– Прелестно! Из всех, с кем я только могла связаться, мне попался компьютерный зануда, уверенный в том, что он наделен суперсилой.

Гарретт присел на бревно, пока Эйли бродила рядом в поисках удачной натуры. Несмотря на опасность, по-прежнему подстерегающую его, он чувствовал себя спокойно, как никогда. Во многом это была заслуга Эйли.

Надо же, придумала! Играть в Скарлетт О'Хара! Несмотря на нелепость ее подхода к ситуации, Гарретт не мог отрицать, что это действительно помогает. Другая женщина на ее месте впала бы в депрессию или закатила бы истерику, вопила бы: «О боже, что нам делать? Мы все погибнем!» Другая. Но только не Эйли. Несмотря на опасность, Эйли по-прежнему находила время для себя и пребывала в приподнятом настроении.

Возможно, кое-кто предположил бы, что это всего-навсего уход от ответственности, и не более того. Совсем недавно так вполне мог бы сказать и сам Гарретт. Но, проведя некоторое время с Эйли, он понял одну вещь. Этот мир был бы гораздо лучше, если бы больше людей смотрело на жизнь так, как она.

– Осторожней! – крикнул он Эйли, увидев, как она чуть не поскользнулась на камне в ручье. – Здесь не глубоко, но вода очень холодная.

– Да, и здесь полно мошкары! Ой, смотри, черепаха! Иди сюда быстрей!

– В воде?

– Она прячется под камнем. Иди сюда!

– Не хочу, я видел черепах и до этого, – покачал он головой.

– Таких больших точно не видел! Эта просто огромная! Ну какой же ты зануда! Неужели тебе не интересно?

Вздохнув, Гарретт встал и подошел к Эйли. Она подняла камеру к его лицу и направила немного вниз.

– Смотри, прямо под камнем. Наклонись немного.

– Я ничего не вижу, – Гарретт попытался наклониться, но по-прежнему не мог ничего разглядеть.

– Ну посмотри же, вот она! – Эйли придвинулась еще ближе и попыталась повернуть его голову так, чтобы он смотрел в ту же точку, что и она.

Что он должен был увидеть? Гарретт вообще не был уверен, что он может сейчас что-то видеть. Он мог только чувствовать. Чувствовать Эйли совсем близко, ощущать ее прикосновения, ее дыхание и запах клубники.

Всего лишь одно движение – и он прикоснулся бы к ее клубничным губам…

– Ну что? – спросила Эйли нетерпеливо.

Их взгляды встретились, и Эйли снова ощутила знакомое чувство, возникавшее, как только Гарретт приближался к ней.

– Ты чувствуешь это? Как будто горячая волна прошла по всему телу.

– Может, проверим? Получится ли у нас не обжечься? – тихо предложил он.

– Проверим, – шепнула Эйли, облизнув губы.

Не оставляя себе времени подумать о последствиях, он поймал ее лицо и прильнул к ее губам, ощутив вкус клубники, который дразнил его все это время. Эйли разомкнула губы, позволяя поцелую стать глубже.

– Ну что? Ты по-прежнему это чувствуешь? – оторвавшись от клубничных губ, проговорил Гарретт.

– Да. А ты? – прошептала она.

– Не уверен… Опиши мне свои ощущения.

– Не могу, – закачала она головой, все сильнее прижимаясь к нему грудью, – не могу сейчас думать.

Гарретт, кажется, тоже был не в состоянии думать. Он обнимал Эйли, касаясь пальцами мягких и женственных изгибов ее тела. Желание проснулось в нем, и он был уже не в силах заставить себя остановиться. Все попытки сконцентрироваться на своей цели и держать дистанцию были бессмысленны, и он прекрасно это осознавал.

Если бы у него было время, он, вероятно, придумал бы, как вести себя с этой женщиной, как сообщить о своих чувствах и желаниях. Если бы у него было время…

Сейчас же ему в голову пришло самое простое:

– Я хочу тебя. Прямо сейчас.

Дорожка из свитеров, сапог, джинсов и рубашек начиналась у входа в домик и заканчивалась около их огромной кровати. Страсть не оставила времени для аккуратности и приличия. Страсть бросила обоих на кровать, сплетая их тела так, что трудно было различить, где заканчивается одно и начинается другое.

