они вас не заметят. Вы для них теперь невидимые, понимаешь?
– Почему?
– Потому, что я так хочу, – ответил Хуар. И исчез.
Молодые люди ошеломленно уставились на то место, где он только что стоял.
– Ну, теперь ты веришь, что он – бог? – спросил Рап, помогая Мо подняться на ноги. Она ничего не ответила, но, по крайней мере, не плакала больше. Лицо у нее ожило, будто маска обреченности соскользнула с него, взгляд стал осмысленным, в нем затеплилась надежда. – Тогда пойдем спрячемся в пещере, как он велел.
Однако чудеса для них на этом далеко не кончились. Хуар появился снова, бережно поднял с земли слабо затрепыхавшегося филина и тут же растворился в воздухе.
В одном капитан не ошибся. Рикон, стоя на борту «Ундины», и в самом деле провожал тоскливым взглядом своих товарищей, исчезающих в лесной чаще. Однако причиной тоски было вовсе не то, что они уходили, а он оставался. Если бы капитан Ферн догадывался, что происходило в голове рулевого, у него волосы на голове встали бы дыбом.
Когда последняя фигурка слилась с ночным мраком, Рикон перевел взгляд на Сонка. Долго ли Владыка собирается так стоять, точно истукан? И как потом будет догонять своих? Впрочем, говорят, эти Вьянко чуют след, как собаки. По правде говоря, Рикона меньше всего сейчас волновали эти вопросы. В данный момент его волновало одно – похоже, судьба дала ему в руки редкий, просто удивительный шанс, а он стоит как дурак и таращится на знаменитого Вьянко, вместо того чтобы действовать. Пока не поздно. И все же моряк никак не мог заставить себя сдвинуться с места. Он, словно завороженный, не сводил взгляда с Владыки. Сонк, казалось, спал с открытыми глазами – голова чуть приподнята, руки на ограждении, одна нога слегка отставлена назад. Губы плотно сжаты, лицо застыло – ни один мускул не дрогнет. Вот жуть-то, подумал Рикон. Где он сейчас? Что чувствует? И еще – правду ли говорят, что Вьянко невозможно убить? Что даже если это происходит, они потом оживают вновь? И тут внезапно Сонк медленно повернул голову и посмотрел прямо в глаза Рикону, который от неожиданности замер, словно окаменев. Взгляд Владыки был пугающе темен и пуст. И моряк понял, что именно сейчас он видит Вьянко без прикрас – жестокого, холодного, безжалостного, стремящегося к одному – убивать, убивать, убивать. Убивать, прежде всего, пауков, которых Рикон теперь воспринимал как своих братьев и сестер… Потому что совсем недавно ему открылась великая истина – он и сам паук.
Это произошло в тот день, когда ему в драке сломали нос и, кроме того, избили столь жестоко, что Рикон впервые в жизни потерял сознание. Ранним утром он пришел в себя на постели в доме одной из своих подружек, Боры. По-видимому, она перетащила его сюда и теперь выхаживала – Рикон ощущал на лице, шее и груди прикосновение влажных тряпок с сильным запахом травяного настоя. Он уже не раз ночевал в ее чистом глинобитном домике, с оштукатуренными голубоватыми стенами, прохладным земляным полом и ослепительно белыми занавесками на крошечном окне. Бора нравилась красавцу-матросу не больше и не меньше, чем остальные его поклонницы, но она выгодно отличалась от многих тем, что была редкой чистюлей. И еще очень любила цветы – прямо на полу вдоль стен стояли большие деревянные кадки, а в них росла всякая зелень, и цветущая и нет, отчего аромат здесь всегда был удивительно приятным.
Однако сейчас, разглядев привычную обстановку и ощутив знакомые запахи, матрос почувствовал… отвращение. До чего же тут все мерзко, подумалось ему. Ни уютной темноты, ни сырости, ни пыли, ни блеска развешанной повсюду паутины, в которой покачивается очередная жертва. Как только люди могут так жить? А воняет до чего отвратно! Он закрыл глаза и постарался припомнить подробности только что приснившегося сна, который разбередил душу, породив сладкую грусть и тоску о том, чего уже не вернуть.
Ему снилось, что в полутемном, низком, но довольно просторном помещении он играет с маленькими паучатами, своими братьями и сестрами. Они боролись, карабкались друг на друга, убегали и догоняли, покусывали и толкались – все это без злости, конечно, в шутку, весело. Паучата были такие славненькие, мохнатые, с цепкими, быстрыми лапками и блестящими черными глазками; и от них очень приятно пахло. Хотя Рикон возился вместе с ними, он выглядел как человеческий детеныш – в поле его зрения попадала то собственная голая коленка, то вытянутые вперед руки. Но это ни его, ни паучат нисколько не смущало – все ничуть не сомневались, что Рикон был одним из них и по праву находился тут. Да иначе и быть не могло – их разумы были слиты воедино, они постоянно слышали друг друга, ощущали друг друга, и это было так здорово, так замечательно, так ни с чем не сравнимо, что…