— Туалета на вертолёте нет, поэтому, Ваня, ищи кожаные штаны! — съязвил, выходящий из вертолёта, Ващенка.

— А ты, вообще, молчи, пацан! — зло огрызнулся Мельничук.

— Ладно, Иван, — подытожил строго Иванов, — готовь вертолёт к следующему вылету. Но, запомни на будущее, если я сказал «предупредительную очередь», значит — предупредительную. Своеволия я не потерплю. Понял?

— Понял, командир, — заверил Мельничук, преданно глядя в глаза.

В один из солнечных дней в Ханкале Иванов встретил на аэродроме интересную девушку. Стройная, чуть выше среднего роста, темноволосая и с чем-то неуловимо азиатским в разрезе больших и ярких серо-голубых глаз, она привлекла его внимание звонким командирским голосом и какой-то скрытой энергией в движениях и взгляде. Контраст пятнистой военной формы и девичьей красоты поразил Иванова. Звено забирало раненых, а она своих грузила в вертолёт Иванова. Столько решительности, напора и женского очарования было в этой девушке, что Иванов, стоя у вертолёта, позабыв обо всём, невольно залюбовался ею. На её погонах — по две звёздочки прапорщика, камуфляж подогнан так, что подчёркивал женственность ладной фигурки. На офицерском ремне щёгольской красно-коричневой ручкой красовался пистолет в переделанной кобуре. Пока шла погрузка, её голос слышался по всей стоянке. На вид двадцати с небольшим лет, она к раненым обращалась с материнской нежностью: «Потерпи, хороший мой, сейчас, сейчас…» или «Постарайся, миленький, постарайся, родной…».

Тем, кто мог ходить, она помогала подняться в вертолёт, а на здоровых могла прикрикнуть и грубовато матом, если что-то шло не так. Причём она со званиями особо не церемонилась.

Возле вертолёта Иванова, забрав из рук толстого вояки — майора какие-то бумаги и бегло пробежав по ним глазами, она зло выругалась:

— Нет, я этому раздолбаю когда-нибудь разобью его пустую башку!

Иванов стоял невдалеке и, глядя на неё, верил, что тому «раздолбаю» сейчас здесь лучше не появляться — столько в ней было решимости. Эта мысль развеселила, и Иванов улыбнулся. Заметив его взгляд и улыбку, девушка переключилась на лётчика:

— А ты чего уставился?! Смотреть больше некуда?

— А может, нравишься ты мне! — ответил он задорно.

— Иди ты… — не закончила она, встретившись глазами с глазами Иванова. Её низкий голос прозвучал мягче:

— Займись своими делами.

Сказала и, не оборачиваясь, быстро пошла к другому вертолёту. Он смотрел ей вслед с предчувствием, что обязательно должен встретиться с ней снова.

Так и случилось. Через два дня, когда экипаж Иванова возил раненых с аэродрома «Северный», к вертолёту подъехал крытый «ГАЗ-66» с красным крестом на кабине. Из машины выпрыгнул давний знакомый Иванова — капитан Ковалев — военврач из Моздокского госпиталя, — и помог сойти из кабины на землю знакомой боевой девушке.

— Саня, привет! — обратился Ковалёв к Иванову. — Всё раненых возишь? Возьмешь нас до Моздока?

— Здравствуй, Миша. Возьму. — Они пожали друг другу руки. Иванов взглянул на девушку, стараясь поймать её взгляд:

— Ты бы нас сначала познакомил, а то я побаиваюсь агрессивных женщин.

Михаил начал без предисловий:

— Знакомься, Наташа, перед тобой — Иванов Александр Николаевич, молодой, но многообещающий майор и мой старый друг. Заметь, «многообещающий» — не потому, что много обещает девушкам… Им он, как раз, ничего не обещает.

— Прапорщик Кубарова Наталья Николаевна, — официально представилась девушка и, лихо козырнув, смело взглянула в глаза Иванову, а потом добавила:

— Вы меня с кем-то спутали, товарищ майор.

— Уж, поверьте, уважаемая Наталья Николаевна, я редко путаюсь с женщинами. А с Вами мы познакомились, если это можно так назвать, два дня назад.

Она не ответила. Но по выражению её глаз Иванов понял, что шутка принята.

Весь полёт он с волнением ощущал её присутствие в салоне и решил дать Наташе возможность полюбоваться открывающимся видом из кабины экипажа. Он попросил борттехника позвать девушку и освободить ей своё место. Но гостья, посидев в кабине не более двух минут, ушла обратно в грузовой салон к раненым. На её место водрузился Миша Ковалёв.

