— Воля ваша, господа, — сказал граф и тоже встал.

— Это ваше последнее слово? — спросили посланцы.

— Да.

— Тогда прощайте, мессир.

— До свидания, господа, — с улыбкой ответил граф и раскланялся с горожанами.

Те отправились назад в город.

В ту минуту, когда они собирались покинуть лагерь англичан, путь им преградила дюжина солдат, воскликнув:

— Четверо из вас — наши пленники!

— Но у нас охранная грамота, — возразили изумленные горожане.

И показали охранную грамоту графа.

— Она бесполезна, — сказали солдаты.

— Значит, это измена! — вскричали посланцы.

— Мы не знаем, но нам приказано выпустить только двоих.

— И кто отдал этот приказ?

— Граф Дерби.

— Не можете ли вы отвести нас к нему? — спросил один из горожан.

— Можем.

— Тогда ведите, потому что мы либо все останемся здесь, либо все выйдем отсюда.

Солдаты привели шестерых горожан к графу.

— Что все это значит, мессир? — обратились они к графу. — Нас арестовывают, хотя у нас ваша охранная грамота.

— И правильно делают, господа.

— Приказ исходит от вас?

— От меня.

— Соблаговолите объясниться.

— Все совсем просто. Не так давно сир Готье де Мони проезжал с двадцатью людьми через Сен-Жан-д'Анжели. У него была охранная грамота герцога Нормандского на себя и своих солдат.

— Но какое отношение это имеет к нам? — спросили горожане.

— Сейчас поймете, — ответил граф. — Подобно вам, сир де Мони был арестован; подобно вам, он показал охранную грамоту, но, как и в вашем случае, она ему не помогла. Семнадцать из сопровождавших его людей были задержаны и до сих пор находятся в вашем городе.

— Выходит…

— Выходит, что я счел вполне естественным проделать с вами то же, что ваш мэр учинил с одним из нас и, проведя примерно те же подсчеты, решил выпустить из моего лагеря только двоих.

Возразить было нечего.

— Значит, вы хотите провести обмен? — спросил один из горожан.

— Сначала обмен, а пока я объявлю вам мои условия.

— Вы хотите, чтобы город сдался,

— Без всяких обязательств с нашей стороны. Горожане посоветовались друг с другом.

— Ну что ж, властями нам дано поручение, — сказал один из них, — и мы принимаем ваше условие, ибо не можем поступить иначе. Позвольте нам вернуться в город и сообщить жителям о соглашении, которое мы заключили.

— Для этого вам не нужно быть вшестером, и одного достаточно. Остальные войдут в город вместе с нами.

Никакой возможности спорить не было.

— Вы прекрасно понимаете, что прежде всего нам должны быть присланы семнадцать наших людей, — продолжал граф. — Потом, когда мы подойдем к городским воротам, ваш мэр поднесет нам ключи от города и от имени всех жителей изъявит свою покорность. Тогда, и только тогда, мы посмотрим, что еще нам придется сделать.

Один из шести посланцев вернулся в Сен-Жан-д'Анжели и сообщил о навязанных условиях, принятых ими.

Через два часа семнадцать спутников Готье де Мони вернулись в английский лагерь, а граф Дерби от имени короля Англии вступил во владение городом.

Пробыв в Сен-Жан-д'Анжели неделю, англичане двинулись дальше и пошли на Ниор, богатый, хорошо укрепленный город; его капитаном и временным сюзереном был благородный рыцарь мессир Гишар д'Англь.

Англичане трижды штурмовали город, но безуспешно.

Тогда они отступили и направились на Пуатье, но по пути взяли городок Сен-Мексан и перебили всех, кто в нем находился; потом, повернув немного влево, подошли к городу Монтрёй-Боннин, на что, как мы скоро увидим, были свои причины.

В этом городе жило более двухсот монетных дел мастеров, чеканивших деньги для короля Филиппа, что было для графа лакомой приманкой.

Граф потребовал сдачи города, но получил отказ.

К счастью, англичане привыкли к этому и знали, каким образом взяться за дело, чтобы добиться своего.

Они начали осаду, выдвинув вперед лучников. Через час никто из защитников не осмеливался больше показаться на крепостных стенах, город был взят, а все жители истреблены.

Нам нет нужды рассказывать, что стало с монетой короля.

Граф оставил в замке гарнизон и снова двинулся на Пу-атье, до которого было не так близко.

Первый штурм закончился неудачно, несмотря на то что город был полон мелкого люда, мало пригодного для войны, по выражению Фруассара.

