Карфангер решил оставаться на прежнем курсе, составлявшем почти прямой угол с курсом пиратской эскадры. Но поскольку скорость «Мерсвина» уступала скорости пиратских кораблей по меньшей мере на узел, можно было не сомневаться, что те гораздо быстрее достигнут алжирской гавани. И если эскадры де Рюйтера там действительно не окажется, гамбургский корабль сможет еще, повернув на север, попытаться уйти под защиту пушек англичан. Маловероятным казалось, что пираты вздумают атаковать его, будучи сами в положении беглецов.

Однако Карфангеру было вовсе не безразлично, кому передать пленных алжирцев, сидевших в трюме «Мерсвина». Его личная дружба с прославленным голландским адмиралом намного облегчила бы дело. Англичане же, как, впрочем, и любой другой голландский флотоводец кроме де Рюйтера, могли заупрямиться и заявить, что не располагают полномочиями своего правительства на посредничество в деле обмена пленными. «Мерсвин» продолжал идти курсом зюйд-ост, и расстояние между ним и пиратами неумолимо сокращалось. Вдруг сверху донесся крик дозорного:

— Земля-а! Прямо по курсу земля!

Вновь Карфангер мгновенно вскарабкался по вантам на грот-мачту. Теперь очертания алжирского берега просматривались совершенно отчетливо.

Ему сразу бросилось в глаза скопление кораблей на рейде. Это мог быть — нет! это должен был быть — не кто иной, как адмирал де Рюйтер со своей эскадрой: красно-бело-синие флаги на кормовых флагштоках развеяли все сомнения.

Однако опасность пока еще не миновала, ибо «Мерсвин» порядком отстал от пиратов, и если бы даже голландцы решили в этот момент прийти на помощь, им пришлось бы затратить много времени на то, чтобы сняться с якоря и поднять паруса. Да и англичане все еще оставались далеко позади, так что экипажу «Мерсвина» по-прежнему оставалось уповать на собственные силы и держаться начеку.

Карфангер решил выждать некоторое время: приказал убрать лисели и для начала повернуть на юг. Его команды были, как всегда, сноровисто исполнены, и «Мерсвин» замедлил ход. В этот момент раздался крик марсового с фок-мачты:

— Двое пиратов слева по борту отвернули в нашу сторону!

Через некоторое время все, находившиеся на палубе «Мерсвина», увидели два парусника, которые отделились от пиратской эскадры и направились к гамбургскому кораблю.

Карфангер ни минуты не сомневался в том, что, сохранив спокойствие и соблюдая необходимую осторожность, сможет отвести угрозу от своего корабля. Боцману было приказано расчехлить орудия и готовить их к бою, однако орудийные порты держать до поры закрытыми: прежде всего Карфангер хотел продемонстрировать свои мирные намерения, и в то же время, удачно лавируя, постараться пробиться к гавани Алжира. Не спуская глаз с пиратских кораблей, один из которых стремился зайти в корму «Мерсвину», в то время как другой далеко впереди отрезал ему путь к гавани, капитан приказал снова раздернуть лисели, чтобы судно пошло побыстрее. Впоследствии он намеревался опять убрать дополнительные паруса: в их ситуации маневренность становилась важнее скорости. Самое главное сейчас было

— держаться на почтительном расстоянии от пушек алжирцев, поскольку волнения почти не было, и канониры могли вести прицельный огонь. Обстановка накалялась.

Далеко впереди, слева по борту, пиратская эскадра уже почти достигла алжирской гавани, где по-прежнему безучастно стояли на якоре голландские корабли. Также слева по борту, но уже за кормой, совсем близко раздувались паруса англичан. В кильватере «Мерсвина», разбрасывая форштевнем клочья белой пены, словно несущийся во весь опор гончий пес, на всех парусах мчался алжирец. До него оставалось уже не более трех кабельтовых.

Другой пират внезапно повернул к ветру и медленно дрейфовал, поджидая гамбургский корабль.

Дело принимало скверный оборот. Теперь Карфангеру не оставалось ничего иного, как ставить на карту все и любой ценой пробиваться к де Рюйтеру.

— Убрать лисели! — разнесся над палубой его громкий голос.

Прямо по курсу маячил алжирец, вдоль его ощетинившегося пушками борта столпились пираты, размахивавшие абордажными крючьями и тесаками. Карфангер продолжал отдавать команды. Загрубелые ладони вцепились в канаты и брасы, матросы повисли на них, упираясь ногами в палубу. С пронзительным скрипом повернулись вокруг мачт реи, «Мерсвин» заложил галс на правый борт так круто, что нок марса-рея едва не коснулся воды, и пошел на восток.

