И все же дело было не только в гастрономических привилегиях, но и в необыкновенных даже для пауков силе духа, воле и жажде жизни, присущих Повелительнице. Кроме того, она обладала редкой сообразительностью и живостью ума – качествами, тоже в целом не слишком характерными для пауков. Ум среднего паука довольно ленив, что объясняется самой их природой: они не столько охотятся и ищут, сколько ждут, пока добыча сама угодит в их сети. Но здесь, обитая в замкнутом, небольшом пространстве и, главное, имея в своем распоряжении ограниченное по численности «стадо» – как людей, так и прочей живности, – необходимо было активно шевелить мозгами, чтобы уцелеть.

Повелительница умела это делать очень даже неплохо. Именно она продумала и организовала систему воспроизводства человеческого «стада».

Для этого не требовалось много мужчин, и потому все лишние были истреблены, а из оставшихся до старости не доживал никто. Пауки вообще относились к оставленным на племя мужчинам странно – они как будто не замечали их. Никогда не обращались к ним даже с приказаниями и вообще не вступали ни в какие контакты. К примеру, рыбу ловили, в основном, мужчины, но относили ее паукам женщины, и именно они подвергались наказанию, если ее оказывалось мало. Женщины в глазах пауков имели хоть какую-то ценность. Однако и они, в подавляющем большинстве, умирали, не дожив до преклонного возраста. Все было очень просто – если женщина не рожала три года подряд, ее съедали. Из новорожденных мальчиков жизнь даровалась единицам, среди девочек выживало гораздо больше, но тоже далеко не все.

Если бы Повелительница в свое время не остановила процесс бесконтрольного поедания людей, очень может быть, что теперь пауки вынуждены были бы перейти исключительно на рыбу, в которой не было главного – горячей крови. Так же мудро Повелительница распорядилась и домашней живностью людей, в результате на острове практически у каждой женщины имелось несколько коз, в изобилии водились утки и куры. Они тоже попадали на трапезу к паукам, но по строго определенным нормам – чтобы человеческое «стадо» выполняло свою главную функцию, оно должно было хорошо питаться.

От Повелительницы же исходило неожиданное для многих пауков предложение отказаться от продолжения рода. В общем, она была умной, хваткой и правила своими подданными железной рукой… точнее, лапой. У входа в ее пещеру всегда стояли на страже два паука из числа наиболее молодых и сильных. Несколько других, тоже входящих в личную охрану, находились в соседнем помещении, готовые по первому зову выполнить любое поручение или, если понадобится, защитить Повелительницу ценой собственной жизни. И хотя до сих пор необходимости в этом ни разу не возникало, установленный порядок оставался неизменным.

Когда стало ясно, что с человеческими самками творится что-то из ряда вон выходящее, Повелительница сразу же связала это с недавним необычным поведением одного из дозорных. Она снова призвала к себе ту помощницу, которую посылала проверить, все ли в порядке, и тут обратила внимание на некоторые странности в ее поведении – таким образом дало о себе знать эхо грубого вмешательства Сонка в сознание паучихи.

К тому времени никто из пауков уже не спал, все были встревожены и обеспокоены – кроме этой помощницы. Она пребывала в состоянии удивительной безмятежности и даже тихой, блаженной радости. На вопрос же Повелительницы, что с ней такое творится, ответила, что, дескать, спасибо за беспокойство, с паучатами все в порядке. У Повелительницы шерсть на теле встала дыбом – может быть, впервые за всю долгую жизнь ей стало по-настоящему страшно. Сигнал тревоги, уже громко звучащий в ее душе, теперь завыл сиреной.

– Что ты такое мелешь?! – спросила она. – Какие паучата?!

Помощница искренне удивилась вопросу, а потом внезапно, закатив глаза, осела на пол.

Попытавшись войти в соприкосновение с ее сознанием, Повелительница обнаружила вязкую пустоту. Ей стало ясно – на острове объявился враг. Очень странный, очень коварный и очень могущественный. А может быть, только странный и коварный, но не такой уж и могущественный?! Просто застал врасплох?

И тут все пауки услышали ментальный вопль своего собрата, убитого капитаном Ферном. Многие из них бросились к выходам из пещер, но Повелительница остановила их резким окриком.