Но Эйли этого было недостаточно. Никогда еще она не хотела ни одного мужчину так сильно, как Гарретта. И если быть честной, то следует признать: это началось не сегодня, а с того самого дня, когда она впервые увидела его в дверях своей гостиницы.

Теперь ей хотелось касаться его, ласкать каждый сантиметр сильного прекрасного тела. Она провела руками вниз по его спине и прижалась губами к его груди, вдыхая аромат сандалового дерева, тот самый аромат, что будоражил ее чувства все это время. Образ его обнаженного торса не выходил у Эйли из головы с того самого дня, когда Гарретт занял ее спальню и наверняка не спал всю ночь, мучаясь и думая о ней…

Но теперь больше не нужно было мучиться.

Запустив пальцы в его волосы, она прильнула к его губам, желая только одного – чтобы он наконец взял ее.

Больше ни один из них не говорил ни слова. Слова были не нужны. Они общались глазами, губами, нежными прикосновениями…

Еще ни с кем Эйли не испытывала таких ощущений. Порой ей казалось, что она потратила себя всю, но волна наслаждения снова и снова накрывала ее.

Сколько прошло времени? Эйли не могла этого сказать. Может, несколько часов, может, несколько минут. Уставшие и счастливые, они посмотрели друг другу в глаза.

– Эйли.

Ее имя было лишь легким шепотом, соскользнувшим с его губ, но оно, как эхо, отдалось в ее груди. Эмоции переполняли ее, и она вряд ли смогла бы выразить их какими-то словами. Кроме, пожалуй, одного…

Любовь.

Нет, говорила она себе, она не может влюбиться в Гарретта! Это невозможно. Но когда их взгляды снова встретились и она ощутила теплоту его лучистых глаз, обманывать себя более не было смысла.

– Ты в порядке?

– Да. Все хорошо. – Она лишь смогла еле заметно улыбнуться.

Он нежно поцеловал ее в губы и положил голову ей на плечо.

Прошло достаточно времени, прежде чем пульс Эйли пришел в норму и она смогла в полной мере осознать то, что только что произошло. Она, Эйли Моран, только что была близка с самим Гарреттом Миллером! У них получился невероятный, потрясающий секс, который, не преувеличивая, изменил ее жизнь.

И все это началось с одного лишь поцелуя. За считанные секунды этот поцелуй превратился в безудержную страсть, которая ослепила Эйли и не дала ей времени подумать о том, что Гарретт – почти незнакомец. При нормальных обстоятельствах этот факт не позволил бы ей лечь в постель с ним.

Это, собственно, доказывало то, что обстоятельства были отнюдь не нормальными. Вообще вся ситуация была совершенно безумной. Скрываться на ранчо, неизвестно где, от какого-то сумасшедшего преступника с человеком, которого она знала не больше чем… точнее сказать, вообще его не знала.

Эйли почувствовала прикосновение на щеке, обернулась и только сейчас заметила, что Гарретт смотрит на нее.

– Я… я не знаю, что сказать, – тихо произнес он.

Предположив по его неуверенному тону, что Гарретт жалеет о случившемся, она привстала на кровати и ответила:

– Тебе не нужно ничего говорить. Правда. Я все понимаю.

– Не думаю, что ты понимаешь… – Он прильнул к ней и поцеловал так чувственно, что у Эйли мурашки пробежали по спине. – Это было… неожиданно.

Эйли снова прилегла на подушку.

– Да, более чем.

– Я, наверно, должен был бы извиниться и сказать, что мне жаль, но это было бы нечестно. Я ни капли не сожалею.

– Ты говоришь, будто бы меня заставил. Но все было не так!

Гарретт едва заметно улыбнулся.

– Да. И от этого становится еще интереснее…

– Гарретт… – начала Эйли, но не смогла продолжить, чувствуя, как он нежно провел рукой по ее груди.

Гарретт приподнял бровь.

– Первый раз вижу, что у тебя не выходит подобрать слова.

– Может, ты и прав, – согласилась Эйли.

– Кажется, я знаю, чем мы можем заняться и для чего нам не потребуются слова, – сказал Гарретт и, обняв ее за талию, прижал к себе.