Пиратский корабль, поджидавший «Мерсвин», повторил его маневр — Карфангер только этого и ждал. Снова реи гамбургского парусника со скрипом повернулись, и зарываясь носом в пенную волну, накренившись на правый борт, он прошел курсом зюйд-ост на расстоянии полета пушечного ядра от пиратского фрегата, с палубы которого доносились пронзительные вопли алжирцев. Еще несколько раз пришлось Карфангеру проделать такой маневр, при этом пираты осыпали его корабль градом картечи и мушкетных пуль. Последние не нанесли большого урона, лишь продырявив в некоторых местах паруса и отколов несколько щепок от фальшборта. До алжирской гавани оставалось еще не менее часа хода, и никто не мог бы поручиться, что «Мерсвину» удастся добраться до нее целым и невредимым. Карфангер делал все возможное, чтобы ускорить бег корабля по волнам, вновь отправил грот-марсовых к нокам марса-рея поднимать лисели, в надежде выиграть хотя бы несколько десятков саженей в состязании с морскими разбойниками.

Голландские корабли по-прежнему неподвижно стояли на рейде.

— Эх, если бы минхер адмирал де Рюйтер только знал, кто мы такие! — невольно вырвалось у Яна Янсена.

— Твоя правда, штурман, — отозвался боцман. — Что адмиралу голландского флота до какого-то гамбургского торгового корабля? Надо привлечь внимание адмирала, долго нам не продержаться: команда валится с ног от изнеможения.

— Знаю, — только и ответил капитан.

— Гром и молния! Да это алжирцы!

Адмирал де Рюйтер опустил подзорную трубу и, обернувшись к стоявшим поодаль капитанам своей эскадры, с которыми только что провел военный совет, спросил:

— Не рановато ли мы заключили договор с беем?

— Похоже, что так, минхер адмирал, — подтвердил капитан флагмана. — Теперь эта свора ускользнет от нас. Вы только поглядите, они так обнаглели, что набрасываются на добычу, словно коршуны, под самым носом у нас. — Он вытянул руку в направлении двух алжирских фрегатов, охотившихся за «Мерсвином».

— Неужели они посмеют напасть, дядя, теперь, сразу после подписания договора? — Этот вопрос задал племянник адмирала Жан де Рюйтер, пятнадцатилетний морской кадет.

— Посмеют или не посмеют — для нас это не имеет большого значения, если тот, за кем они гонятся, не голландец.

Адмирал внимательно наблюдал за отчаянно дерзкими маневрами, благодаря которым «Мерсвин» вновь и вновь отрывался от преследователей. Жан де Рюйтер попросил разрешения воспользоваться подзорной трубой адмирала, чтобы получше разглядеть корабль, которому грозила опасность. И сказал, возвращая ее де Рюйтеру:

— Он идет под гамбургским флагом, дядя, — белая башня на красном поле. Что вы думаете по этому поводу?

— Что я думаю? — Адмирал недовольно покосился на кадета. — Я думаю, что господин племянник слишком много себе позволяет. Тебя разве спрашивали, кадет?

Юноша мгновенно покраснел до корней волос, однако тут же сдернул с головы шляпу, по-солдатски вытянулся и отчеканил:

— Виноват, минхер адмирал!

Де Рюйтер и сам уже давно заметил, что корабль гамбургский. Но что ищут граждане вольного города здесь, у берегов Алжира? Еще менее понятными были маневры преследуемого: корабль вновь и вновь пытался уйти от погони то в восточном, то в южном направлении, как будто непременно хотел попасть в алжирскую гавань. Но если его цель Алжир, тогда почему рейсы за ним гонятся? Некоторый смысл действия гамбургского капитана приобретали лишь в том случае, если он спешил на встречу не с беем, а с ним, адмиралом де Рюйтером. Но почему он не поднимает голландский флаг, если, к примеру, спешит передать адмиралу важную весть? Надо быть ослом, чтобы доверять важные сообщения таким вот сорвиголовам. Но с кораблем этот молодец управляется отменно, этого у него не отнимешь. Вот он опять увернулся от преследователей, хотя расстояние до них неумолимо сокращалось. Нет, пожалуй, ему не уйти: алжирцы непременно его настигнут.»