На другой день множество рыцарей сели на коней и принялись рыскать вокруг города, стремясь найти пункт, который было бы легче атаковать.

Они нашли место, показавшееся им подходящим для приступа, и сообщили об этом графу, и он после военного совета принял решение штурмовать завтра город сразу в трех точках; лучники должны были атаковать в самом уязвимом месте.

На рассвете — это было 4 октября — начался штурм.

Жителям Пуатье пришлось туго, ибо они не могли одинаково успешно отбиваться с трех сторон.

Город был захвачен, а все мужчины, женщины, дети, старики — перебиты.

— Добыча англичан была огромной, ибо, кроме добра горожан, они захватили еще и добро жителей окрестных мест, укрывшихся в Пуатье, думая, что в городе будут в большей безопасности, нежели в деревнях.

Было разрушено все — монастыри, замки, церкви, — и граф, пожелавший пожить в городе недели полторы, смог остановить грабеж и разрушение, лишь пригрозив смертной казнью каждому, кто будет бесчинствовать.

Граф Дерби намеревался идти на Кале, оставляя за собой кровь, пепелища и развалины.

Весь край, через который он прошел, обезлюдел, словно его опустошил гнев Господен и как будто графу в походе помогала чума — бич, что через два года обрушится на Францию, о чем мы еще расскажем, прежде чем завершим эту хронику.

Пробыв несколько дней в Пуатье, граф покинул город,

не оставив в нем гарнизона, ибо тем самым он был бы вынужден уменьшить свою армию, поскольку оборона города требовала немало воинов, и небольшими переходами вернулся в Сен-Жан-д'Анжели.

Граф очень любил воевать, но еще больше ему нравились праздники и отдых после битв.

В Сен-Жан-д'Анжели он снискал великую любовь горожан, особенно дам и девиц, ибо, едва приехав сюда, он, как и в Бордо, задавал бесчисленные празднества и балы, находя себе приверженцев там, где несколько дней тому назад имел врагов.

Он возил с собой в обозе целую сокровищницу награбленных драгоценностей, щедро одаряя ими жительниц Сен-Жан-д'Анжели; это во многом способствовало тому, что в душах женской половины населения он оставил по себе очень приятные воспоминания: все дамы уверяли, будто невозможно найти другого сеньора, кто так благородно гарцевал бы на коне для парадных выездов.

Наконец после череды балов, обедов и ужинов граф построил своих солдат, заставил мэра и жителей города вновь принести ему данную уже однажды присягу в верности и отправился в Бордо.

Прибыв в город, он дал отдых солдатам, слугам и прочему люду, щедро вознаградив всех за добрую службу.

Потом, через несколько дней, он сел на корабль и отплыл в Англию, не заехав предварительно к Эдуарду, чтобы доложить об удачном походе.

Теперь мы ненадолго покинем Францию и посмотрим, что происходит в Шотландии, ибо мы приближаемся к концу нашей книги и события приводят нас на родину Роберта Брюса.

Итак, перед тем как отправиться в Кале, граф Дерби ненадолго задержался в Англии.

В письмах, получаемых им от Эдуарда III, содержались просьбы короля проследить за тем, что происходит в Лондоне, и убедиться, следует ли верить в скорое вторжение шотландцев: слухи о нем дошли до короля; он сам предчувствовал его, слушая гонцов от королевы Филиппы.

Сразу же заметим, что Шотландия находилась в очень жалком положении.

Вальтер Скотт по этому поводу пишет следующее:

«В ту эпоху, когда все вопросы решались в пользу самой крепкой руки и самого длинного меча, в законах уже нельзя было найти ни спасения, ни защиты. Люди перестали возделывать землю, потому что, судя по всему, человек, засеявший поле, не мог рассчитывать собрать урожай. При подобном варварском укладе жизни сохранилось мало религиозных чувств, а народ настолько свыкся с несправедливыми и кровавыми деяниями, что все законы человечности и милосердия бессовестно попирались. В лесах находили несчастных, умерших от голода вместе со своими домочадцами; страна так обезлюдела и одичала, что пугливые лани выходили из лесов, приближаясь к городам и жилищам людей. Целые семьи были вынуждены кормиться травой, а находились и такие люди, что, как рассказывают, употребляли более страшную пищу — плоть себе подобных. Один несчастный ставил капканы, в которые попадали, словно дикие звери, человеческие создания, и поедал их. Этого людоеда звали Кристиан Крючник (он применял для своих чудовищных капканов крюки или скобы).