Прежде следовало выяснить, рассудила она, с кем они имеют дело. И нужно сделать все, чтобы враг не проник в пещеры, где пауки находились в относительной безопасности. Последовал приказ – немедленно заблокировать все входы и выходы, поставить около каждого и по всем коридорам стражей и ждать дальнейших распоряжений; советникам прибыть в главную пещеру на совет.

Как всегда, пауки подчинились беспрекословно, однако Повелительница чувствовала, что они напуганы и растеряны. Она и сама испытывала смятение, несмотря на всю свою силу духа. Но ее изворотливый ум уже вовсю работал, прикидывая, как действовать дальше, кого и куда выслать на разведку, что предстоит…

Внезапно гулкая вибрация прокатилась по горе, заставив вздрогнуть всех находящихся внутри нее. И тут же повторилась снова, и снова, и снова, с каждым разом все сильнее.

Пауки абсолютно глухи, им не дано было услышать звук, породивший это явление. Голос, в котором, казалось, не было ничего человеческого, выводил мелодию, заставляющую трепетать всю землю. Сначала едва слышно, потом все громче, все мощнее. Низкий басовый рокот сменялся взмывающим ввысь тонким криком, похожим не те, что издают чайки над морем, а потом – сложными переливчатыми модуляциями все более низкого тона, заканчивающимися немыслимым по мощи рокотом.

Это пела Вьянко-Голос – Делина. Крошечная хрупкая фигурка на огромном валуне застыла с поднятыми к небу руками. Трудно поверить, но именно от нее исходила Песнь Разрушения, обращенная к горе. И по мере нарастания силы звука земля вздрагивала все сильнее.

Однако люди в низинной части острова услышали Песнь. Пораженные небывалыми звуками, по мощи сравнимыми разве что с проявлением стихии – воем ураганного ветра, грохотом грома, – они застыли на месте, тревожно глядя в сторону горы. Одни почувствовали головокружение и слабость, у других пошла носом кровь, или потемнело в глазах, или внезапно скрутило живот. Некоторые ощущения были общими для всех – мурашки, бегущие по всему телу; чувство, что вместе со звуками на них обрушилась волна холода, пробиравшего до самых костей; тяжесть в руках и ногах, сковывающая движения. Все почувствовали содрогание земли.

Даже на хамликов пение Делины действовало угнетающе. Они неподвижно распластались на траве у ног Ретана, точно придавленные невыносимым гнетом, и лишь изредка еле слышно поскуливали. Рядом с ними сидел капитан – он по опыту знал, что чем ближе к земле, тем легче ему будет. Вибрация заставляла трепетать каждую клеточку его большого, сильного тела. Рот свело, он наполнился горячей слюной, в голову будто ввинчивался острый бурав, под закрытыми веками полыхали разноцветные огни.

Вьянко стояли вокруг Делины, пристально глядя на гору. Удивительное пение почти не действовало на них, только Байя явно была потрясена: изумленно раскрыв рот, она, как завороженная, не отрывала взгляда от Делины. Юной Вьянко-Маске еще ни разу не приходилось своими ушами слышать Песнь Разрушения.

Пауки внутри горы испытывали ощущения, в какой-то степени схожие с человеческими, но более сильные, – обладая телепатическими способностями, они были открыты для непосредственного ментального воздействия. Однако и воля у них несравненно сильнее. Поэтому они быстро сбросили с себя оцепенение. Правда, толку-то! Они панически заметались, не зная, что делать, как спастись, поскольку не понимали, что происходит, и привыкли действовать, в основном, по приказу.

Вибрация мерно усиливалась, и постепенно гора начала поддаваться ее воздействию. В одном из переходов обрушился большой участок скалы, придавив двух пауков. Их предсмертную муку ощутили все остальные. Паника нарастала, а Повелительница по-прежнему хранила молчание. Она тоже ничего не понимала! И надеялась, что ужасающее явление вот-вот прекратится. Потом стены ее пещеры начали крошиться и сыпаться. Вслед за этим, вздымая клубы пыли, рухнул огромный кусок свода, погребя под собой ту самую помощницу, которая одной из первых ощутила на себе губительное воздействие врага и несла чушь о паучатах. И только тут до Повелительницы дошло, в какую ловушку все они угодили.