После посадки в Моздоке Иванов отозвал Ковалёва в сторонку, где их никто не слышал, чтобы поговорить:

— Миша, у Наташки мужик есть?

— Скажем, был.

— А что с ним?

— Отбыл свой срок и домой уехал.

— Он что, женатый?

— Ага.

— И что она?

— Ничего. Он её долго обхаживал. Начальником у неё был.

— Не знаешь, серьёзно там у них?

— А чёрт его знает, — пожал плечами Михаил. — Но с тех пор, как он уехал, Наталья ни с кем не связывалась.

— И давно он уехал?

— Что, Санёк, задела бабёнка за живое? — вместо ответа рассмеялся Ковалёв, направив взгляд ниже пояса. Отрицать не имело смысла — девушка, действительно, волновала Иванова.

— Миша, будь другом, помоги. — Иванов дружески обнял Ковалёва за плечи. Тот усмехнулся и сделал попытку предостеречь:

— Саня, я тебя умоляю: найди кого-нибудь попроще. Намучаешься ты с Наташкой без толку. И до тебя уже пробовали. Все рога обломали. Потом ведь «спасибо» скажешь.

— Помоги, должником твоим буду! — настаивал Иванов, и Ковалёв сдался:

— Ладно, постараюсь тебе помочь. Но за последствия не отвечаю.

Думая о Наташе, Иванов задавал себе вопрос: почему именно она? Наверное, потому, что только увидев её, Иванов вдруг остро осознал, как давно не чувствовал женской ласки. Женщин вокруг встречалось немало, но осетинки от русских офицеров держались на расстоянии, а общежитие женщин-военнослужащих охранялось не хуже штаба командующего группировкой войск. Нормальный мужик в ненормальных условиях тупеет. Иванову до чёртиков надоело снимать стресс одной водкой. Увидев во второй раз Наташу, он почувствовал острое желание увидеть её снова. Было что-то особенное в этой девушке!

Через пару дней вечером Ковалёв неожиданно появился на пороге комнаты в школе-общежитии, где размещалось звено Иванова.

— Иванов, кончай валяться на кровати — дело есть! — забыв поздороваться, громогласно оповестил Ковалёв о своём появлении. Иванов только-только прилёг подремать прямо поверх одеяла в комбинезоне, и, с трудом открыв глаза, не очень обрадовался приходу Михаила. Со времени четырёхлетнего знакомства с Ковалёвым, с которым он впервые встретился на сборах в одной из лётных частей Дальнего Востока, Иванов не уставал восхищаться оригинальностью его мышления и своеобразием поведения. Хотя, порой, его чрезмерная экстраординарность очень «напрягала» других. Но в Михаиле он нашёл хорошего товарища, обладающего весёлым нравом и находчивостью.

— Здорово, Айболит! — приветствовал Иванов, вяло поднимаясь с кровати. — Каким ветром к нам?

— Выйди на пару слов, орёл пятнистый. — Ковалёв крепко пожал протянутую руку.

— Собирайся, Саня, побыстрее и поехали, — тихо продолжил Ковалёв уже в коридоре.

— Куда? — Предложение Михаила и его тон интриговали.

— На одну интересную хатку. В гости, — сладостно пропел Ковалёв.

— Объясни по-человечески. Что за хата? — зевая, спросил Иванов.

— Сюрпри-из! — картавя, Ковалёв состроил слащавую рожу, но, видя, что Иванов не реагирует, снова перешёл на серьёзный тон:

— Ты же хотел познакомиться с Наташкой поближе. Давай, поехали.

Иванова как подменили — сон ушёл, будто и не было:

— Миша, ты серьёзно?

— Ты идиот? — В устах Ковалёва этот вопрос прозвучал безобидно.

— Две минуты — я быстро.

— Погоди! — задержал Ковалёв. — Там одни девчата, возьми одного их своих.

— Кого?

— Меня спрашиваешь? Кого хочешь, — безразлично пожал плечами Ковалёв.

— Но мне ещё нужно с командиром эскадрильи договориться.

— Саня, я тебя умоляю, только по-быстрому: у меня машина — госпитальная с пропуском должна уже через час быть в гараже. Шевелись!

Иванов вернулся в комнату в возбуждённо-радостном настроении и, оглядев подчинённых, остановил свой выбор на читающем книгу Ващенке: